В очередьной раз про Финвэ, Индис и Мириэль, и про Статут

В очередной раз отдалилась от фандома. Сил нет, времени нет, ничего нет... Но один комментатор на Фикбуке сказал мне, в комментах к моим "11 историям", сначала, что, кажется, Финвэ не любил Мириэль, а потом, что, кажется, он не любил ни одну из своих жен...

А это все-таки мой любимый сюжет, и сразу полыхнуло так, как будто сейчас осень не 2020, а 2012 года.

В ходе дискуссии поднялся вопрос, что, мол, Финвэ как-то мало подождал между первой женитьбой и второй. И тут я вспомнила, что когда-то целенаправленно считала, сколько лет ждал Финвэ по разным версиям. Это было реально давно, и не счесть, сколько раз за это время умирал мой компьютер, но файлик с названием "Сколько ждал Финвэ" нашелся на старой флэшке.

Там 5 более или менее конкретных версий с разными сроками. Самый маленький срок какой может быть - 11 лет Древ, или 105 обычных, так в файле написано. Тогда я была еще очень дотошной, и, видимо, действительно высчитывала срок с учетом того, что 1 год Древ равен 9,8 обычных. С тех пор я стала меньше заморачиваться и обычно просто умножаю на 10.

В версии с самым долгим ожиданием между смертью Мириэль и второй свадьбой Финвэ проходит не меньше 27 лет Древ, возможно, больше, так как не все даты конкретны. Ну, если брать 27 лет Древ, то это 259 обычных.

И действительно, получается, не так уж долго, если сравнивать с тем, что было потом, там в Первую Эпоху и дальше супруги и из-за смерти и по другим причинам разлучались нередко на более долгий срок.


Но Мириэль умерла, по разным версиям или в 1169 или 1179 годах, а эльфы пробудились в 1050 году. То есть к моменту ее смерти вся история эльфов длилась 120 или 130 лет Древ, соответственно, около 1200 или 1300 обычных (на самом деле, чуть меньше, я предупредила, что просто умножаю на 10). И относительно этого срока Финвэ ждал Мириэль, может, и не супердолго, но не так уж мало. От 1/10 до 1/5 всей известной ему истории времен.

Эта мысль мне раньше в голову не приходила, поэтому я решила ею поделиться. Хотя, если честно, не исключено, что что-то подобное я уже писала и просто забыла
\/

@темы: рассуждения, Индис, Финвэ, Сильмариллион, Мириэль

---

Наконец-то что-то фандомное

Но снова не по тому фандому...

Я по-прежнему имею довольно смутное представление о китайской культуре, а сегодня вечером внезапно, когда мне надо было по работе сделать кучу в общем-то легкой, но монотонной фигни, я решила послушать что-нибудь по китайским мифам. Буквально первое попавшееся что-нибудь оказалось собранием притч, такой микс из даосизма, конфуцианства и буддизма, кажется, тоже.

В целом, занятно. Но я же не просто так решила послушать, а, как говорится, все песни про фандом. Так что в итоге самым ярким впечатлением стало то, что когда Лао-Цзы - основоположник даосизма, и Конфуций - основоположник, понятное дело, конфуцианства, встречались, каждый раз (судя по тем притчам, которые я слышала, естественно) Конфуций или чего-то не понимал, или сердился, или то и другое. При этом когда Конфуций в других притчах фигурирует один или со своими учениками, все нормально у него.

И это вот прямо в точности повторяет впечатление, которое у меня осталось по "Магистру" от Гусу Лань и особенно от магистра Лань Циженя. Сами по себе они круты, и лучше очень многих. И все супер. Но в столкновении с главным героем у них сразу все идет не так хорошо, по крайней мере, в какой-то момент они сядут в лужу обязательно.


АПД. Опубликовала пост, посмотрела на время. Да, неслабо мой вечер затянулся под работу и китайские притчи.

---

Внезапный вопрос про Истари

Нет, я не просто соскучилась по Дайри) Хотя немного соскучилась, конечно)))

"Властелином колец" я увлекаюсь намного меньше, чем "Сильмариллионом", так что за все время целиком прочла его только два раза, и возможно, там реально был ответ на этот вопрос, а я просто не помню. Но все-таки, вчера мыла посуду и вдруг задумалась: зачем в ордене Истари нужен был Саруман?

Я не имею в виду сюжетную функцию, с этим все ясно. Но вот если брать ситуацию изнутри мира: собрались валар, выбирать, кто поедет в Средиземье... и зачем в Средиземье нужен Курумо? Майя Ауле? Что-нибудь сковать? Там уже какие-то нолдор наковали будь здоров.

Зачем в Эндорэ Радагаст от Йаванны понятно, а его почему-то изначально не хотели брать. С Гэндальфом, майя Манвэ, тем более все ясно. Алатар - от Оромэ, тоже подходяще, Палландо - либо тоже от Оромэ, либо от Мандоса или Ниенны, тем более подходяще, на самом деле. Вот, кстати, я только когда полезла уточнять для этого поста в энциклопедию, узнала, что он мог быть от Мандоса или Ниенны и что это, вроде как, основная версия, до этого мне попадалось только про Оромэ.

И кстати, опять же, я не помнила, что судьба Синих Магов (Алатара и Палландо) точно не известна. До этого я почему-то думала, что есть только одна версия, что они пали и заставили людей служить себе. А оказывается, после того как они ушли с Саруманом, а вернулся он один, никакой определенности. Теперь я обдумываю идею, не мог ли он потихоньку грохнуть их еще тогда... Хотя это, конечно, слишком быстрое падение.

Но я отвлеклась от Сарумана. Упорно не могу придумать, зачем он нужен был. И тем более, почему именно его назначили главным.

@темы: ВК, рассуждения

---

Хотела оставить здесь запись, о которой точно потом пожалею

Но передумала.

Вместо этого будет пятиминутка странных фандомных наблюдений.

Итак, я уже созналась, что прочитала "Магистра" и что ознакомилась с фандомом в общем-то тоже... Так вот, в англофандоме по нему на АОЗ есть такая забавная традиция, которой я в других фандомах не видела (хотя, возможно, не обращала внимания, я не всегда читаю все теги, которыми помечена работа)... Так вот, есть традиция - помечать фики тегами типа "Без беты мы умрем, как..." и на месте многоточия имя персонажа, который в каноне умер какой-то ужасной смертью, попадались и общие варианты: "Без беты мы умрем как мужчины" и его реверс - "Без беты мы умрем как женщины", но с персонажами интереснее, да и выбор больше))) Хотя там умирает все-таки не столько народу, сколько в "Сильмариллионе"...

И вот я подумала, действительно, в фандоме "Сильмариллиона" как бы могли звучать аналогичные теги... Но как-то с "Магистром" это забавно (хотя персонажи умирают реально трагически и в каноне их жалко), а с "Сильмариллионом" как-то грустно. Только два варианта мне показались более-менее ничего, в смысле, что, встретив такое в шапке фика, их можно воспринимать как шутку, а не сразу рыдать над ними: "Без беты мы сгорим, как Феанаро" и "Без беты мы падем за Грань, как Моргот"... но тоже не особо. Не знаю в чем дело.

Второе наблюдение очень общее. Все-таки интерес к фанфикам сильно завязан на интерес к канону. Ну, я понимаю, что не открыла Америку, но тем не менее запишу это. Когда незнаком с каким-то каноном, а просто видишь строчку в статистике, о, кто-то написал по чему-то там двадцать с лишним тысяч фиков, надо же... И как-то, как правило, даже не тянет посмотреть. А когда знаком с каноном, то как будто лампочка зажигается. и уже как-то интересно, что это за двадцать тысяч фиков, есть ли там такой, как тебе хочется (как правило, нет, нету, ну, или, по крайней мере, не совсем, но может попасться много хорошего все равно... или не много).

И наоборот, когда несколько отходишь от фандома фик, который бы раньше просто с руками оторвал и в один присест проглотил, уже такого ажиотажа не вызывает. Но в случае с фандомом "Сильмариллиона", по опыту, надо просто подождать, и в какой-то момент интерес опять накатит.

@темы: рассуждения

---

Пост про разное

Осознала, что уже четыре месяца не просто не обновляла фик, который давно пора бы закончить, но и вообще ничего не писала в Дайри и как-то все больше отдаляюсь от него и от фандома. Стало грустно. И я решила сделать эту запись. Хотя если кто-то ждет продолжения текста, то нет, его пока нет. Честно говоря, я потеряла написанный и невыложенный кусок, думала, что еще найду, не нашла, и как-то отвлеклась от этого дела вообще. Надо возвращаться, и я буду. Но пока... расскажу про разное. Реаловое и фандомное, но не по Сильмариллиону.

Начался август, и вместе с ним пришло осознание, что лето скоро закончится. А там опять осень, зима, ожидание следующего лета... Какие печальные вещи. Хочу вечный июль. Или вечный май... Нет, все-таки июль)))

С работой мне повезло, намного больше, чем многим, особенно по нынешним временам. И я вообще-то ее люблю. Но что-то достала она меня. Вот неделю как вышла из отпуска и чувствую, что прям очень достала

В этом году открыла для себя китайские новеллы, длинные, как Китайская стена, и даже еще длиннее. Мне это нравится, я, на самом деле, люблю крупные формы, но эти формы местами настолько крупные, что у меня электронная книга зависала при загрузке)

В общем, прочитала один канон, мне понравилось, я даже подумывала написать о нем в Дайри, но все не могла собраться. Приобщилась к фикам на русском и английском, нашла идею, которую прям очень хотелось написать. Но чтобы писать, надо же перечитать канон... а это долгая история, во всех смыслах. Да и писать у меня объективно времени и сил не было... В общем, я решила отложить это дело, а теперь уже сама не знаю, то ли перегорела, то ли не перегорела. Во всяком случае, пока не перечитала. Но все-таки немного рассказать хочется.

Речь о "Магистре дьявольского культа". Сразу признаюсь, что дораму не смотрела, ни до, ни после прочтения. После, правда, попробовала, только не пошло - картинки красивые, но сюжет, на мой вкус, недостаточно совпадает с новеллой)))

В общем, это был мой первый китайский канон вообще, соответственно первый канон в - как я узнала после прочтения - популярном в Китае жанре романов о заклинателях (для них есть специальное слово, которое я все время забываю). Также это первый мой канон со слэшем в каноне в качестве главной сюжетной линии. В общем, своеобразная штука, но внезапно хорошо пошла.

Сюжет пересказывать не буду, там насыщенная событиями история на много-много страниц и прилично так линий и героев. Но поделюсь фандомными наблюдениями. В фандоме, конечно, много слэша, и не только там, где он есть в каноне, но и где в каноне дружба, братство по ордену, братство по оружию, суровая вражда и прочие штуки. Но это было ожидаемое явление, так что поразило меня не оно, а, наоборот, очень бережное отношение к женским персонажам и канонным гетным пейрингам. По крайней мере, по тому, что я видела, то есть по фикам, а не по обсуждениям. Обсуждения, если где и водятся, мне как-то не попадались. После того, что с женскими персонажами и канноным гетом делают в ГП, а иногда и в Толкин-фандоме, тут была прямо такая трогательная любовь. Плюс есть, и даже относительно популярны, гетные пейринги, которых в каноне не было, но которые при некоторых условиях могли бы быть. В общем, я долго могу на эту тему умиляться. Как и на обилие материала по теме сложных братских отношений, которая, как можно заметить по моим фикам по Сильмариллиону, привлекает меня как автора)

В общем, прочитала я это, а перечитывание и потенциальный фанфикшен решила отложить до лучших времен. Искала другое что-нибудь почитать... и у меня появился еще один китайский канон. На этот раз полностью дженовый (это принципиальная позиция автора) - "Аватар короля".Условно современно-реаловая история о китайских киберспортсменах. Вот этот канон точно длиннее, чем Китайская стена. По сравнению с Сильмариллионом - длиннее раз в 30 (тридцать), если не больше. Много персонажей, много линий... Хотя, положа руку на сердце, текст мог бы быть спокойно раза в два короче, не за счет сокращения сюжета, а за счет того, что у автора есть привычка все по два раза повторять - сказать и тут же еще раз, для тех кто не понял))) Это раздражало, но тем не менее я дочитала до конца. Перевод на русский ужасного качества, намного ужаснее, чем у "Магистра", но это тоже не помешало мне дочитать. Затягивающая вещь) Тоже есть идеи на фанфики, но опять же, чтобы писать не маленькую зарисовочку на страничку, а что-то посущественнее, надо перечитать, а там практически заградительный канон в этом плане, слишком даже для меня) По темам там тоже есть отчасти материал для сложных братских отношений, еще больше материала для сложных или, наоборот, простых отношений наставник - ученик, эта тема меня тоже привлекает, хотя по моим факфикам по Сильмариллиону этого не видно... хотя что-то где-то мелькало)))
Фандом тут сильно отличается от "Магистра". Во-первых, слэша намного больше, хотя автор рубился за джен и отсыпал более-менее внятных намеков на ряд гетных пейрингов, по ним трудно что-то найти (хотя по двум самым любимым я пару-тройку фиков нашла), при этом к женским персонажам опять же относятся с симпатией. Во-вторых, вообще во всего намного меньше и на русском, и на английском. А на китайском языковой барьер непреодолим не только просто так (что логично, я в жизни его не учила) Но и с помощью автоматических переводчиков... Даже в самых общих чертах невозможно понять о чем речь, так что никакого примерного представления о фандоме не составишь. В "Магистре" я и не пробовала, потому что хватало контента на английском, а тут попыталась. Но нет. Точно нет.

На самом деле, китайские реалии, хоть фэнтезийные, хоть так, очень далеки от нас, гораздо дальше, чем английские или другие западные, и приобщится к ним сложнее. Так что и писать фики было бы сложнее, если подходить к делу серьезно. С другой стороны, канон воспринимается менее критично, когда ни в чем не разбираешься)

И еще что мне понравилось в обоих фандомах по китайским канонам, так это всеобщая любовь к главным героям. Особенно в "Аватаре", но и в "Магистре" тоже. Все неистово обожают протагониста, практически нет наездов в духе "да он дурак/подлец/слабак", "его противники во всем правы", "автор все наврал" и так далее. Ну, опять же, это выводы из того, что я видела, а видела, я, конечно, не особо много .

---

Как поступил бы мой отец, фанфик, джен, АУ, драма, агнст, в процессе, пост 4

АПД. Добавлена двенадцатая глава.
Одиннадцатая глава фика. Не прошло и полгода, как говорится. И действительно, не прошло. Но мне все равно очень неловко. Надеюсь, так больше не буду зависать. Я даже думала дописать текст до конца, а потом уже выкладывать. Но так все-таки слишком долго могло бы получиться, потому что до конца еще прилично там.

Главы 1-5 здесь. Главы 6-7 здесь. Главы 8-10 здесь.

Название: Как поступил бы мой отец
Автор: vinyawende
Категория: джен
Персонажи: Маэглин, Тургон, Идриль, Туор, Эарендиль, Глорфиндейль, Эктелион, Рог и другие упоминаются Финголфин, Эол
Рейтинг: R (16+)
Жанр: драма, агнст, АУ
Размер: миди, ?
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет принадлежат Дж.Р. Р. Толкину и всем тем, кому они по закону должны принадлежать. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Размещение: только авторское. То есть автор сам разместит текст везде, где посчитает нужным.
Саммари: Маэглин попал в плен к оркам. Побывал в Ангбанде. Видел Моргота и говорил с ним. И выдал ему Гондолин. А потом подручные Моргота вернули Маэглина обратно в город, и теперь ни одна живая душа, кроме самого Маэглина, не знает, какая беда нависла над Гондолином. Жители королевства обречены? Или Маэглин все же найдет в себе силы признаться во всем королю Тургону и разрушить планы Моргота?
Примечание автора: Фик АУ и к канону, и к моему фику про Маэглина "Заклятие безмерного ужаса", относительно фика АУ-развилка после двенадцатой главы, относительно канона, я думаю, понятно по саммари.
Примечание автора 2: Хинья в переводе с квенья означает "дитя мое". В моем фаноне, Тургон использует это как особое ласковое обращение к племяннику.

Глава одиннадцатая

Времени до начала зимы оставалось не так уж много. Пусть не считанные дни, но недели. Для эльдар – не намного дольше, чем мгновение. Но бывают мгновения, которые тянутся, словно йени. А для Маэглина каждый из дней ожидания был подобен вечности. Совершенно пустой и очень молчаливой вечности, потому что делать ему было по-прежнему решительно нечего, а его стражи едва перебрасывались с ним дюжиной слов, если сам он задавал им какой-нибудь прямой вопрос, после которого им неловко становилось отмалчиваться. Маэглин, впрочем, не стал бы утверждать, что ему в самом деле хочется говорить с ними, так что и спрашивал о чем-нибудь он нечасто.
Тургон больше к Маэглину не заходил, хотя в покоях своих бывал теперь регулярно. Правда редко, из чего Маэглин заключил, что у него как раз напротив дел много. А еще у короля Гондолина, несомненно, была бессонница, потому что, даже пребывая в своих покоях в одиночестве, — не считая Маэглина и его очередного сторожа — король большую часть времени мерил шагами комнаты.
Маэглин, который по-прежнему спал не больше, чем было строго необходимо, чтобы поддерживать силы тела, часами слушал эти шаги за стеной. Иногда ему остро, почти до боли, хотелось окликнуть Тургона. Но в то же время Маэглин ясно осознавал, что делать это у него нет никаких достойных причин. Он уже рассказал королю Гондолина все, что должен был, и все, что мог. А тот, очевидно, также уже сообщил ему все, что считал нужным. Теперь оставалось только дожидаться назначенного срока. Когда Тургон и народ Тургона, а вместе с ними и Маэглин, должны будут покинуть город.
Дожидаться молча. Сохраняя остатки достоинства. Если, конечно, считать, что от достоинства того, кто однажды назвал Моргота Повелителем, еще могло что-то остаться. Во всяком случае, если он сейчас станет досаждать Тургону, выискивая повод для разговора и выпрашивая толику внимания, это уж точно будет выглядеть отменно мерзко и жалко. В таком утверждении сходились и рассудок Маэглина и оба его внутренних голоса.
Да, таких голосов у него теперь было два. Первый из них сопровождал Маэглина многие годы, а потом пропал надолго и снова появился лишь в ту самую ночь, когда Маэглин сознался Тургону в предательстве. Его Маэглин по-прежнему называл про себя голосом Финголфина, хотя и не мог быть, конечно, уверен, что тот благородный нолдо, родством с которым Маэглин страшно гордился со дня, когда вообще узнал о нем, на самом деле говорил бы и рассуждал именно так.
Второй голос, наоборот, был Маэглину, несомненно, знаком, поскольку принадлежал его собственному отцу — Эолу. Этого голоса Маэглин, к счастью, не слышал с тех самых пор, как его отец был казнен — здесь же, в Гондолине — за убийство его матери. Но после Ангбанда, в одну из ужасных ночей, когда Маэглин, раздираемый виной и ужасом, пытался и все никак не мог решиться открыть Тургону правду... Так вот, тогда Эол явился из небытия смерти, чтобы язвить Маэглина своими речами. Явился, да и остался с ним.
И слова его все еще жалили — даром что звучали только в воображении Маэглина:
— Слабак! Жалкий, ничтожный слизняк! Твой обожаемый король, в своей бесконечной справедливости, — слова "король" и "справедливость" Эол произносил так, что каждое из них без проблем могло заменить собой дюжину дюжин ругательств. — назначил тебе за сговор с Врагом наказание, как за детскую шалость, но ты и этого не можешь вынести, не скуля. Мелкий червяк, восковая лужа...
Маэглин очень хотел Эолу возразить, но из всех возможных доводов на ум приходил один — что самого Маэглина в детстве за шалости никогда и нигде не запирали. Мать и вовсе его не наказывала, а отец за все, что считал достойным наказания, запрещал Маэглину входить в мастерскую. Запрет действовал до тех пор, пока сам Эол о нем не забывал. Повезло еще, что в этом вопросе он никогда не отличался особенно цепкой памятью.
А вот память Маэглина определенно была слишком хороша для его собственной пользы. Воспоминания о настоящем Эоле никак не помогали ему отгородиться от Эола у себя в голове. Ругательства лились и лились на Маэглина, словно дождь из нечистот, пока Финголфин не приказывал Эолу заткнуться.
Это всегда действовало. На какое-то время. И Маэглин мог вздохнуть с облегчением. Хотя то, что голоса еще и общаются друг с другом, было особенно странно, и — Маэглин знал это, конечно, — ни в коем случае не свидетельствовало о крепости его рассудка. Но он решил считать, что все в порядке, пока не услышит голос Моргота. И он очень, очень надеялся этого голоса никогда больше не услышать.
Финголфин, заставив Эола умолкнуть, тоже, разумеется, принимался беседовать с Маэглином, убеждал и наставлял:
— Успокойся. Прояви терпение. Бывали в жизни эльдар испытания и похуже. В твоей собственной жизни были испытания намного хуже. Намного. Но ты пережил их все. И ты все еще здесь. Все еще жив. У тебя есть будущее. Пусть многое потеряно, но ты не потерян.
Да, конечно. Пережил он немало. Маэглин оглядывался назад и видел Нан-Эльмот, каким лес стал перед тем, как Маэглину все же удалось уговорить мать бежать: Эол становился день ото дня все более мрачным и скорым на гнев, все хуже получалось вспомнить, когда он вообще был способен на что-нибудь еще, кроме гнева. От этого сумрак леса становился густым и зловещим, и делалось труднее дышать.
А потом была Долина Ужасной Смерти, где дышать не давали пыль, пепел и ядовитые испарения в воздухе. Они же застилали взгляд и скрывали солнце даже посреди дня. Именно поэтому там так легко было потерять счет времени, да и чувство направления тоже. Маэглин никогда, никогда не признавал это, даже мысленно, но, если бы не мать, он остался бы там. Точно остался бы. Бродил бы без дороги и Ангуирэлем рубил на части гигантских пауков, пока наконец не умер бы от истощения. Если бы не мать...
Когда она погибла, Маэглина накрыл мрак, какого он раньше и не представлял себе, ни в Нан-Эльмоте, ни даже в Долине. Может, он и не пережил бы этого удара, если бы не Идриль. Она, конечно, сторонилась его уже тогда, но одно ее существование заставляло его цепляться за этот мир. Ее феа сияла для него манящим светом вдали.
И он смотрел на свет, смотрел и не мог насмотреться... Но свет становился с каждым днем дальше, зато мрак — все гуще.
А потом был Ангбанд... Больше совсем никакого света. Только пыль, и пепел, и яд... и все это терялось, переставало иметь значение по сравнению с Морготом. С его жестокостью. С ужасом, который Враг распространял вокруг себя одним лишь взглядом.
Маэглин погружался в худшие свои воспоминания, а потом его выбрасывало из них, как выжившего после кораблекрушения выбрасывает на берег — без сил, без мыслей, с отчаянным желанием вжаться, врасти в клочок суши, на котором оказался и который в этот миг тебе ближе и милее всего на свете. Так, во всяком случае, рассказывал после своего возвращения в Гондолин Воронвэ. В этом Маэглин ему верил.
В такие моменты он любил эту комнату. Свое тихое безопасное убежище. И понимал, что Финголфин прав, — дни, которые он провел и еще проведет здесь, далеко не самые страшные в его жизни. Надо быть довольным этим, а не изводить себя понапрасну.
Но обычно голос Эола звучал куда убедительнее. Правдивее. Или только созвучнее его собственным суждениям. Что было, естественно, не одно и то же. Но это знание не приносило Маэглину ничего, кроме головной боли. Он хотел, чтобы в его уме наступила уже, наконец, тишина. Хотел заснуть без страха, что ему приснятся кошмары. Хотел, чтобы наступила уже зима. И чтобы она не наступала. Хотел, чтобы он никогда не выдавал Морготу Гондолин. Никогда не попадал в Ангбанд. Чтобы никогда не было Ангбанда. Моргота...
Или самого Маэглина. Да, пожалуй, это было бы даже лучше всего.
Именно таким мыслям предавался Маэглин, когда его неожиданно окликнул Рог:
— Тоскуешь? — спросил он.
Такого вопроса Маэглин никак не ожидал, поэтому ему потребовалось серьезное усилие, чтобы осознать, что разговор, для разнообразия, происходит на самом деле. Пока он одолевал эту задачу, Рог, не дожидаясь ответа, продолжал:
— Там, снаружи, по тебе тоже кое-кто тоскует.
На ум Маэглину сами собой пришли орочьи отряды, коротающие время под стенами города, в ожидании возможности схватить Маэглина и отволочь его к своему хозяину. Или без него жить не могут горожане, жаждущие разорвать его в клочья за предательство? Впрочем, представить гондолинцев такими Маэглину все-таки не хватало фантазии. Тем более вполне реальный шанс сделать это у них уже был на совете, но им никто не воспользовался.
На этот раз Рог выдержал молчание заметно дольше. Даже чересчур долго, на вкус Маэглина, который решил следовать золотому правилу "не знаешь, что сказать, — ничего не говори".
— Дом Крота, я имею ввиду, — наконец сказал Рог.
Вот теперь Маэглин и в самом деле не знал, что отвечать. Совершенно. Даже если бы от этого зависела его жизнь, он едва ли смог бы хоть слово вымолвить.
Дом Крота. Эти эльдар были его единомышленниками, соратниками, его учителями и учениками, но не его ближними, не друзьями. Маэглин, конечно, помнил их имена, знал их истории. Но вне мастерской или площадки для тренировок виделся с ними мало, так что мог и пройти мимо, не узнав, или не ответить, если кто-то из них окликал его в городе. Они прощали ему это, ценя его мастерство и работоспособность, его силу и смелость... или что там они видели в нем.
В последнее время перед пленом Маэглин мало думал о них, а после плена — и того меньше. Все ему опостылило, огонь и запах раскаленного металла напоминал об Анбанде, а более ни о чем. Жутко было даже и думать о мастерских, не то что входить туда. И он забросил работу, а без нее с мастерами Дома Крота его почти ничего не связывало.
В последний раз он думал о них в день совета, на котором рассказал жителям Гондолина, что выдал город Морготу. Тогда он решил, что они больше не его забота, и если что-то точно не тревожило его ум в последующие дни, так это Дом Крота.
А они, выходят, не забыли о нем. И даже, как сказал Рог, тоскуют? В это не слишком-то верилось, после всего, что они в последнее время о нем узнали.
— Для чего же мог теперь понадобиться я Дому Крота? — спросил Маэглин вслух.
В горле у него вдруг резко пересохло, и голос прозвучал как чужой.
Рог сделал глубокий вдох, как будто и для него этот разговор был тяжел, и сказал:
— Мастера Дома Крота вместе с мастерами Дома Гневного Молота в последние недели занимаются особыми приготовлениями к оставлению города, — при этих словах на губах Рога мелькнула улыбка, в которой смешивались злая насмешка и азарт.
Маэглин не вполне его понимал. Что могут на такой случай приготовить кузнецы? Оружие? Но что в том особенного? Да и не очень-то ему верилось, что даже все мастера Гондолина вместе могли быстро открыть на этом поприще нечто такое, что сильно превосходило бы его собственные последние разработки.
А Рог, словно отвечая на незаданные вопросы, продолжал:
— Площади и улицы, перекрестки и тупики они превращают в смертельные ловушки для врагов. Изобретение, изготовление и установка хитроумных приспособлений, призванных убить как можно больше слуг Моргота, когда те явятся осквернять Гондолин, не останавливаются ни на минуту ни днем, ни ночью.
Вот оно что! О подобном Маэглин до сих пор не думал, но, пока он слушал Рога, его разум вдруг будто осветила ярчайшая белая вспышка, и он как наяву увидел, что тут можно было бы сделать. Например, в том переулке, неподалеку от площади Малого рынка…
— Надо сказать, что наш запас идей постепенно истощается, — сообщил тем временем Рог, повысив голос, что снова привлекло внимание Маэглина. — А места в городе еще остается более чем достаточно. И вот недавно ко мне явилась целая делегация эльдар из Дома Крота, и они проявили просто чудеса красноречия, убеждая меня, что ты и именно ты, как никто другой, умеешь находить новые решения там, где, казалось бы, давно уже найдено все возможное. К тому же некоторые из них считают, что справедливо дать тебе возможность так отомстить Морготовым прихвостням за все, что произошло с тобой в их лапах, — тут лицо Рога сделалось нарочито бесстрастным, так что совершенно нельзя было понять, что сам он об этом думает. — А в добавок кое-кому, я думаю, просто жаль тебя, — заключил он.
Тут глаза Рога сверкнули, точно не жалостью. Но Маэглину было не до того, чтобы угадывать чувства своего собеседника, он и со своими-то не мог сладить. Ему снова было и жарко, и холодно, как под взглядом Моргота, но это не сопровождалось волной сводящего с ума ужаса. Вместо этого его словно разрывали на части жгучий стыд, с которым он в последнее время познакомился слишком близко, и благодарность такой сокрушительной силы, какой ему до сего дня испытывать не доводилось. Ко всему этому еще примешивалось ощущение нереальности происходящего, которое на протяжении разговора нисколько не уменьшилось, скорее, наоборот.
Голова чудовищно кружилась, слова не шли с языка, но все-таки Маэглину удалось кое-как выдавить из себя новый вопрос:
— Им удалось убедить тебя?
Хотя едва ли Рог стал бы даже упоминать об этом, если бы просто отказал просителям. Но Маэглин чувствовал, что уже ни в чем не может быть уверен.
А Рог как будто задался целью утвердить Маэглина в этом ощущении.
— Нет, — ответил он. — Но они не остановились на этом и отправились к королю. И им удалось убедить его. По крайней мере отчасти.
Такой ответ принес Маэглину очередной приступ сильнейшего замешательства. Так что он никак не мог сообразить, какой вопрос задать, чтобы прояснилось хоть что-то.
К счастью, Рог рассказал сам:
— Они хотели, чтобы тебе позволили трудиться с ними в мастерских, но его величество против, чтобы ты покидал эту комнату. Он, однако, разрешил тебе работать над чертежами, если ты согласишься на это, а также на то, чтобы все твои идеи перед воплощением проверяли я или сам король Тургон.
Маэглин кивнул в знак согласия, даже не дослушав до конца, а стоило Рогу умолкнуть, еще и сказал:
— Да, да, разумеется, я согласен.
Поспешность ответа была унизительной для его собственных ушей. Но возможность снова делать что-то, занять разум и руки, слишком влекла Маэглина. Внутренне он уже весь дрожал от нетерпения.
— Я так и думал, — ответил Рог. — Чертежный стол и все необходимое скоро доставят. Придется вынести отсюда одну кушетку и вместо нее...
Маэглин перестал слушать. Он не возражал бы, даже если бы отсюда вообще вынесли всю мебель. Ему ничего не было нужно. В уме уже роились идеи, которые требовалось срочно поймать и развить.

Глава двенадцатая


За работой время не тянулось, а летело. Дни и ночи Маэглин проводил над чертежами, прерываясь на сон, лишь когда тело его больше не могло обойтись без отдыха. Независимо от того снился ему на этот раз Ангбанд или нет, он скоро стряхивал с себя грезы и возвращался к очередной задумке. Иногда Маэглин, разумеется, что-то ел, толком не разбирая вкуса пищи, и пил воду, когда губы пересыхали от жажды — словом, все было в точности так, как и раньше часто бывало, если его полностью поглощал какой-нибудь замысел.
В самом начале Рог назвал ему несколько мест, где мастера считали необходимым установить ловушки, но не видели подходящего варианта из-за тех или иных обстоятельств. Других сведений для работы и не требовалось — Маэглин знал город лучше, чем линии на своей ладони, поэтому, чтобы получить все необходимые условия для расчетов, ему достаточно было обратиться к собственной памяти, а чтобы найти решение — к своему воображению.
Так что работал Маэглин быстро, и в тот самый день, когда в его комнате появился стол, Рог, передавая стражу Галдору, уже унес с собой пару чертежей. Выглядел он весьма впечатленным, хоть и не признал, конечно, этого вслух.
Но Маэглина его признание вовсе не волновало. Сама по себе работа затмила все, разогнав не только скуку, но и всякие воспоминания о прошлом и тревоги о будущем. Даже о необходимости скоро покинуть Гондолин, оставив его дожидаться появления Морготовых тварей, готовых разорить и осквернить его, Маэглин не думал, невзирая на то, что труды его были, в сущности, тесно связаны с этим.
О самом Морготе и его угрозах Маэглин тоже больше не вспоминал. В том царстве полета разума и души, где оказывается истинный мастер за работой, владыке Ангбанда места не было. Почти. Но надо признать, что пару раз, после очередных ангбандских видений, которые терзали его по-прежнему, Маэглин мысленно горячо благодарил Тургона за запрет работать в мастерской, потому что там едва ли даже самый сильный порыв вдохновения смог бы оградить Маэглина от мыслей о Враге и об ужасах, ожидавших пленников в Ангбанде, и вряд ли из его усилий вышел бы толк.
Зато сейчас толк, безусловно, был. Все стражи быстро привыкли, уходя из комнаты Маэглина, забирать с собой чертежи для Рога — или для Тургона. Впрочем, о короле в эти дни Маэглин ничего не слышал, а вот Рог исправно появлялся в свой черед и называл Маэглину новые места. А еще коротко сообщал, что то или иное изобретение Маэглина уже воплощено в жизнь одним или другим мастером и установлено, — любезность, которой Маэглин от него никак не мог ожидать.
Выслушав известия, Маэглин возвращался к работе с еще большим воодушевлением, и дни проходили за днями, вовсе незаметно для него. До тех пор, пока Элеммакиль, забирая очередной свиток, не сказал:
— Это последний, больше мастерам уже не успеть.
Его слова вызвали в душе Маэглина смесь изумления и ужаса:
— Почему?!
— Мы покидаем Гондолин через два дня, — сказал Элеммакиль с не меньшим изумлением и вдруг с тревогой добавил: — Ты ведь помнишь, что мы покидаем Гондолин?
— Помню, конечно, помню, — наполовину успокоил его, наполовину отмахнулся Маэглин. — Я просто потерял счет времени.
— Что ж, самое время начать снова вести его, — отозвался Элеммакиль.
В эту самую минуту Эктелион явился сменить Элеммакиля, и тот ушел, а Маэглин начал приводить в порядок чертежные принадлежности, как следовало делать в том случае, если долго не собираешься ими пользоваться. Но вдруг вспомнил, что это все больше не сможет понадобиться ни ему, ни кому бы то ни было еще. Тонкий грифель в его пальцах, разламываясь пополам, хрустнул почти оглушительно. Маэглин отбросил обломки и поспешно отошел к окну.
За время, пока Маэглин в него не глядел, снаружи многое изменилось. С этого места видны были сразу полдюжины ловушек — рядом с королевским дворцом, представлявшим собой подлинное сердце города, их расставили особенно густо. Причем в одной из них Маэглин узнал свое изобретение.
Удивительно, но эти вкрапления не казались настолько чужеродными, как можно было предположить. Ловушки вносили в мелодию Гондолина тревожные и грозные ноты, изменяли ее, но не разрушали. Нет, определенно не разрушали.
Однако же Маэглина что-то беспокоило, раздражало, вносило сумбур в мысли... Далеко не сразу он смог осознать, что это не связано ни с пейзажем за окном, ни даже с тем, что предстояло ему и всем гондолинцам вскоре совершить... Маэглин был попросту голоден. И теперь, когда работа больше не поглощала его внимание целиком, голод напомнил о себе с резкостью зажегшейся в полной темноте свечи.
Разобравшись, в чем дело, Маэглин направился к столику, где для него по-прежнему оставляли питье и снедь, а оттуда — уже с едой, к кушетке, сев на которую, и принялся есть. Впервые за долгое время он остро чувствовал вкус хлеба, копченого мяса и сыра.
Здесь же, на кушетке, все еще лежал Ангуирель, а под подушкой были спрятаны кинжалы — так Маэглину спокойнее было отправляться на Дорогу Грез. И сейчас, покончив с едой, Маэглин тоже, не раздумывая, положил руку на рукоять меча и постарался лечь поудобнее. Раз дела у него больше не было, следовало использовать вдруг появившееся время и набраться сил. Тургон ведь предупреждал заранее, что в походе они понадобятся.
Мысль о последнем разговоре с Тургоном тревожно царапнула сознание, но усталость, как это нередко случалось после долгой и интенсивной работы, властно напомнила о себе. Так что даже глаза Маэглина закрылись, и он погрузился глубоко в сон за считанные мгновения.
Никаких видений — хороших или дурных — Маэглин не запомнил. Пробудился он с ощущением, будто задремал только что, но легкость тела и ясность ума, а также и то, что теперь его вместо Эктелиона сторожил Галдор, подсказали ему, что времени прошло много. Больше целого дня.
— Мы покидаем город завтра? — спросил Маэглин вместо приветствия.
— Да, — ответил Галдор.
Дальше этого их разговор не продвинулся. Им только и оставалось, что уставиться друг на друга или, наоборот, избегать сталкиваться взглядами. Совсем как в первые дни заключения Маэглина. И все же иначе.
С немалым удивлением Маэглин обнаружил, что дух его за последние недели заметно окреп. Не было резких перепадов от ужаса к гневу, от сокрушительного чувства вины к стремлению притвориться, что ничего заслуживающего внимания не произошло вовсе.
Будущее страшило его неизвестностью, в которой вряд ли могло таиться нечто хорошее. И вообще и — особенно — лично для него. Но все же он мог держать этот страх в узде, готов был взглянуть своему будущему в лицо, как должно.
Но для начала ему пришлось поближе познакомиться с содержимым вместительной дорожной сумки, которую принес с собой явившийся на смену Галдору Элеммакиль. Рог, сменявший Галдора обычно, вероятно, был сейчас слишком занят другими своими обязанностями. Маэглин в общем-то не удивился этому обстоятельству и не стал задавать никаких вопросов, сразу углубившись в изучение переданных ему вещей.
Большинство из них оказались его собственными и знакомыми давно, но кроме этого, нашлись еще штаны, куртка с капюшоном, сделанным так, что и спереди лицо было закрыто, оставляя только прорезь для глаз, и рукавицы — все сшито из кожи в два слоя. Подобных у Маэглина прежде не было, но он знал, что эти одежды, еще до того как нолдор перешли Хэлкараксэ, в далеком Арамане, придумал Аракано — брат матери Маэглина, о котором Маэглину было трудно думать, как о своем дяде, потому что тот умер настолько давно. Эти одежды позволяли по многу часов лежать и даже спать в снегу, когда нет возможности согреться, но при этом не страдать от холода.
Маэглин осмотрел все, что обнаружил в сумке, отметил про себя, что вещи на совесть приготовлены для дальней дороги, и сложил их обратно тем же образом. Единственное, что его озадачило, — это количество лембаса. Тонкие дорожные лепешки были плотно уложены, и на взгляд, их казалось достаточно, чтобы одному эльфу питаться только лембасом... целый год?
— А этого не слишком много? — вслух спросил Маэглин у Элеммакиля.
Тот сделал неопределенный жест, но ответил без колебаний:
— Когда нолдор покидали Валинор, у них было с собой дорожного хлеба на десять лет, если считать годами Солнца, и многие думали, что этого слишком много. Но путь занял больше тридцати лет, и многие умерли от голода.
Элеммакиль говорил так, как будто сам был всему свидетелем, хотя Маэглин хорошо знал, что он родился уже после этих событий – в Эндорэ. Значит, ему рассказал об этом кто-то, кому он верил, как себе или даже больше. И почти наверняка, это был Тургон. Все-таки Элеммакиль видел уже слишком много лет, чтобы безоглядно доверять чужим суждениям, даже и собственного отца или матери, а вот своему королю, да, он мог верить абсолютно.
Больше Маэглин не стал ни о чем спрашивать. Дорога к морю, если им вообще суждено до него дойти, никак не могла занять целого года, но если Тургона преследовали призраки Хэлкарксэ, Маэглин едва ли мог осуждать его за это.
Уж точно не теперь, когда у него было полно собственных жестоких призраков. Причем в последнюю ночь в городе они некстати оживились, и ему начало казаться, что Морготова армия уже подбирается к Гондолину, именно сейчас, когда жители решились покинуть его и горячо надеются ускользнуть незамеченными.
Так что Маэглин, прихватив меч и кинжалы, устроился у самого окна и принялся напряженно вглядываться в ночную темноту, как будто он в самом деле мог отсюда что-то заметить, или как будто, даже заметь он что-нибудь, это помогло бы.
За таким занятием и застал его Тургон, приближения которого Маэглин, полностью сосредоточенный на созерцании ночи в окне, не услышал. Он повернул голову только после того, как Элеммакиль, поприветствовав короля, вышел, оставив их с Маэглином наедине.
Маэглин тут же вскочил на ноги, тоже приветствуя Тургона. Столь неожиданное появление короля вызвало у него приступ паники, которая промчалась через его ум, словно порыв ветра, сметая и путая мысли. Но уже через мгновение Маэглин совладал с собой, и осталось только настороженное внимание с толикой любопытства. Что настолько важное ему предстояло узнать, чтобы Тургон в эту ночь лично пришел сюда? И что за сверток у него в руках?
Сверток был продолговатый и довольно большой, тем не менее Маэглин заметил его не сразу. А когда это наконец произошло, Тургон тут же отвлек его вопросом:
— Ты осмотрел вещи, которые тебе передали для похода?
Спрашивать, передали ли Маэглину вещи, у Тургона не было нужды, потому что он и сам прекрасно видел дорожную сумку.
— Да, — ответил Маэглин.
Неужто Тургон явился сюда, чтобы спросить об этом? Да быть такого не могло! Конечно же, Маэглин все проверил, он не дурак и не дитя, и долгие путешествия для него не новость. Впрочем, едва подумав об этом, он вспомнил, чем кончилось его последнее, не такое уж долгое путешествие, и кровь бросилась ему в лицо.
Испытующий взгляд Тургона еще усугубил дело, и Маэглин уже готов был сквозь землю провалиться, только вот это сейчас ему ни в коем случае не грозило. Между ним и Тургоном повисло неловкое молчание.
— Нет ли чего-то еще, что ты хотел бы забрать с собой? — спросил наконец Тургон.
Такого Маэглин не ожидал. Он не очень-то привязывался к вещам, за исключением своего меча, который и так заберет. А остальное — только лишний ненужный груз, особенно в долгом походе с неясной целью. Да и кто согласился бы теперь собрать для него милые сердцу мелочи в дорогу, даже найдись у него такие?
— Нет, — ответил он с полной уверенностью. — Ничего.
Во взгляде Тургона отчетливо засветилось разочарование, которое, вскоре сменилось, кажется, гневом, но тут Маэглин не мог быть уверен, потому что в то же мгновение любые чувства исчезли из глаз Тургона, скрытые бесстрастностью в совершенстве умеющего держать лицо эльда.
Маэглин застыл в полной растерянности, не зная, что сказать или сделать. Он никак не ожидал, что до сих пор способен чем-то еще больше разочаровать своего дядю и короля, после всего, что уже случилось. И чем? Что такого он сказал?
— Даже это? — задал очередной вопрос Тургон.
В то же время он сорвал ткань со своей ноши, и Маэглин, увидев, что там, невольно вскрикнул. Впрочем, ничего ужасного его взору не открылось: большой, но легкий и изящный лук, и колчан со стрелами.
Лук, который Арэдель — мать Маэглина — когда-то принесла с собой в Эндорэ из Амана. Лук, с которым не расставалась она ни на день, сколько Маэглин ее помнил. Лук, который после ее гибели остался у Маэглина, не потому что он был столь же прекрасным лучником, но в память о матери.
И вот Маэглин забыл о нем. Как он мог забыть о нем! Как он мог забыть о ней! Любой стыд, который до этого момента Маэглину случалось испытывать, даже не был стыдом, по сравнению с тем, что он чувствовал сейчас.
Любую темную тварь, которая в этот момент явилась бы, чтобы убить его, он встретил бы как доброго друга и избавителя. Но никто не появился, и Маэглину ничего не оставалось, кроме как отвечать Тургону. Только вот этого сделать он не мог. Слова не шли.
Так что Маэглин протянул к Тургону руки в немой мольбе. Пальцы немилосердно дрожали, и когда Тургон неожиданно резко пихнул все, что держал, в руки Маэглину, вещи едва не посыпались на пол. С большим трудом Маэглину удалось избежать этого, и он замер в неудобной позе, не смея ни пошевелиться, ни смотреть на Тургона, мысленно съеживаясь от того, что тот сейчас скажет.
Но Тургон сказал только:
— Не теряй это больше.
Маэглин торопливо кивнул, мысленно обещая себе, что какой бы ни была и сколько бы ни продлилась его жизнь, этот лук теперь будет сопровождать каждый ее день. Сказать что-то подобное вслух он не мог, потому что дар речи к нему так и не вернулся, трудно было даже дышать.
К счастью, Тургон не потребовал словесного ответа. Вместо этого он сам сказал:
— На рассвете мы покидаем Гондолин. Я хочу, чтобы ты шел со мной.
При этих словах Маэглин все же поднял на Тургона вопросительный взгляд. Они ведь и раньше уже говорили о том, что Маэглин покинет город вместе с другими жителями. Или...
— Я ожидаю, что ты будешь при мне неотлучно, не станешь скрываться из моего вида, пока я тебе не разрешу, — развеял сомнения Маэглина Тургон.
Выходит, он решил сам быть стражем Маэглина в походе. Разумный и осторожный советник мог бы сходу назвать сразу несколько причин, почему королю не стоит брать на себя такую обязанность. Маэглин тоже мог бы без труда их перечислить, но не осмелился и только склонился перед Тургоном, признавая его волю.
Тургон, похоже и не ожидал иного.
— Встретимся на рассвете, — сказал он, и, кивком попрощавшись с Маэглином, стремительно вышел.
Маэглин дошел до кушетки и без сил опустился на нее, положив лук к себе на колени. Он принялся гладить полированное дерево, согревая его теплом своих ладоней, и за этим занятием почти не заметил, как вернулся Элеммакиль, но лук не отзывался на ласку, словно, обиженный прежним небрежением, больше не хотел иметь с Маэглином ничего общего.
В конце концов, Маэглин задремал сидя, и ему приснилось, что он падает в пропасть: холодный ветер больно хлестал его по лицу, а острые скалы внизу стремительно приближались. За мгновение до того, как они должны были пробить ему грудь, живот и голову, Маэглин понял, что это сон и, вздрогнув всем телом, проснулся. Небо за окном уже начинало светлеть.

запись создана: 31.03.2020 в 22:24

@темы: Тургон, Маэглин, Туор, Эол, Финголфин, Идриль, мои фанфики, Эарендиль, Как поступил бы..., лорды Гондолина, Сильмариллион, нолдор

---

В поисках Дайримагии или капельки сочувствия

АПД. Спасибо за сочувствие! Оба ноута действительно починили. Правильно этот вариант в опросе лидировал))) Надеюсь, эффекта от ремонта хватит надолго... тьфу-тьфу. Как же я рада, что эта рабочая неделя закончилась. Хотя на следующей я тоже работаю, конечно.


В доме два ноутбука и компьютер. Один ноутбук сломался в выходные. Второй - сегодня утром. Остался пока, слава богу, стационарный компьютер, но на нем нет камеры и микрофона. А именно они именно сегодня мне и нужны. Мастера по первому сломавшемуся ноуту я вызвала в понедельник. Мастер не пришел до сих пор. Слишком много заявок. Я даже не знаю, стоит ли звонить и говорить, что теперь по этому адресу уже два сломанных ноута ожидают ремонта.

Может, хотя бы тот ноут, который сломался сегодня, реанимируется сам? Он почти новый и до сих пор с ним все было прекрасно, а теперь он вдруг показывает только черный экран... перемкнуло что-то.

запись создана: 25.03.2020 в 10:20

Вопрос: Все будет хорошо?

1. Да, один ноут реанимируется сам в ближайшее время, другой починят.		8	(32%)
2. Оба ноута починят.		15	(60%)
3. Ничего не починят, но все равно все будет хорошо.		2	(8%)
Всего:		25

---

Про разное фандомное и околофандомное

Раньше на Дайри аватарки, которые ты уже удалил из своего профиля, все равно были видны в старых записях и комментариях, где использовались, когда еще были в профиле. Теперь они оттуда пропали. В принципе, это даже логично... По крайней мере, теперь понятно, зачем платить за возможность загрузить сразу много аватарок и ничего не удалять, а то раньше смысл этого действия был, в общем-то, неясен. Но жалко, что если даже сейчас загрузить старые аватарки обратно, на старых местах они уже не появятся и теперь давние посты и треды выглядят как-то грустно.
________

На Фикбуке появилась такая штука, как "Достижения", никакого практического смысла они, кажется, не имеют... Но, получив сразу всю линейку достижений "Мастер развернутого отзыва", я поняла, что понаписала много длинных отзывов, и, как ни странно, их много кто лайкнул. А вот авторам работ, на которые я оставляю отзывы, они нравятся редко, в этой линейке достижений у меня не много. Еще одним открытием стало то, что я на Фикбуке уже почти 5 лет. Как время-то летит!.. А большим количеством длинных отзывов я, конечно, обязана в основном дискуссиям о Берене.

____________

Кстати, о Берене. И о Лютиэн. На днях буквально случайно зашла в книжный магазин и увидела книгу "Берен и Лютиэн" на русском языке. Когда специально искала, не было. В общем, я купила ее, конечно. Принесла домой, пролистала, полюбовалась, понюхала бумагу... и поставила на полку. Не читаю, потому что боюсь, что после этого меня понесет куда-то в ту степь, в смысле, захочется написать о них что-то сильно длиннее драббла. А у меня и так уже неприлично долго недописанный фик висит... в этом контексте мне бы сейчас больше книжка про Гондолин пригодилась, но вот она мне пока что не попалась.
__________

Но фик про Гондолин, в смысле, про Маэглина, я все-таки начала дописывать. Правда, медленно, а прежде чем возобновлять выкладки, хочу все-таки побольше написанного текста поднакопить. Кстати, это, кажется, не миди, а макси все-таки.

---

А почему бы и не новая запись

Подумала я. И вот.

Случайно увидела в ленте не то чтобы совсем свежую дискуссию про то, благи ли валар, и если да, то почему столько народу упорно пытаются доказать, что нет. Меня сразу же опять шибануло Сильмариллионом, потому что валар - это ж беспроигрышный вариант. Но вообще-то я сейчас в реале сильно занята другим, и это все совсем не ко времени(

В последнее время редко захожу на Дайри, но даже до меня долетели какие-то веяния о том, что он вот-вот закроется, и вроде как-то можно скачать весь свой дневник и вместе с ним переехать на другой ресурс, но одна мысль об этом вызывает жуткую усталость, если честно. Поэтому буду фаталистом - накроется так накроется.

Если действительно накроется и кто-то меня потеряет и захочет найти, у меня есть профиль на Фикбуке с таким же ником, как здесь. Больше ничего нет. По крайней мере, пока.

@темы: Сильмариллион

---

Про допматериалы по ГП

К "Гарри Поттеру" я охладела году в 2012, после нескольких лет сильного увлечения, когда вообще это был мой единственный фандом. Но вот как-то отошла я от этого, а уж после выхода книги "Проклятое дитя", я вообще думала, что ничего, кроме неприязни, у меня эта художественная вселенная больше никогда не вызовет.

Но вот тут мне попались дополнительные материалы с Pottermore, структурированные в книги, я их начала читать, и внезапно меня опять шарахнуло. Кажется, фандомы, которыми реально сильно увлекался, никогда не бывают бывшими.

Читать интересно и приятно, ощущения как от встречи со старом другом. Хотя чувствую, что кое-какие моменты из основного канона я уже подзабыла, надо бы перечитать опять. Но я еще допы не все прочитала.

Если совсем честно, меня немного пугает обилие допматериалов и их слабая организованность. В смысле, что они существуют в форме большого числа маленьких книжечек, и, наверное, так же будут выходить еще... В каком-то смысле, это хуже, чем HoME в Толкин-фандоме. Но все равно хорошо... Как-то так)

Мне особенно понравились допматериалы про Чемпионат мира по квиддичу 2014 года. Я когда-то мечтала то ли прочитать, то ли написать фик про квиддичную карьеру Джинни, теперь написать было бы гораздо проще, потому что сведений о чемпионатах мира от ГПиКО и до 2014 года, да и вообще о квиддиче, стало намного больше. С другой стороны, я хотела, чтобы команда Джинни (сборная Англии, видимо???)
выиграет финал или хотя бы поучаствует в нем, теперь ясно, что этого и близко не было. Но интересную историю, конечно, написать все равно можно было бы.

Еще мне понравилось, что идеи чистокровности, которые бурно отстаивал Салазар Слизерин, во времена Салазара Слизерина и позже, до принятия Статута о секретности (1692 год), были непопулярны и считались ошибочными и только позже расцвели да и то только в части общества.

А вот что мне не понравилось, вернее, что меня расстроило, так это история Лайелла Люпина, отца Ремуса Люпина. Вроде, он хороший человек и сына любил, и все сходится... а потом, бац, и типа, отец всегда был рад его видеть, но Ремус не хотел нагружать его своими проблемами, поэтому после окончания Хогвартса перебивался с хлеба на квас и скитался... Офигеть логика. Если отец его действительно любил, мог бы помочь. Не в том смысле, что Люпин должен был бы просто сидеть у него на шее, конечно, а в том, что они могли бы, например, организовать совместную фирму по избавлению от всяких вредоносных темных существ (они оба в этом разбирались) или еще по чему-нибудь, чтобы Люпину не приходилось наниматься на работу и терять ее каждый раз из-за оборотничества.
Я понимаю, что история Люпина уже написана в основном каноне, а была бы у него своя фирма, он не преподавал бы в третьей книге ЗоТИ, но тогда уж надо было убивать Лайелла, как остальных "неудобных" героев старшего возраста. А то такая нестыковка, что я прям расстроилась.


Конечно, я понимаю, что свинство годами набирать ПЧ из интереса к Сильмариллиону, а потом застопорить фик на середине и начать рассказывать то про ПЛиО, то про ГП... мне правда неловко, но ничего не могу поделать.

@темы: ГП

---

Внезапное про ПЛиО

Да, я знаю, что читатели ждут от меня совсем не такого поста совершенно по другому фандому. Но я все-таки напишу это. Извините. Дальше сумбурное про канон, фанфики, и про то, как я начала читать "Пламя и кровь. Кровь драконов".

С фандомом ПЛиО у меня странные отношения - книги основной серии я читала только один раз, причем пятую не до конца... я так долго собиралась ее дочитать, что забыла на чем остановилась (где-то до середины, на самом деле), и теперь надо, по идее, начинать сначала. Но я решила этого не делать, пока не выйдет шестая)))

При этом я, бывает, запоем читаю фанфики по ПЛиО. Обычно какие-нибудь глубоко АУшные макси, чаще всего про Старков, или модерАУ про всех подряд, а в этом году еще обратила внимание на фики с идеей выжившего Райегара Таргариена. По моим наблюдениям, чаще всего это "фикс-ит" - с горчицей что угодно можно съесть все намного лучше с выжившим Райегаром, эффект умножается на десять, если его королева (или одна из его королев) - Лианна.

В целом, хороших интересных фиков в фандоме много. Возможно, тут еще играет роль, что я плохо и не до конца знаю канон, таким образом, моя критичность к фикам по нему заведомо ниже, чем к фикам по Сильмариллиону, например)))

Ну, в общем, несмотря на обилие фиков, того, чего хочется, я, конечно, как всегда, не могу найти. А хочется мне, в данный момент, чтобы Джон Сноу (будучи законным сыном или явно объявленным бастардом живого Райегара Таргариена) нашел способ возродить драконов, без кровавых жертвоприношений и прочей дичи. И чтобы большое внимание уделялось воспитанию драконов не как машин для войны, заменяющих в средневековом антураже бомбардировщики, а как чрезвычайно редких и ценных животных, чтобы они могли в современном (в реалиях ПЛиО современном, в смысле) мире жить и размножаться, не вызывая катастроф и желания окружающих их убить... Такого, увы, нет. Хоть сама пиши. Но сама я не напишу, потому что читать фанфики по канону, которого на 20% не знаешь, а из остального половину не помнишь, - это еще ничего, а вот писать - уже не айс.

Так вот, не найдя подходящего фика, я решила все-таки вернуться к канону, а конкретнее, к заначенным приквелам. Драконы, конечно, и там в основном живые бомбардировщики, но читать интересно... при этом, как и с главной серией, это не гарантия, что мне захочется продолжать читать))) Но, в общем, я прочитала четыре главы и хочу поделиться впечатлениями.

Про завоевание Эйегона... главные молодцы, по моим впечатлениям, не Старки, как я ожидала, в общем-то, поскольку вообще очень их люблю, а Мартеллы, к которым я по основной линии довольно нейтральна, хотя они, конечно, и там лучше многих. А тут они дали просто отличный отлуп драконам. Правда, Рейенис и ее дракона мне было жалко при этом. Но дорнийцы-то жалеть захватчиков точно не были обязаны.

Старки, конечно, тоже молодцы, хотя совершенно в другом смысле, чем дорнийцы. А могли бы, кстати, и в том же самом - морозить захватчиков на севере могло бы быть даже удобнее, чем засушивать на юге. Но, с другой стороны, зато подданные и земли целее остались, а до Винтерфелла Эйегон Завоеватель добирался всего один раз, и то как гость. Это, безусловно, плюс.

Из остальных властителей Вестероса, которые были до Завоевания, мне понравились Гарднеры из Хайгардена. Хотя они, конечно, довольно бестолково погибли всем родом, но тем не менее все равно мне симпатичны. К тому же именно с историей этого рода косвенно связано одно из самых ярких и неожиданных впечатлений от прочтения. Оно такое: "А Тиреллы-то - совсем никакие". И дело даже не в том, что они возвысились только за счет того, что сдали Хайгарден после гибели Гарднеров. Они и после возвышения были ни рыба, ни мясо и даже не овсянка на молоке. Раньше я удивлялась, как можно было выпилить этот довольно мощный вроде как род в сериале, и ждала, что в книгах Уиласс Тирелл, который заочно кажется одним из наиболее приличных и вменяемых людей в семи королевствах, себя покажет. Но теперь я уже думаю, что вряд ли, и все действительно обернется пшиком, как и в сериале.

Аргилак Дюррандон, последний Штормовой король, мне понравился как личность, мощный старик. Но как король он, конечно, был недальновиден. А судьба его дочери могла бы быть одной из самых ужасных даже на фоне остальных (после смерти отца она была предана бывшими подданными и доставлена во вражеский лагерь нагая и в цепях), если бы Орис Баратеон не принял решение на ней все-таки жениться. Кстати, интересная кровь у Баратеонов, получается. По основному канону я всегда думала, что род получается, одним из самых недревних из Великих Домов, но с учетом крови Дюррандонов - наоборот. Хотя, может, это и в основном каноне было, просто я не обратила внимания. Теперь я буду еще больше болеть за Шерин и известных нам выживших бастардов Роберта, а то обидно, если в итоге все так и кончится прерыванием рода.

Про самих Таргариенов. Рейенис и Весенья обе мне понравились, я долго не могла решить, какая больше. Но все-таки больше Рейенис, мне импонирует то, что она любила летать. С другой стороны, возможно, просто потому, что она погибла молодой.

Эйегон Завоеватель - на удивление хороший король, чуть ли не идеальный.

Но уже с его сыновьями, конечно, что-то пошло не так. Эйенису до хорошего короля не хватало решительности и воинского умения, а также дальновидности. Мейегору - вообще всего, кроме решительности и воинского умения, а дальновидности ему не хватало даже больше, чем Эйенису.

Эйегон, сын Эйениса, мог бы, наверное, быть и ничего, если бы он успел окрепнуть и получить реальную власть, а так, конечно, не фонтан. Вообще, из всех внуков Эйегона Завоевателя, мне больше всех понравилась Рейена. Она и умная и сильная, и любила своего дракона - это плюс) Правда, я еще толком не добралась до Джейехериса Первого и остальных за ним, потому что, повторю, прочитала только первые четыре главы.

АПД следующего дня. Прочитала дальше. Нет, конечно, Рейена тоже не айс в итоге. Особенно по сравнению с Джейехерисом и Алисанной. Пожалуй, особенно с Алисанной.

Нельзя сказать, что с их наследниками что-то было не так в том плане, как с Эйенисом и Мейегором. Нет. Но все равно все под конец пошло под откос. Просто закон подлости в действии какой-то.

Опять же тут сильное различие по впечатлениям с основной серией. По основной я все-таки думала, что там ситуация постеменно ухудшалась с каждым поколением, пока не дошло до Безумного Эйериса. А тут, получается, у них с самого начала дела шли с переменным успехом, мягко говоря.

@темы: рассуждения, ПЛиО

---

У меня сегодня День Рождения!

В честь моей серьезной даты - несерьезной клубники со сливками вам в ленту)))

---

Как поступил бы мой отец, фанфик, джен, АУ, драма, агнст, в процессе, пост 3

АПД. Глава десятая.
Глава девятая.
Глава восьмая.

Главы 1-5 здесь. Главы 6-7 здесь.

Название: Как поступил бы мой отец
Автор: vinyawende
Категория: джен
Персонажи: Маэглин, Тургон, Идриль, Туор, Эарендиль, Глорфиндейль, Эктелион, Рог и другие упоминаются Финголфин, Эол
Рейтинг: R (16+)
Жанр: драма, агнст, АУ
Размер: миди, ?
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет принадлежат Дж.Р. Р. Толкину и всем тем, кому они по закону должны принадлежать. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Размещение: только авторское. То есть автор сам разместит текст везде, где посчитает нужным.
Саммари: Маэглин попал в плен к оркам. Побывал в Ангбанде. Видел Моргота и говорил с ним. И выдал ему Гондолин. А потом подручные Моргота вернули Маэглина обратно в город, и теперь ни одна живая душа, кроме самого Маэглина, не знает, какая беда нависла над Гондолином. Жители королевства обречены? Или Маэглин все же найдет в себе силы признаться во всем королю Тургону и разрушить планы Моргота?
Примечание автора: Фик АУ и к канону, и к моему фику про Маэглина "Заклятие безмерного ужаса", относительно фика АУ-развилка после двенадцатой главы, относительно канона, я думаю, понятно по саммари.
Примечание автора 2: Хинья в переводе с квенья означает "дитя мое". В моем фаноне, Тургон использует это как особое ласковое обращение к племяннику.

Глава восьмая

О Маэглине все как будто забыли. Он так и продолжал стоять на месте, откуда делал свои беспримерные в истории эльдар Арды признания. А члены королевского совета — кроме Салганта, который сидел теперь бледный и притихший и ни во что не вмешивался, — уже бросились обсуждать, как бы им поскорее организовать всеобщий исход из Гондолина, словно именно спешка в обсуждении обеспечивала непременный успех всего дела.
Никого, похоже, не заботило, что Маэглин их разговор слышит. А должно бы, ведь он только что рассказал им, что стало со всеми секретами, доверенными ему прежде. Но если уж они сами не спохватились, Маэглин вовсе не горел желанием лично указать на это обстоятельство и приблизить миг, когда его выставят из зала вон и запрут где-нибудь под стражей.
Мысль быть оставленным в одиночестве вызывала ужас и отвращение. Даже здесь и сейчас было все-таки лучше, хотя, конечно, как смотрят на него и перешептываются о нем горожане, он, даже не глядя на них, чувствовал кожей.
— Если сосредоточить на этом так много сил, как возможно, Сухую Реку удастся расчистить к наступлению весны, — подытожил Пенлод короткое, но бурное обсуждение вопроса, как скоро единственный проход, связывающий долину Тумладен с остальными землями Белерианда, удастся сделать снова пригодным для использования.
Маэглину остро захотелось спросить, давно ли Пенлод утратил остатки разума. Да и все остальные тоже. Как можно всерьез надеяться, что Моргот не следит за этим самым единственным проходом и не заметит, когда оттуда валом повалят эльфы?
В любых других обстоятельствах Маэглин бы без колебаний высказал все это вслух. Но именно он был тем, кто рассказал Морготу о Сухой Реке и назвал все знаки, по которым высохшее подземное русло можно обнаружить. Без сомнений, любое произнесенное им слово сейчас же напомнит всем об этом.
Да к тому же единственный существующий проход в Окружных горах назывался так вовсе не для красоты. Он и впрямь был единственным. Как обойтись без Сухой Реки, Маэглин, говоря по правде, представлял не лучше других.
От этих мыслей Маэглина отвлекло странное поведение смертного. Вместо того, чтобы обсуждать с прочими подготовку к оставлению Гондолина, за которое он еще в первые свои дни в городе так ратовал, Туор о чем-то шептался с Идриль.
Маэглин напряг слух и разобрал, как человек произнес:
— ... теперь уж точно самое время сказать.
Идриль после этих слов бросила на Тургона взгляд, полный беспокойства и сострадания. Маэглин тоже глянул на дядю: таким изможденным и подавленным Тургон, на памяти Маэглина, выглядел один раз — после Битвы Бессчетных Слез. Идриль сама побледнела, как от боли, но кивнула Туору, а потом и сказала:
— Да, давай сейчас.
Маэглину тут же вспомнилась настороженность, с которой они перед советом входили в зал. У них-то что за секреты могут найтись?
Долго биться над этой загадкой ему не пришлось. Туор явно истолковал "сейчас" очень буквально, и, в очередной раз поднявшись на ноги, чем привлек к себе всеобщее внимание, громко сказал:
— Есть иной выход из долины.
Ответом ему были вопросительные взгляды, изумленные и любопытные. А Маэглин мысленно пожелал смертному подавиться словами, о чем бы он ни собирался рассказать. Как вообще возможно, чтобы Туор, не проживший в городе и дюжины лет, знал об Окружных горах больше, чем Маэглин? И, по-видимому, больше, чем эльдар, участвовавшие еще в возведении Гондолина — таких в совете было большинство?
— Кирит Торонат, — произнес тем временем Туор.
В душе Маэглина эти два слова вызвали странный отклик — злорадство пополам с разочарованием. Орлиная Расселина тоже получила свое название не случайно — если у тебя нет орлиных крыльев, даже думать о том, чтобы ею воспользоваться, уже безумие.
Члены совета разделяли его чувства, по крайней мере, по части разочарования.
— Тропа над пропастью, где и два эльфа не разойдутся, — мрачно отметил Глорфиндель. — Считаешь, у нас получится протащить по ней весь город?
— Даже если получится, выйдем мы чуть не перед носом у Моргота, — добавил Эгалмот.
— Такого он уж точно не ожидает, — вдруг азартно оживился Рог. — А проходить и не по таким местам доводилось, когда была нужда.
Галдор согласно кивнул и блеснул глазами. Но Эктелион обвел Туора, Рога и Галдора извиняющимся взглядом, как будто говоря "жаль, друзья, но сейчас я испорчу вам настроение", и сказал:
— Если бы Моргот ничего не знал о Тумладен, мы, может, и могли бы выйти неожиданно и пройти незамеченными, но теперь долина у него как на ладони...
От этих слов Маэглин вздрогнул, хотя Эктелион на него так и не посмотрел.
— По внешним отрогам Окружных гор рыскают полчища орков. Они, конечно, и раньше там рыскали, но теперь делают это не просто так, — продолжал Эктелион. — Кто поручится, что мы не будем обнаружены сразу? А если Морготовы твари нашли какой-нибудь способ видеть, что происходит внутри долины, мы и начать не успеем, а Враг уже разгадает наши планы. Ведь путь от городских стен до Кирит Торонат долог, а укрыться там вовсе негде.
Туор кашлянул, выражая смущение. Эктелион покосился на него с изумлением, а смертный с таким лицом, будто прыгает вниз со скалы, объявил:
— Есть подземный ход от моего дома до Кирит Торонат. Конечно, до самой Расселины он не доходит, но...
Его слова потонули в общем гуле.
Эльдар, которые мгновение назад были уверены, что после всех вестей, которые они сегодня выслушали, и решений, которые приняли, больше ничто поразить их не сможет, снова были потрясены.
Эктелион в замешательстве посмотрел на Туора:
— Но подземный ход — работа многих месяцев или даже лет... Кто посмел бы? Подожди. От твоего дома, значит...
— Да, я сделал это, — подтвердил Туор.
Он отвернулся от Эктелиона к Тургону и повторил:
— Я построил подземный ход вопреки твоей воле, государь. Я не желал оскорбить тебя своеволием, но напутствия Ульмо не покидали...
— Ничего подобного, — вдруг резко перебила его Идриль. — Я уговорила Туора построить подземный ход из-за своих дурных предчувствий, — сказала она Тургону. — Без меня он не сделал бы этого. И если кто-то нарушил твою волю, то только я.
Туор бросил на нее возмущенный взгляд. Она не взглянула в ответ, продолжая смотреть в лицо Тургона.
Маэглину смешно было видеть, как они выгораживают друг друга перед королем, словно теперь, после всего, что случилось, тот мог на них разгневаться.
Но тут Тургон медленно произнес:
— А кого-нибудь в моей семье вообще заботит моя воля?
Маэглин посмотрел на дядю, и всякое веселье сразу покинуло его. Тургон выглядел поистине ужасно — на осунувшимся и приобретшем просто костяную бледность лице яростным огнем горели глаза. Маэглину захотелось оказаться от него как можно дальше, но не хватало духу пошевелиться.
Глаза Идриль наполнились слезами, но она не дрогнула и не попыталась ни слова сказать в свое оправдание.
Маэглина — в который раз за последние дни — посетило ощущение нереальности происходящего. Пожалуй, теперь более сильное, чем когда-либо. Тургон пощадил его после предательства, по справедливости, достойного смерти. Но смотрел на собственную дочь как на врага, за то, что она приказала построить туннель, который сейчас всем так бесспорно необходим?
Безумие. Нет, история знала, конечно, эльдар, которые, однажды спустившись в пучину ярости и отчаяния, теряли себя. Но Тургон... с ним не могло, не должно было такого случиться. Маэглин замер, не дыша. И не он один. Тишина в зале была такой, словно в нем теснились каменные изваяния, а не живые эльдар.
Казалось, весь мир застыл, балансируя на грани катастрофы.
Тургон скривился и сказал:
— Впрочем, поделом.
Огонь в его глазах тут же потух, а вот бледность непостижимым образом как будто еще усилилась. По залу пронесся не то робкий вздох, не то полузадушенный стон. Идриль потянулась к отцу в утешительном жесте, но он уклонился от прикосновения.
Поднял руку и снял со своей головы корону. Долго, казалось, целую вечность, вертел ее в пальцах, словно раздумывая, что с ней делать: то ли отдать кому-то, то ли выбросить в окно... Эльдар, имевшие несчастье расположиться около того окна, на которое Тургон посмотрел, инстинктивно пригнулись.
Но Тургон все-таки вернул корону обратно на собственную голову, потом сделал Туору короткий знак — "сядь". Туор безмолвно подчинился. Вообще никто не решался произнести ни слова. Так что тишину можно было уже резать кинжалом.
Нарушил ее Тургон, отчеканив:
— Значит, Кирит Торонат.
Из всех членов совета только Галдор решился не то что возразить королю, а даже и выразить согласие. Коротким кивком.
А Тургон тем временем обратился к Туору:
— Ход-то закончен, Туор Строитель? — гнева в его голосе не было, но и того тепла, с которым Тургон обычно обращался к смертному, не было тоже, вместо него сквозила насмешка.
Маэглину, конечно, не стало жаль человека. Нет. Но и радости, которую такое зрелище могло бы принести ему какой-нибудь месяц назад, он не испытывал.
Человек вспыхнул, очевидно снова смутившись, но ответил:
— Мы как раз сегодня вернулись оттуда. Работы осталось дюжины на полторы дней, не больше. Но теперь, когда ты, — слова давались ему с заметным усилием, — знаешь, мы могли бы...
Тургон жестом остановил его и сказал:
— Теперь у вас может найтись более опасный и, боюсь, намного более внимательный соглядатай. Продолжайте с прежней осторожностью. Все равно нам понадобится время, чтобы подготовиться к уходу. Раз уж Враг пока не схватил нас за горло, глупо бросаться прочь сломя голову, прихватив с собой только мечи.
При этих словах Тургон криво и невесело усмехнулся, причем его усмешка почти в точности отразилась на лицах многих старших эльдар в зале. Маэглин почувствовал, что не улавливает какого-то известного другим нюанса сказанного, но, говоря по чести, ему было все равно. Вдруг свинцовой тяжестью навалилась усталость, а вместе с ней и равнодушие.
Хотелось, чтобы этот совет уже наконец закончился.
Но он длился и длился. Члены совета как будто нарочно входили в подробные обсуждения каких-то уже совершенно не срочных деталей. Маэглину пришло в голову, что благородные лорды просто боятся расходиться, ведь за пределами зала им самим придется снова сообщать эти новости — своим последователям, своим семьям... Кратко мелькнула мысль о Доме Крота — и пропала. После таких новостей эти эльдар, наверняка, не захотят иметь с ним больше ничего общего, так что они не его забота.
Да когда все уже наговорятся?!
К счастью, горожане, кажется, были так же сыты по горло этим советом, как Маэглин, и в какой-то момент начали незаметно, но быстро расходиться. В конце концов, кроме сидящих вокруг стола членов совета, остались только несколько эльдар, одетых в цвета Дома Короля.
Маэглин, воспользовавшись тем, что на него все еще не обращали внимания, отошел к окну и совершенно перестал прислушиваться к речам. Снаружи на город уже опустилась ночь. А он-то и не заметил, когда здесь, в зале, естественный свет сменился светом ламп.
Звезд почти не было видно. И Маэглин, совсем как накануне, подумал, что в темноте приближения прислужников Моргота не разглядеть. Но сейчас эта мысль уже не так пугала. И даже не потому, что на поясе у него висел меч и изрядное количество кинжалов. Просто с каждой минутой, в которую ничего не происходило, угрозы Моргота казались все более и более нереальными. Хотя, конечно, нельзя было исключать, что враг медлит нарочно, и именно в тот момент, когда Маэглин больше не будет ждать, его схватят, чтобы вернуть в Ангбанд.
Пока он был занят такими размышлениями, члены совета, похоже, смирились с мыслью, что когда-то разойтись им придется, и засобирались по домам. Задвигались стулья, зазвучали прощания. Маэглин повернулся на звук. И смотрел, как они один за другим уходят, теперь на удивление быстро растворяясь в коридоре.
А когда во всем зале, кроме самого Маэглина, остались только Тургон, Идриль и Туор — причем человек уже поднялся и, поклонившись королю, сделал несколько шагов к выходу — Идриль, которая еще продолжала сидеть на месте, спросила у Тургона:
— Ты очень на меня сердишься? Теперь никогда не простишь?
Тургон покачал головой:
— Что ты, я не мог бы сердиться на тебя долго, даже если бы хотел или был вправе. Чего, конечно, нет и в помине.
Он вздохнул и раскинул руки. Идриль с готовностью юркнула в его объятия и крепко обняла в ответ. По лицу Туора было заметно, что он размышляет, не стоит ли ему уйти, чтобы не мешать отцу и дочери.
Маэглин едва удержался, чтобы не фыркнуть вслух: тугодум, как все смертные.
Но Тургон вдруг посмотрел на Туора и сказал:
— Ты чего застыл там? Подойди, — и для верности поманил к себе рукой.
А когда Туор скованно приблизился, Тургон обнял и его.
От этого зрелища Маэглин поспешил отвернуться к окну и не поворачивался обратно до тех пор, пока Идриль и ее человек не вышли из зала. Может, и дольше не повернулся бы, но, когда их шаги начали затихать в отдалении, Тургон окликнул его:
— Идем, Маэглин. Не до утра же здесь сидеть.
Тургон поднялся — странно тяжело, как будто нес на плечах огромный груз — и направился к выходу из зала, не оглядываясь, чтобы проверить, последовал ли за ним Маэглин. Но Маэглин, конечно, последовал. Оставаться в одиночестве в зале совета, ему хотелось не больше, чем быть запертым в башне. Да и вряд ли слова Тургона подразумевали, что он может не согласиться.
Их путь по галереям дворца был неспешным и молчаливым. Тургон ничего не говорил. А у Маэглина, было, конечно, множество вопросов, начиная с того, почему Тургон не отослал его с совета — в то, что и в самом деле забыл, Маэглин не верил: другие могли бы, но не Тургон, — и заканчивая тем, что станет с ним завтра... Но не было сил их задавать. Маэглин даже не спросил, куда они сейчас направляются.
А пришли они обратно в покои Тургона. У дверей снова стоял какой-то эльда из Дома Короля. Наверное, не тот же самый, что предыдущим вечером. Но поручиться Маэглин не мог бы. Эльда почтительно поклонился королю и тщательно сделал вид, что не заметил Маэглина.
Маэглин сказал себе, что его не должно это задевать. Все могло быть намного, намного хуже. Кажется, ровно о том же он думал в этих покоях сегодня перед советом. Чувство было такое, будто с тех пор миновало несколько йени. Но когда Маэглин, следуя за Тургоном, вошел в комнатку с двумя кушетками, где провел предыдущую ночь и большую часть сегодняшнего дня, его встретил ярко горящий огонь в камине, а на столике — свежая еда и питье на двоих.
Тургон и на это счет успел отдать распоряжения? Маэглин за весь день ни разу даже не думал о еде. И, похоже, правильно делал, потому что при одной мысли ему стало нехорошо, и он постарался обойти столик по как можно более широкой дуге. Тургон тоже ни к чему не притронулся. Сразу устроился на одной из кушеток, положив рядом меч.
Он что, и эту ночь собрался караулить Маэглина? Неужто некому, кроме короля? От изумления Маэглин даже застыл на несколько мгновений. Но решил, что выяснение всех обстоятельств, на которые он все равно никак не мог повлиять, не стоит сил, которые уйдут на разговор, просто занял другую кушетку — тоже положил Ангуирэль рядом, а кинжалы пристроил под голову. Так надежнее.
Дорога Грез не просто манила Маэглина — властно звала. Но мельком взглянув на Тургона, Маэглин вдруг подумал, что из них двоих королю сейчас путешествие по Дороге Грез явно нужнее.
Мелькнула шальная мысль предложить Тургону поспать, пока Маэглин сторожит. Но Тургон, конечно, не согласился бы. Да и Маэглин опасался, что стоит Тургону заснуть, как вернется взгляд Моргота. Так что он промолчал и скоро позволил грезам охватить себя.

Глава девятая

На следующий день Маэглин пожалел, что все-таки не нашел в себе сил расспросить Тургона, пока такая возможность еще была. К тому моменту, когда — на этот раз ближе к полудню, а не к закату — он возвратился к реальности вполне бодрым, Тургона уже и след простыл. Вместо него на кушетке напротив сидел Элеммакиль, держа руку на рукояти своего меча и беззастенчиво разглядывая лицо Маэглина.
Впрочем, может быть, его взгляд был сосредоточенным, а не беззастенчивым, или он вовсе ушел в свои мысли так глубоко, что не отдавал себе отчета, куда именно смотрит. Но Маэглина, который проснулся от тяжести этого взгляда и чуть было — приняв его за другой — не обнажил Ангуирэль, мало интересовали такие тонкости. Хотелось приказать Элеммакилю отвернуться, не таращиться на него. Однако было совершенно ясно, что никакой пользы это не принесет, раз уж Элеммакиль сделался его стражем.
Так что Маэглин снова откинулся на кушетке и попытался вернуться на Дорогу Грез. Так было бы проще всего переносить очередную перемену в его положении. Вот только и тело его, и разум чувствовали себя прекрасно освеженными и полными сил — ощущение, от которого Маэглин уже отвык, потому что с тех самых пор как угодил в плен к оркам, ни разу его не испытывал и даже не надеялся испытать. И вот теперь он снова видел реальность, не затуманенную ни усталостью, ни страхом, ни сомнениями.
Но в ней было особенно не на что смотреть, потому что вся она ограничивалась маленькой комнатой, которую ему приходилось делить с Элеммакилем и с настороженностью Элеммакиля — эта настороженность теперь, когда Маэглин бодрствовал и двигался, возросла так явно, что могла с полным правом считаться отдельно. И как будто всего этого было мало, тело Маэглина решило именно сейчас напомнить о том, что у него есть собственные нужды, которые уже долгое время находились в пренебрежении: еда и питье.
То и другое по-прежнему можно было обнаружить на столике тут же в комнате, причем, кажется, они были даже свежими. Не теми же самыми, что вечером. Хотя за это поручиться Маэглин не мог, потому что с вечера не слишком присматривался.
Однако теперь еда тревожила обоняние, притягивала взор и занимала мысли. Но есть под взглядом Элеммакиля... А впрочем, почему нет? Если уж теперь ему суждено буквально ни на мгновение не оставаться без присмотра, это и не должно его волновать. Придя к такому выводу, Маэглин поднялся и подошел к столу. Наполнил большую чашу водой до самых краев и сразу выпил. Вода успокоила пересохшее горло, но и только. Пить хотелось ничуть не меньше. Так что Маэглин тут же наполнил кубок еще раз и снова осушил его. Только после этого жажда, наконец, отступила. Маэглин, захватив пару пшеничных лепешек, изрядное количество сыра и яблоко, вернулся со всем этим на свою кушетку и принялся жевать.
На этот месте Элеммакиль, до сих пор провожавший взглядом каждое его действие, все же отвел глаза. То ли почувствовал себя неловко, то ли решил, что пока Маэглин занят едой, ничего эдакого он не сотворит. А Маэглин ел сначала быстро, подгоняемый голодом, потом все медленнее и медленнее, уже понимая, что после того, как он покончит с яблоком, делать ему станет совершенно нечего. Разве что таращиться на Элеммакиля в ответ.
Нет, бесспорно, это было лучше, чем чувствовать взгляд Моргота, вгрызающийся в самую душу, как голодный зверь в кость, и каждую секунду напоминать себе, что не должен в голос выть от ужаса, вздрагивать от каждого шороха и вообще привлекать внимание ни о чем не подозревающих соплеменников откровенно странными поступками. По мерзости, которая составляла в последнее время его жизнь, Маэглин нисколько не скучал. И даже опасался раздумывать слишком много, почему вся эта мерзость снова не давала о себе знать сейчас, когда Тургона не было рядом... Нет, лучше лишний раз не гадать, а то еще вернется.
Но кроме этих мыслей занять свой неожиданно снова ставший деятельным ум Маэглину было нечем. Так что еще через пару часов он попытался заговорить с Элеммакилем. У того на лице при этом ясно читалось: "И что мне теперь делать?" Как видно, на такой случай Тургон не оставил конкретных распоряжений.
— Стало быть, это тебе король приказал меня сторожить? — спросил Маэглин.
Не лучшее начало разговора. Но пустая болтовня никогда не давалась Маэглину легко.
Именно этот вопрос и поверг Элеммакиля в смятение. Впрочем, эльф быстро справился с собой и решил, видимо, что от короткого ответа вреда не будет. Или ему просто очень уж не понравился выбор слов, потому что он сухо поправил:
— Поручил охранять.
— И в чем же разница? — спросил Маэглин, теперь уже с искренним интересом.
Элеммакиль только поджал губы, явно сожалея, что попался на этот крючок: ответив на один вопрос, сразу получишь еще один, — и не желая поддерживать разговор.
Однако Маэглин продолжал смотреть вопросительным взглядом, и Элеммакиль в конце концов сдался — прервал молчание:
— Сторожить тебя, чтобы ты не ушел или не сделал чего-нибудь дурного, я мог бы и снаружи, а вот охранять тебя, чтобы и с тобой, — он отчетливо выделил голосом последнее слово. — Не случилось чего-нибудь дурного, я могу, только находясь рядом.
Его голос не звучал как-то особенно неприязненно, однако сомнений не оставалось, что Элеммакиль предпочел бы рядом не быть, если б это зависело от его собственного выбора. Что было понятно. Конечно же, понятно. Но все равно вызывало досаду. Каждый день, каждую минуту, с тех пор как возвратился из Ангбанда, Маэглин чувствовал себя ужасно измененным, запятнанным, омерзительным, поэтому он на самом деле ожидал, что после его признания Тургон захочет избавиться от него, как от вражеской твари. Но сегодня, именно сегодня — когда признание было уже позади, а он все еще жил — Маэглин вдруг почувствовал себя прежним, словно ничего и не было. Ни Ангбанда, ни разговоров с Морготом, ни предательства. А Элеммакиль всем своим видом напоминал, что это было. Как бы ни чувствовал себя Маэглин сейчас — все равно было и уже не исчезнет. И никто этого не забудет. Никогда.
Может быть, поэтому... Нет, точно поэтому, Маэглину вдруг нестерпимо захотелось уколоть побольнее этого своего... охранника. И он сказал:
— Выходит, новая служба назначена тебе за то, что ты плохо нес старую. Сколько раз я проходил мимо твоих дозорных, но ни один из них не был достаточно хорош, чтобы меня заметить.
Упрек был несправедливым, все-таки стражам города обычно не доводилось беспокоиться о том, чтобы кто-то не выбрался из долины, только чтобы не пробрался в нее снаружи. Для всего остального хватало воли Тургона и дивной красоты Гондолина. А выбирая стража, Тургон, наверняка, руководствовался теми же соображениями, о которых уже говорил прежде: этот эльф должен был быть как мечник сильнее или, по крайней мере, заведомо не слабее, чем Маэглин. Условие, очевидно, существенно сокращало выбор — таких эльдар во всем городе наперечет. И Маэглин, и Элеммакиль были в курсе всех обстоятельств. Но чутье подсказывало Маэглину, что начальник стражи Внешних врат все равно будет уязвлен, — так и вышло.
От слов Маэглина Элеммакиль в мгновение ока побледнел, словно мертвец, и казалось, теперь он готов выхватить меч и изрубить своего незадачливого собеседника в куски. Это мигом отрезвило Маэглина и заставило пожалеть о своей опрометчивости — глупо вот так потерять свою жизнь после всего. Однако принести извинения он не попытался, предполагая, что в такой ситуации любое сказанное слово может привести к более быстрой и жестокой расправе.
Спустя несколько мгновений оглушительной тишины Элеммакиль справился с собой и отрезал мрачно:
— Эта служба — знак доверия моего короля.
На чем разговор полностью оборвался.
Но когда к вечеру Элеммакиля сменил Эктелион — начальник стражи Великих врат — Маэглин начал всерьез подозревать, что его насмешка оказалась куда ближе к истине, чем он сам думал. Командиры стражи Гондолина, не такой уж и бдительной, стали теперь его стражами, бдительными даже чересчур. Делиться этой мыслью с Эктелионом Маэглин, конечно, не стал. Не потому, что опасался быть все же зарубленным — Эктелион не отличался горячим нравом, а потому что не желал давать Эктелиону пищу для разговоров о нем с ближайшим другом — Туором. Хотя и Элеммакиль тоже был другом человека, и почти каждый в этом городе. Это все еще задевало Маэглина, и горькие мысли заняли его на некоторое время. А затем, хоть и без особой нужды или охоты, он отправился на Дорогу Грез.
Там-то его и поджидал Ангбанд. Маэглин снова сидел на цепи в том самом подземелье, которое ему показывали после первого разговора с Морготом и которое после виделось в кошмарных снах, где Враг грозил вырвать Маэглину глаза, если тот не скажет ему, где Гондолин. На этот раз у Маэглина уже не было не только ни языка, ни глаз, но также и губ, носа, кожи на лице, а кое-где и плоти до самых костей... и еще рук... Маэглин видел свои увечья в мельчайших и жутких подробностях, словно со стороны, и одновременно помнил, как именно ему вырывали глаза: помнил свой ужас и неотвратимо приближающиеся когти, жуткую боль и горячую жидкость, которая лилась из его глазниц и текла по лицу, на котором кожа в то время еще была... А Моргот со злобным предвкушением нашептывал, что это только начало, что прежде Маэглин видел, как в его царстве поступают с упрямцами, а теперь пришел черед узнать, что делают с предателями. Маэглин хотел ответить Врагу, что не предавал его, потому что никогда и не служил ему, но говорить не мог, и ничего не мог, кроме как дрожать от боли и ужаса.
И тогда это действительно было только начало, за которым последовали еще многие мучения. Но однажды настал момент, когда Моргот и его палачи потеряли к Маэглину интерес. Больше никто не приходил, чтобы наносить ему новые и новые увечья, когтями растравлять его раны, гоготать и смеяться, наслаждаясь его болью. Но боль его не кончалась. И жизнь не кончалась. Он был обречен заживо гнить здесь вечно. Не видя никого и не слыша ничьего голоса, если только Морготу не понадобится когда-нибудь снова напугать еще одного строптивого пленника.
От этой мысли Маэглин закричал. Хотя у него не было ни языка, ни сил на это. Но он все равно закричал... И вернулся к реальности. Где его собственный крик сливался с криком Эктелиона:
— Проснись, проснись, Маэглин! — голос у главы Дома Фонтана был сильный и чистый, но ему не хватало очевидной непререкаемой власти, которой полон был голос Тургона.
Тургон... Тургон тоже велел ему проснуться. В этой самой комнате... раньше... тогда... А сейчас его нет здесь. Нет. Но нельзя об этом думать...
Несколько мгновений потребовалось Маэглину, чтобы привести мысли в порядок. Осознать, что он в безопасности. Кажется, в безопасности. Маэглин кинул быстрый взгляд за окно: вдруг сон предупреждал его о приближении вражеских слуг? За окном была ночь. Как вчера и третьего дня, и много раз до этого. Ничего не разглядеть, обладай ты хоть дюжину дюжин раз острым взором. Но до сих пор утро всегда наступало благополучно. Маэглин с усилием перевел дух и нашарил пальцами рукоять Ангуирэля — это помогло. Снова.
— Что ты чувствуешь? — тем временем спросил Эктелион, разглядывая Маэглина с беспокойством.
Маэглин знал, какого рода чувства его интересуют. Как сказал Тургон: "Не желаешь ли ты отравить колодец, поджечь город и вернуться в Ангбанд?"
— Ничего странного, — как можно спокойнее ответил Маэглин Эктелиону. — Просто кошмар.
Признаваться в собственной слабости было неприятно, но Эктелион уже и сам все видел. Да и облегчение от возвращения к реальности было слишком велико, чтобы думать сейчас об этом.
Эктелион кивнул, но потом добавил с сомнением:
— Может, тебе нужен целитель?
Маэглин покачал головой:
— Нет.
Целители не могли избавить от страхов или стереть ужасные воспоминания. По крайней мере, навсегда точно не могли. А ради короткого облегчения Маэглин не был готов открывать им душу. Вовсе ни к чему им знать, что там.
Эктелион не казался до конца убежденным, но, к счастью, настаивать не стал. И Маэглин вскоре почти забыл о своем страже, предоставив ему высматривать летучих мышей и погрузившись в размышления. Выходило, что Моргот властен над его снами. Что ж... если только снами все и ограничится, можно, пожалуй, считать, что ему сказочно повезло. К тому же, ведь бывало и так, что Маэглин спал, но кошмары его не посещали. Значит, не каждое путешествие по Дороге Грез непременно обречено заканчиваться именно так. Однако несмотря на такое утешительное заключение, этой ночью Маэглин больше не рискнул заснуть.
Утром на смену Эктелиону явился Рог, совершенно опровергнув ехидную теорию Маэглина о том, кого и почему Тургон заставил его сторожить. Дом Гневного Молота был Домом мастеров и воинов, но стражей города они обычно не занимались, поэтому никакая часть вины за самовольные отлучки Маэглина не могла быть возложена на их главу. Впрочем, после беспокойной ночи да еще в присутствии Рога Маэглин об этом даже не вспомнил. Он и без того чувствовал себя чудовищно неловко. Все время вспоминалось сказанное на совете: "Другие хотя бы попытались", и Маэглин ждал как неизбежности, что Рог снова заговорит об этом. Но тот ни слова не произнес за все те часы, что провел с Маэглином, только задумчиво поглаживал свою булаву, словно уговаривая ее служить повернее, если понадобится.
После Рога явился Галдор. При нем Маэглин чувствовал себя свободней, да к тому же после двух дней почти полного молчания и неведения, он жаждал узнать хоть что-нибудь о происходящем за пределами этой комнаты. Но больше всего Маэглину хотелось узнать, где, наконец, Тургон? Пусть он не желает видеть Маэглина, но это его покои, так что и ощущать хоть какие-то знаки его присутствия Маэглин должен был: слышать хоть голос, шаги... что-нибудь. Но ничего не было и в помине. Покои, конечно, носили на себе заметный отпечаток личности Тургона, который вряд ли изгладится, даже если он не зайдет сюда еще два йени, но его самого не было.
Поэтому Маэглин принялся расспрашивать Галдора. На этот раз аккуратно и предельно вежливо, чтобы даже случайно не задеть своего собеседника. Ему нужна была не возможность выплеснуть злость, а ответы.
Галдор отвечал так же вежливо, но холодно и кратко.
— Жители готовятся покинуть город.
И снова этот тон, в котором спокойствие громче всякого упрека кричит, что это все — вина Маэглина. Хотя Маэглин никого не вынуждал покидать Гондолин. Когда это решение было принято, у него уже не было права голоса. Но, конечно, если бы не его признание... Нет, если бы не его предательство... Все же хорошо, что Галдор не сказал ничего такого вслух. Этого спора с ним Маэглин не выиграл бы. Он не мог выиграть этот спор даже с самим собой.
— Государь занят.
— Делами.
На весьма предсказуемый вопрос: "Какими делами?" Галдор только молча плечами пожал. Не знает он или не считает возможным сказать об этом Маэглину, понять было нельзя.
После этого Маэглин спросил, не могут ли ему принести какую-нибудь одежду, взамен той, что сейчас на нем. Галдор кивнул, и на следующее утро эльда, который приносил еду и воду, принес и одежду — собственную одежду Маэглина из его дома.
Мысль о доме вызвала смутный приступ отвращения, вроде воспоминания о том, как пил протухшую воду. Конечно, из-за последних дней и ночей, которые он провел там... Ужас и слабость, сомнения и вина... Нет, он не хотел бы туда вернуться. Даже эта комнатка, так неожиданно ставшая его тюрьмой, была ему милее. По крайней мере, в те часы, когда не снились кошмары. А они, как Маэглин с облегчением выяснил, снились все-таки не каждый раз.
Наяву ни видения Ангбанда, ни взгляд Моргота его не тревожили. И еще недавно это показалось бы великим счастьем, с которым не сравнится ничто другое. Но сейчас Маэглина беспокоило отсутствие Тургона. А пуще того — вопрос, что же дальше будет с ним самим. Какая жизнь определена ему теперь, раз его не казнят?
Заключение в укромном уголке, где Тургон раньше любил принимать гостей, разумеется, не могло стать ответом на этот вопрос. Оно носило характер явно временный и случайный. Но почему? Почему! Тургон не дал ему другого ответа? Сам не знал, что теперь делать с Маэглином? Или знал, но не хотел сказать, наказывая этой неизвестностью? Если так, у него получалось.

Глава десятая

Тургон вернулся на восьмой день ближе к рассвету. Маэглин бодрствовал, не желая без особой нужды испытывать свою удачу в очередном путешествии по Дороге Грез, поэтому сразу узнал, что король Гондолина наконец снова объявился в своих покоях. Звук шагов Тургона заставил Маэглина подобраться с ощущением, словно все, происходившее со времени последнего королевского совета, просто тягостная иллюзия, а реальность начинается только сейчас.
Впрочем, на деле это чувство легко могло оказаться обманчивым. Ведь Тургону ничто не мешало, освежившись с дороги, снова уйти по своим загадочным делам или же, напротив, устроиться на долгий отдых. Это были его покои, в конце концов!
Но Тургон почти сразу направился в ту самую комнатку, где Маэглин провел все время с их прошлой встречи. Когда он появился на пороге, Маэглин и Эктелион, который снова был на страже этой ночью, поднялись, приветствуя короля. Тургон ответил им общим кивком, потом знаком отпустил Эктелиона и сам занял его место.
Когда глава Дома Фонтана выходил, на его лице отражалось облегчение, настолько явное, что оно просто не могло относиться к временному освобождению от наблюдения за Маэглином — и гигантскими летучими мышами, которые до сих пор заметно выделялись своим отсутствием. Выходит, лорды королевского совета тоже с нетерпением ждали возвращения Тургона, но не знали, когда он возвратится.
В другое время это открытие стало бы бальзамом для самолюбия Маэглина, а кроме того, еще больше распалило бы его любопытство: чем все же столько дней был занят Тургон?
Однако сейчас Маэглина слишком волновала мысль, что король скажет ему теперь, когда посчитал нужным снова с ним встретиться так скоро после своего возвращения. Конечно, он, наверняка, не был самым первым, с кем успел уже увидеться Тургон. Но и томиться в ожидании узника не заставили.
Тургон — снова жестом — разрешил Маэглину сесть. И некоторое время они просто рассматривали друг друга в свете очага и ламп.
— Ты выглядишь заметно лучше, — наконец вслух произнес Тургон.
Маэглин замер, не зная, должен ли он считать такие слова упреком.
— Это хорошо, — разрешил его сомнения Тургон.
Маэглин, все еще не представляя, что ответить, позволил себе по крайней мере сделать следующий вдох. Тургон тоже выглядел не так ужасно, как в их последнюю встречу. Но вряд ли уместно было упомянуть об этом.
— Скоро силы тебе понадобятся, так что ты должен восстановить их как можно полнее, пока есть возможность, — продолжал Тургон.
— Что со мной будет? — выпалил Маэглин, не давая себе времени передумать.
Этот вопрос должен был быть когда-то наконец задан.
— То же, что и со всеми нами, — ответил Тургон.
В его голосе, в отличие от голоса Маэглина, не было никакой горячности, напротив, он звучал почти пугающе ровно.
— И что же это? — снова спросил Маэглин.
Он был не в том положении, чтобы требовать ответов. Но он должен был выяснить. Должен.
— Хотел бы я знать, — отозвался Тургон, на этот раз мрачно.
После такого ответа Маэглин не мог помешать себе уставиться на Тургона. Что сказать или спросить, он снова не знал. Но Тургон, казалось, и не нуждался в его вопросах, чтобы рассказывать.
— Мы решили покинуть Гондолин, и мы должны покинуть его, как можно скорее — пока армия Моргота не встала поперек дороги и не разрушила наши планы. В этом нет сомнений, — сказал Тургон, глядя не на Маэглина, а в темноту за окном. — Вопрос, конечно, в том, куда мы отправимся затем. Белерианд и в лучшие свои дни был не самым безопасным местом, а уж теперь нас и вовсе ждет снаружи очень мало хорошего. Несколько лет назад Ульмо говорил, что мы должны отправиться к морю и обещал помощь в пути. Но теперь... — Тургон вздохнул. — Я вполне уверен, что море за эти годы никуда не делось. Однако сможет ли, а главное, пожелает ли Ульмо помочь нам в пути на этот раз? Или решит оставить нас нашей судьбе?
Последние фразы Тургона звучали как вопросы. И Маэглин неловко заерзал на кушетке. У него не было и не могло быть никаких ответов. Даже в лучшие времена он ничего не знал о Владыке Вод. А уж теперь — он и о себе-то толком ничего не знал.
— Я воззвал к Ульмо, — продолжал Тургон. — Но он не ответил мне. Тогда я попросил Туора воззвать к Ульмо, надеясь, что вала окажется к своему избранному посланцу более благосклонным, чем к упорному в заблуждениях королю нолдор, — на губах Тургона мелькнула полная горечи усмешка и исчезла. — Но и Туор не получил никакого ответа. Он считает, что Ульмо просто уже сказал все, что находил нужным, и теперь добавить к этому нечего.
Смертный, выходит, брался разгадывать помыслы валы. Могло бы быть смешно, если бы не выглядело так жалко и нелепо. Резкое замечание почти физически обожгло Маэглину язык, но не сорвалось. Подобные слова о человеке и прежде не пришлись бы Тургону по сердцу, а уж теперь — тем более.
— Но я не мог смириться с таким ответом, — продолжал Тургон. — Поэтому я пошел на поиски Торондора — в этих землях нет никого, кто был бы к валар ближе, чем владыка Орлов Манвэ. Все эти годы Торондор сам находил меня, если были вести, которые мне следовало знать, так что я никогда не был должен искать его. Но на этот раз разыскивал долго, пока он не заметил мои усилия и не явился ко мне сам.
Маэглин, подробнее всех прочих жителей города изучивший внутренние отроги окружных гор и продвинувшийся во всех смыслах дальше, чем следовало, в изучении отрогов внешних, лишь примерно знал, где гнездятся Великие Орлы Манвэ. А уж гнездо их владыки, вероятно, было выше и недоступнее прочих. Перед мысленным взором Маэглина предстал Тургон, в одиночку штурмующий самые высокие пики Окружных гор, в то время, как со всех сторон к нему уже подбираются орки, которых он не видит или не обращает на них внимания, пока не становится слишком поздно... Маэглин покачал головой. Конечно, Тургон не пошел бы в такой рискованный путь один и не позволил бы себе быть застигнутым врасплох. С ним не могло случиться ничего подобного. И не случилось. К нему спустился орел.
— ... сказал только, что даже владыке Манвэ не всегда ведомы планы и решения Ульмо, — тем временем все рассказывал Тургон. — И все, что вала не хочет или не может поведать заранее, мы должны будем выяснить сами, когда придет время. Так что я мог бы поберечь ноги. Ничего такого, чего я прежде не выслушал бы уже от Туора, Торондор мне не сообщил, — заключил Тургон.
Маэглин тихо перевел дух. Вот, значит, как провел Тургон эти дни — искал ответы и не получил их. Ничего не нашел, кроме неудовлетворенности и беспокойства, которые еще прежде у него были и которые Маэглин теперь, выслушав всю историю, вполне разделял. Но едва ли его участие облегчило бы груз на душе Тургона, скорее, наоборот. Кто захочет услышать: "Я понимаю твои чувства и чувствую то же" от предателя, труса и подлеца?
В присутствии Тургона Маэглин особенно остро осознавал, кем стал теперь, но почему-то гнева от этого понимания, как иной раз в присутствии лордов совета, он не испытывал и избавиться от присутствия Тургона вовсе не желал.
Пусть Тургон и не глядел на Маэглина и беседовал как будто с собой, пусть Маэглин почти не осмеливался говорить с ним, а когда осмеливался, не находил ответа, которого ждал. Это все было не важно, потому что если в дни до признания Маэглин чувствовал себя рядом с Тургоном в безопасности, то теперь он чувствовал себя рядом с ним живым — даже больше, чем просто живым: все еще частью своего народа, эльда, у которого было какое-то — пусть смутное и неопределенное, как и у всех прочих, — но будущее.
И уже за одно это ему хотелось благодарить Тургона бесконечно. Хотелось умолять побыть с ним подольше. Но никакие слова не шли на язык. Да к тому же Маэглин подозревал, что заговори он о чем-нибудь подобном, и это заставит Тургона, наоборот, поскорее уйти.
Молчание тянулось и тянулось, а потом Тургон вдруг скинулся и, глядя прямо Маэглину в лицо, сказал:
— Впрочем, я все-таки узнал кое-что и совершенно новое, только валар оно не касается. Слуги Моргота начали беспокоить гнездовья. Ко взрослым птицам они не решаются приближаться, но маячат в отдалении и пугают птенцов. Так что, когда мы уйдем, Орлы Манвэ тоже покинут эти края. Торондор обещал, что они проводят нас к морю и помогут, сколько это будет в их силах. А после они оставят нас и будут искать себе новое место, может быть, в Синих Горах.
Маэглин почувствовал, как кровь в жилах превращается в лед. Мальчишкой он слышал от матери истории о том, как в начале эпохи Моргот ужасно истязал любых птиц, которых ему удавалось поймать, но особенно ненавидел Великих Орлов, и когда Свидетели Манвэ переселились вместе с Тургоном и его народом в Тумладен, они, конечно, стали охранять город, но и сами были в большей безопасности в долине.
И вот теперь они больше не были в безопасности. Точно так же как жители Гондолина, они должны были снова сниматься с места и искать себе новый дом. Точно так же как жители Гондолина — из-за него. Глупо было переживать об этом теперь. Он не пожалел свой народ — эльдар, которые приняли его, любили и уважали, учили его и были его учениками... так что ему какие-то орлы? Хоть даже и Великие? Но глаза немилосердно защипало.
Маэглин стиснул зубы. Нет. Он не станет плакать перед Тургоном. На этот раз не станет. Хватит. Сколько можно.
— Когда? — спросил он, больше, чтобы отвлечься от желания разрыдаться, чем действительно рассчитывая узнать. — Когда мы покинем долину?
— В первый день зимы, — сразу ответил Тургон.
Этот ответ был достаточно неожиданным, чтобы в полной мере завладеть вниманием Маэглина.
— Зимы, не весны? — удивился он.
В последние дни, когда ему нечем было занять своим мысли, он, конечно, думал о том, как может быть организован исход народа из Гондолина, и разработал вполне надежный план, который, разумеется, никто никогда не принял бы и которым, как раз по этой причине, Маэглин вовсе не намеревался ни с кем делиться. Но в этом плане точно не было ничего об идее отправляться неизвестно куда в самое суровое и непригодное для путешествий время года.
— Зимы, — подтвердил Тургон. — Пока Моргот точно еще не успел подготовить свое войско, пока он не ожидает от нас никакой прыти. А переход через Белерианд к морю, как бы ни осквернил Моргот эти земли, все равно не сравнится с Хэлкараксэ, ни по тяжести пути, ни по его длине. Мы хорошо подготовимся к дороге, так что никому не грозит смерть, если вражеские соглядатаи нас не обнаружат.
Сложно было сказать, пытается Тургон убедить в этом Маэглина или самого себя. Впрочем, убеждать в чем бы то ни было Маэглина у него не было нужды. Тургон мог бы приказать ему отправляться куда угодно, хоть сейчас, хоть подготовившись к пути, хоть нет, и никто в целом городе не возразил бы ему. Даже и сам Маэглин не возразил бы. Иное дело — своей волей обречь на зимние скитания целый город.
Хотя, разумеется, это не был бы Вздыбленный Лед. Тот самый Лед, о котором мать Маэглина, которая никогда не жаловалась на недостаток отваги, полностью отказывалась говорить, и при любой попытке расспрашивать только жарче растапливала очаг. Тургон тоже в разговорах с племянником никогда Хэлкараксэ не упоминал. До нынешнего дня.
— Зачем ты это говоришь? — не удержался от вопроса Маэглин.
Но это уж точно было слишком, и жесткий взгляд, который он получил от Тургона, служил этому прекрасным подтверждение, поэтому Маэглин тут же другим тоном добавил:
— Я имею в виду, вообще все. Зачем посвящаешь меня в планы бегства, если знаешь, что все секреты, в какие был посвящен до этого, я раскрыл Морготу?
Тургон, наверняка, заметил, как суть вопроса на полпути изменилась совершенно. Однако ничего не сказал об этом. А на вопрос ответил:
— Смысл нашего, как ты выразился, бегства, как раз в том, чтобы ни ты, никто другой из моего народа не оказался во власти Моргота. Если этого не случится, то и никаких тайн он более ни узнает. Ни от тебя, ни от других.
— Но я мог бы находиться уже во власти Моргота, — напомнил Маэглин, сам не зная зачем.
— Я не думаю, что тогда он дал бы тебе поведать историю твоего плена, да еще и целых два раза, — возразил на это Тургон.
Такое рассуждение, пожалуй, имело смысл. Особенно в свете того, что и взгляда Моргота Маэглин, после своего признания, более не чувствовал. Значит, все, что прежде удерживало его от откровенности — только его собственный презренный страх. Маэглин вдруг сделалось нестерпимо жарко от стыда.
— Тогда зачем ты дал своим лордам приказ охранять меня? — прошептал он.
Тургон только плечами повел.
— Всегда есть вероятность, что я могу ошибиться на этот счет. Было бы нехорошо, если бы с тобой еще что-нибудь случилось, потому что я недооценил опасность. Так что будешь под охраной, пока мы не покинем город. А там уж, надо надеяться, все пойдет совершенно не в согласии с планами Моргота, и ты опять станешь одним из нас, — заключил он.
По позвоночнику Маэглина пробежала невольная дрожь. Тургон словно читал его мысли, вовсе не прибегая к осанвэ. Маэглин вскочил на ноги и низко поклонился.
— Благодарю, мой король, — пылко проговорил он затем.
Тургон в ответ дал ему знак снова сесть и заметил:
— Это будет совсем не просто, и на этот раз я мало чем смогу помочь тебе.
Маэглин вовсе и не ожидал помощи, так что тут Тургон не открыл ему ничего нового. К тому же оставался еще один вопрос, который сильно занимал Маэглина, и именно к этому вопросу сейчас обратились его мысли.
— А до тех пор где мне предстоит быть? — спросил он.
Тургон посмотрел на него как будто с изумлением, но отозвался:
— Здесь.
— Здесь? — словно эхо переспросил Маэглин.
Тургон нахмурился, так что между бровей его пролегла складка.
— Чем тебе так не по нраву эта комната? — спросил он.
От этого вопроса лицо Маэглина почему-то опять вспыхнуло стыдом, и он пожалел, что вообще что-то сказал на этот счет. Никакого достойного внимания ответа у него не было. Просто это все казалось странным, неправильным. Не таким, как должно.
Хотя едва ли можно было сказать, что среди эльдар были какие-нибудь правила обращения с теми, кто по своей воле предал народ Морготу, а после сознался в этом. Насколько Маэглин знал, такого прежде ни с кем не случалось.
А Тургон теперь ждал ответа, глаз с Маэглина не сводя.
— Не знаю, — честно сказал Маэглин. — Просто я думал, что ты велишь запереть меня где-нибудь в башне или в подземелье. А это, — он замолк, силясь подобрать слова. — Как будто не по-настоящему.
— Не по-настоящему? — на этот раз переспросил Тургон. При этом лицо его приобрело жесткое выражение. — И что же я должен сделать, чтобы ты поверил в реальность своего заточения? Сунуть тебя в каменный мешок? Заковать в цепи? Ни еды, ни воды не давать?
Тон его тоже был жестким — каждый новый вопрос, как очередная пощечина, и Маэглин с трудом подавил желание вжаться в кушетку, на которой сидел.
— Я вовсе не намереваюсь воплощать в жизнь твои кошмары, — отрезал Тургон. — Право решения мое. И ты проведешь все дни до начала зимы в этой комнате. Я сказал.
С этими словами он поднялся, и больше не глядя на Маэглина, вышел. Дверь за его спиной хлопнула много сильнее, чем когда выходил Эктелион. Маэглину этот звук показался и вовсе оглушительно громким.
Едва ли не впервые с момента своего признания Маэглин остался один. Это заставило его чувствовать себя растерянным, возможно, еще и из-за странного эффекта, который оказывало на него присутствие Тургона и которого сразу же начало отчаянно не хватать.
Маэглин бросил взгляд за окно, скорее по привычке, чем в самом деле боясь или ожидая увидеть приближающихся слуг Моргота. А когда за окном никого не оказалось, лег на кушетку, повернувшись спиной к двери. За все дни своего заключения он ни разу так не делал, чтобы не упускать из виду своих охранников. Однако сейчас для него было важнее, чтобы никто, войдя в комнату, не мог разглядеть его лица. И особенно слез, которые ему едва ли удастся сдерживать намного дольше.

запись создана: 13.09.2019 в 21:49

@темы: Тургон, Маэглин, Туор, Эол, Финголфин, Идриль, мои фанфики, Эарендиль, Как поступил бы..., лорды Гондолина, Сильмариллион, нолдор

---

Очередная вылазка в англофандом

Месяца три не ходила на АОЗ. На этих выходных зашла - посмотреть, что нового, сохранить на почитать что-нибудь интересное. Обычно, даже с учетом того, что я читаю про очень многих персонажей, находится не так уж много. А в этот раз интересного было вроде как побольше, по моим ощущениям... Я еще подумала, о, как полезно на архивы долго не заходить)))

Посохраняла. Сегодня заглянула в эту папку, а там больше ста файлов))) Обычно столько не бывает. И главное, я теперь в упор не помню, какие тексты про что)

Помню, там точно было несколько новых текстов Финвэ/Индис, несколько - Нолофинвэ/Анайрэ, что-то про Третий Дом, один про выжившего Боромира по ВК, штук пять (!) свежих про возрождение Феанора... но где что...

В общем, мне нужны таблетки от жадности, и побольше-побольше...

Конечно, многое из этого - миники, и по крайней мере половина, наверняка, вовсе не так хороши, как можно подумать по саммари.

Но все равно)))

@темы: англофандом

---

Флэшмобное искушение

Люди в комментах к фику про Маэглина напоминают мне, чтобы я имела совесть. И они правы. И я обязательно к ним прислушаюсь в ближайшие дни, но не сегодня.

Во флэшмобе про персонажей еще несколько неотвеченных заявок, про которые я помню.

Но я увидела в ленте флэшмоб про 365 дней с персонажем, теперь сижу и хочу 365 дней с Индис. При этом я знаю, что отвечать реально по одному вопросу в день я сама не выдержу целый год. Отвечать на много вопросов в день - это сожрет кучу времени. Про Индис я уже и так много рассказывала. И вряд ли кому-то, кроме меня, это все будет интересно.

Но я все равно хочу.

Причем Индис такая не единственная. Пока набираю пост, я поняла, что хочу 365 дней еще как минимум с 3 персонажами. А если я еще пять минут подумаю, то их и десять может стать.

Так что я ни про кого писать не буду, но ссылку на список вопросов себе на память сохраню.

Вопросы тут

@темы: флэшмоб, Сильмариллион

---

Обнаружен еще один признак, что я в фандоме слишком долго

В ходе дискуссии перепутала чужой и сильно неприятный мне фанон с каноном(

То есть сама сказала, что это канон, а мне цитату принесли, что нет. Не откуда-нибудь из глубин HoME, а из первой же главы опубликованного "Сильмариллиона".

В общем, посреди разговора я вдруг сказала, что эльфы были созданы во Второй теме, а люди - в Третьей. Это не так, по канону, и те и другие в Третьей.

И вот когда я прочитала цитату из "Сильмариллиона", я вспомнила, откуда вообще идея, что эльфы и люди из разных тем. Она идет в одной пачке с идеей "хороший Мелькор, плохие валар и Эру", и, мол, это Мелькор создал людей в Третьей теме, а Эру эльфов во Второй.

И как же эта дичь меня сквикала, когда я только пришла в фандом и она мне почему-то часто попадалась.

И вот сама дожила, так сказать, до эльфов во Второй теме. Ну, хорошо еще, что не до доброго Мелькора и злых всех стальных

@темы: рассуждения, Сильмариллион

---

Сегодня я придумала жену Элросу

Конечно, жена у Элроса и без моего участия всегда была по канону, четверо детей из воздуха не появятся, 100%)))

Но об этой даме из канона ничего не известно, даже имя ее представляет собой тайну. И до сегодняшнего дня я как-то о ней не задумывалась, но тут в соседнем флэшмобном посте мне загадали тему "Элрос и дети", я пошла освежать в памяти, какая у него вообще была семья, и меня внезапно зацепило этой его загадочной женой.

В общем, Элрос женился на очень интересной девушке. Интересна она была в первую очередь живым умом и сильным характером, а кроме этого была и красива... хотя между ее характером и внешностью характер был более сногсшибателен однозначно.

Но кроме всех этих несомненных достоинств, она еще имела довольно интересную наследственность. По матери она была праправнучкой Хунлет, которая, в свою очередь, была праправнучкой Халдара, брата Халет. И поскольку у Эру своеобразное чувство юмора, она, рожденная через столько поколений, что уже смешно говорить о родстве, была похожа на ту самую Халет, как дочь родная. Правда, из людей этого, конечно, некому было заценить. А вот гости с Тол-Эрессеа, бывало, и выпадали в осадок при виде первой королевы Нуменора)))

Звали жену Элроса, правда, не Халет, а Эмельдир, и на это было аж две причины. Во-первых, леди Эмельдир, мать Берена, дошла до Бретиля с беженцами, и с тех пор это имя стало у халадинов любимым и распространенным, а во-вторых... во-вторых, по отцу прапрабабушкой жены Элроса была Хириль - сестра Берена, того самого Берена. А та самая Эмельдир, соответственно, приходилось этой Эмельдир прапрапрабабушкой.

Ух. Вот как-то так.

@темы: Элрос, люди, личный фанон, Сильмариллион

---

Флэшмоб "Персонаж и..."

АПД от сентября 2019 года С легкой руки Анкорина флэшмоб пошел опять гулять по ленте. И я тоже поднимаю. До этого у меня было два круга в октябре 2014... теперь уже далеком))) Потом еще Анкорина мне задавала темы не так давно, но это без поднятия поста было.

Но, кстати, я почитала свои старые ответы, и сейчас, пожалуй, ответила бы так же, поэтому список тем, которые уже были, со ссылками на ответы:

Манвэ и Эонвэ
Лоэнграмм и одежда, Эру и Нуменор (Эру и Акаллабет)
Ангрод и личная переписка
Нолофинвэ и Нуменор
Нолофинвэ и Манвэ, Нолофинвэ и Хадор
Тингол и братья, Намо и музыка, Ингвэ и Омрачение Валинора
Манвэ и решения
Манвэ и Варда
Ольвэ и кораблестроение
Ирмо и народы Арды
Куруфин и отравления
Финарфин и воспитание детей, Моргот и психотерапия, Маэдрос и слэшеры, Келебримбор и атомная энергия, Лютиен и феаноринги
Куруфин и молодость


АПД: Поднимаю, просто так.

Я увидела на просторах Дайри флэшмоб "Персонаж и... кто-то или что-то". То есть комментирующий загадывает персонажа и какую-то переменную: другого персонажа, абстрактное понятие или еще что-то в этом роде. Ну, например, "Манвэ и... Варда", "Манвэ и... орлы", "Манвэ и...чувство долга", "Манвэ и отбойный молоток"... Так вот вы загадываете, я пишу про это десять фактов из своего фанона.

Вообще-то я видела этот флэшмоб у ролевиков, но, мне кажется, его и просто так можно проходить.

Так что загадывайте!

Фандомы: Сильмариллион, ЛоГГ, ГП. По Сильмариллиону можно, если кто-то вдруг захочет, загадывать новых персонажей из моих фиков.

запись создана: 04.10.2014 в 19:25

@темы: флэшмоб, личный фанон

---

Флэшмоб впечатлений от дневников

Подхвачен от Narwen Elenrel.

Суть:
Тем, кто отпишется в этой записи, я расскажу своё впечатление от их дневников. При условии, что данный флэшмоб вы к себе в дневник тоже запостите.

Впечатление Narwen Elenrel от моего дневника:
"Ваш дневник не особо много рассказывает о вас, поскольку он фандомный. Но не рассказывает он только фактов, а образ по нему складывается довольно цельный. Мне кажется, такой дневник ведет вдумчивый, спокойный, мечтательный и творческий человек, немного склонный витать в облаках.
Сам по себе ваш дневник мне очень интересен, и поскольку ваши взгляды на канон и то, как вы представляете персонажей в фанфиках, почти всегда в корне отличается от того, как это делаю я. Другая точка зрения всегда любопытна, особенно когда она тоже логична и обоснована, а у вас так и есть) Увы, меня не всегда хватает на долгие дискуссии или чтение и комментирование макси-фиков. Но я частенько к вам захожу)".

Впечатление Jedith от моего дневника:
"От Вашего дневника остается ощущение чаепития на веранде, с книжкой, с видом на опушку и с кукушкой - то ли где-то в доме в часах, то ли в лесу за опушкой. ))))) Очень мило и тихо. И хочется сюда вернуться после того, как ушел".

Впечатление f-lempi от моего дневника:
"Мне почему-то представляется китайская пагода, звенящие колокольчики, чай, стрекотание цикад и вот это все нечто умиротворенное, спокойное, тихое, медитативное, философское. Сонный летний полдень, как тот, что описан у Кэрролла".

@темы: флэшмоб

---

Как поступил бы мой отец, фанфик, джен, АУ, драма, агнст, в процессе, пост 2

АПД. Добавлена седьмая глава.

Ранее

Шестая глава. 3,5 тысячи слов, это почти что как первые четыре главы вместе взятые. Автора понесло, очевидно) А я-то надеялась, что фик будет по размеру примерно как "Заклятие", ну, похоже, нет.

Главы 1-5 здесь.

Название: Как поступил бы мой отец
Автор: vinyawende
Категория: джен
Персонажи: Маэглин, Тургон, Идриль, Туор, Эарендиль, Глорфиндейль, Эктелион, Рог и другие упоминаются Финголфин, Эол
Рейтинг: R (16+)
Жанр: драма, агнст, АУ
Размер: миди, ?
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет принадлежат Дж.Р. Р. Толкину и всем тем, кому они по закону должны принадлежать. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Размещение: только авторское. То есть автор сам разместит текст везде, где посчитает нужным.
Саммари: Маэглин попал в плен к оркам. Побывал в Ангбанде. Видел Моргота и говорил с ним. И выдал ему Гондолин. А потом подручные Моргота вернули Маэглина обратно в город, и теперь ни одна живая душа, кроме самого Маэглина, не знает, какая беда нависла над Гондолином. Жители королевства обречены? Или Маэглин все же найдет в себе силы признаться во всем королю Тургону и разрушить планы Моргота?
Примечание автора: Фик АУ и к канону, и к моему фику про Маэглина "Заклятие безмерного ужаса", относительно фика АУ-развилка после двенадцатой главы, относительно канона, я думаю, понятно по саммари.
Примечание автора 2: Хинья в переводе с квенья означает "дитя мое". В моем фаноне, Тургон использует это как особое ласковое обращение к племяннику.

Глава шестая

День после разговора с Тургоном оказался совсем не таким, как представлял себе Маэглин. Впрочем, говоря по чести, он вообще с трудом мог представить хоть что-то после этого разговора. Твердо знал одно — его жизнь закончится. Если ему повезет, то быстро и не слишком мучительно: его тело останется лежать на дне ущелья, а сам он отправится в Чертоги Мандоса. А если не повезет, то жизнь сменят вечные пытки в подземельях Моргота.
Но ни в коем случае Маэглин не мог подумать, что он будет сидеть в зале королевского Совета на своем обычном месте, да не как заключенный, а как воин в полном вооружении, и ждать, пока соберется, собственно, королевский Совет.
Конечно, сам разговор тоже вышел странным: Тургон с начала и до конца говорил и делал вовсе не то, чего Маэглин от него ожидал. Но все равно итог мог получиться только один, в этом Маэглин был абсолютно уверен даже в тот момент, когда трясся от ужаса на кушетке, пытаясь считать мгновения до возвращения Тургона со стражей. И раз за разом сбиваясь со счета.
Наконец, Тургон вернулся. Маэглина сразу перестало трясти, как будто после сильнейшего, до костей пробирающего, ливня он отогрелся у жарко натопленного очага. Мысли тоже прояснились, и Маэглин увидел, что Тургон явился без стражи. Зато с мечом на поясе. Гламдринг легко было узнать и по своеобразной рукояти, и по ножнам из моржового бивня. Маэглин удивился, но не слишком. Подумал только, что предсмертное пророчество Эола все-таки не сбудется. Наверное, его это сильно огорчило бы. А Маэглина, пожалуй, не огорчало. Правда, и не радовало тоже. Но смерть от руки Тургона точно лучше мучений в руках Моргота.
Еще Маэглин зачем-то подумал, что раньше Разящий Орков не знал крови, кроме орочьей. А теперь вот напьется его, Маэглина, крови, и имя перестанет ему подходить. Эта мысль каким-то причудливым образом огорчила куда больше, чем собственная близкая смерть.
Тургон бросил взгляд на Маэглина и кивнул. Похоже, не ему, а своим мыслям, потом посмотрел в окно. Он вернулся действительно быстро, так что снаружи было не светлее, чем когда он смотрел в прошлый раз. Но Тургон все равно вглядывался в ночь долго и внимательно.
Наконец, сказал:
— Гигантских летучих мышей пока не видно. Армии Моргота, к счастью, тоже.
Так вот значит, что он все это время высматривал. Маэглин снова последовал его примеру — и опять ничего не увидел.
— Не думаю, что мышь легко было бы заметить ночью, — сказал он, покончив с разглядыванием черного проема окна. — А уж Морготова армия тем более не покажется нам заранее.
Выговорил все это — и поразился собственной дерзости. После всего, он беседует с Тургоном, как ни в чем не бывало. Возражает ему, как прежде. После такого признания.
Не родич, не советник — предатель. Ничтожный червь. Маэглин сам первым сказал бы это, если бы речь шла о ком-нибудь другом.
"На самом деле как раз признание не сделало тебя хуже", — неожиданно сообщил ему внутренний голос.
Маэглин едва не вскрикнул вслух. Этот голос он часто слышал в детстве и ранней юности. И даже уже после прихода в Гондолин изредка слышал, но потом тот как-то незаметно перестал звучать. Возможно, это был голос его орэ. Или только его воображение. Или, напротив, его здравый смысл. Но Маэглину раньше нравилось представлять, что это голос Финголфина, его деда, которого он никогда не встречал — визиты на могилу не в счет — но знал сначала по рассказам матери, а потом и дяди, и других знакомых с ним эльдар.
Голос был всегда спокойный и уверенный, полный внутренней силы. Иногда ободряющий. Иногда утешительный. Даже ласковый. А иногда и ироничный. Сейчас иронии в нем было больше, чем когда-либо, но потом он добавил уже вполне серьезно:
"Признание сделало тебя честнее. И храбрее. Намного".
Маэглин хмыкнул вслух, заслужив изумленный взгляд Тургона.
Он вспомнил себя после пробуждения от кошмара — рыдающего, наполовину отбивающегося от Тургона, наполовину цепляющегося за него — и внутренне вздрогнул от отвращения. Храбрости в этом было меньше всего. Что вообще он мог тогда сделать, кроме как сказать правду?
"Ты мог бы отпираться и изворачиваться до последнего, — подсказал голос. — Правда, конечно, все равно открылась бы. Но ты мог не признаваться".
Сказано все было обычным спокойным тоном. Лишнее доказательство того, что этот Финголфин, естественно, не настоящий. Что мог бы сказать Маэглину тот, погибший в поединке с Морготом, доведись ему сейчас оказаться здесь и высказаться, страшно было даже представить.
Голос, как видно, решил, что сказал достаточно, и умолк так же внезапно, как появился. Очень кстати, потому что время для бесед с самим собой было явно неподходящее. Тургон уже смотрел на Маэглина снова с беспокойством.
— Маэглин? — вопросительно произнес он.
— Да, — быстро отозвался Маэглин.
— Ты чувствуешь что-то, — Тургон помедлил, подбирая слово. — Странное?
Как будто хоть что-нибудь с тех пор, как Маэглин пришел в его покои, было не странным. Только Тургон, конечно, спрашивал о другом.
— Нет, — ответил Маэглин. — Просто задумался.
На этот раз от собственных слов он вздрогнул, вполне очевидно. Вспомнив, как не далее чем вчера уже говорил Тургону точно то же и что на самом деле творилось с ним в то время. Если Тургон тоже это помнил, он мог сейчас решить, что Маэглин не был до конца откровенен с ним. Но Маэглин был! Некстати вспомнился момент из сна, в котором Моргот требовал от Маэглина сказать, где Гондолин, перед этим уже лишив его языка.
Тургон сказал только:
— Полагаю, тебе есть о чем подумать.
Отчего-то его голос сейчас был похож на тот самый, внутренний: "На самом деле признание не сделало тебя хуже".
— Но скажи мне вот что, где твое оружие? — продолжал Тургон.
Это был неожиданный и очень сбивающий с толку вопрос. Впрочем, Маэглину в последнее время вообще требовалось прискорбно немного, чтобы оказаться совершенно сбитым с толку.
"Где мое оружие?" — в панике подумал он.
Потом все-таки припомнил, когда в последний раз вообще носил оружие. В тот самый день, как угодил в плен к бродячим оркам. Тогда оружие ему не помогло, а потом оно...
— Осталось в Ангбанде, — сказал он вслух.
— Все оружие, которое у тебя когда-либо было, осталось в Ангбанде? — переспросил Тургон.
Чем еще раз ошеломил Маэглина. Так что тот даже изумился в голос:
— Все? Нет, конечно...
Всего оружия, которое было у Маэглина, даже не когда-либо, а просто сейчас, хватило бы, чтобы вполне сносно снарядить дюжину воинов. К тому же Ангуирэль — очень приметный меч, и Маэглин никогда не брал его с собой в тайные вылазки.
— Ангуирэль остался дома, — сказал он Тургону. — Я имею в виду, тогда остался дома, — зачем-то пояснил он и поспешно добавил: — Но и сейчас он дома. И другое оружие у меня там есть.
— Значит, — медленно произнес Тургон. — Ты постоянно чувствовал на себе взгляд Моргота и боялся, как бы за тобой прямо сюда не явились его прихвостни, но все свое оружие хранил дома? Ничего не брал с собой?
Он говорил, как кто-то, пытающийся уяснить себе нечто совершенно непонятное. Или как кто-то, кто подловил своего собеседника на лжи.
Но Маэглин не лгал! И от тона дяди его тут же охватил новый приступ паники. На этот раз навеянный воспоминаниями не о Морготе. А об Эоле.
Нельзя сказать, что Маэглин никогда не любил отца. Разумеется, любил. Ведь это отец. Да и кроме того Эола было за что любить. На самом деле. Но последние годы перед побегом были... трудными. Именно в то время Маэглин крепко запомнил — скрыть что-то, чего не хочешь выдавать, не особенно сложно. Гораздо сложнее убедить своего собеседника, что ты ничего не скрываешь, когда ты и вправду ничего не скрываешь, но он почему-то уверен в обратном.
И если именно теперь, когда он рассказал абсолютно все, что мог, Тургон заподозрит его во лжи, это будет, конечно, понятной, наверное, даже заслуженной, но очень уж горькой насмешкой судьбы.
— Почему? — спросил Тургон.
У Маэглина не было сил даже раздумывать, какой ответ мог бы показаться убедительным. Так что он решил просто сказать правду. Снова. Хотя с Эолом это в таких случаях не особенно помогало. Но Тургон на столько же не Эол, насколько он и не Моргот, напомнил себе Маэглин, и принялся объяснять:
— За все дни после возвращения я ни разу не выходил за пределы городских стен. А болтаться с оружием по улицам и площадям было бы подозрительно. Все стали бы обращать внимание, удивляться, раздумывать над этим, и кто знает, до чего могли бы додуматься.
Тургон кивнул, как будто принимая его доводы, и добавил:
— Что ж, теперь все эти помехи более не существенны, так что тебе стоит вооружиться. Позже я пошлю кого-нибудь к тебе домой.
— Что? — переспросил Маэглин, не веря своим ушам.
Тургон собирается вооружить его? Но зачем?
— Зачем? — следующий вопрос, в отличие от первого, пришлось выдавливать из себя с трудом.
Тургон в ответ только молча посмотрел на него. Под этим взглядом Маэглин окончательно смешался, но дар речи вернулся к нему. Скорее, не к месту. Потому что он сказал:
— Я ведь преступник, предатель... Если бы у меня и было оружие, ты должен был бы его отобрать.
Тургон знаком велел ему замолчать. Маэглин подчинился — с большим усилием, потому что горькие обличительные слова о себе самом прямо-таки рвались из него.
После нескольких мгновений тишины Тургон сказал:
— Знаешь, я на самом деле не верю, что могу сегодня увидеть там, — тут он махнул рукой на окно. — Армию Моргота. За неполный месяц собрать войско на штурм огромной крепости он не мог бы. Даже я не мог бы, хотя мои воины, к счастью, гораздо умнее и, к сожалению, далеко не так многочисленны, как его. Так что в этом отношении, думаю, у нас есть еще немного времени, — подытожил Тургон.
Маэглин слушал его с изумлением, так о готовящемся нападении Моргота он прежде не думал.
— Гигантские летучие мыши — дело другое, — заметил тем временем Тургон. — Я ни одной из них не видел вблизи, но знаю, что они существуют. Я, конечно, не верю, что Торондор и его народ да и наши лучники тоже позволят такой твари беспрепятственно пролететь над долиной и появиться в городе, но еще на прошлом закате я не верил во многие вещи, которые, как оказалось, уже произошли. — Тургон вздохнул. — Так что я предпочел бы, чтобы, если вдруг такая мышь влетит в окно, тебе не пришлось отбиваться от нее подсвечником.
Идея была такой абсурдной, что впору рассмеяться. Но Маэглин почувствовал обжигающий стыд.
— Прости меня, пожалуйста, прости, — выпалил он, не успев себя остановить.
Лицо Тургона стало жестким, губы сжались в тонкую линию.
— Нет, не за то, о чем я тебе рассказал, — сразу добавил Маэглин. — Я знаю, этому нет прощения. Но я думал, — Маэглин остановился, проклиная себя, что вообще зачем-то завел речь об этом. Но потом сделал глубокий вдох и все-таки продолжал: — Я думал, когда ты узнаешь правду, ты, может, и не против будешь вернуть меня Морготу, потому что... — тут Маэглин еще раз запнулся, однако с мрачным упорством заставил себя договорить: — Потому что я этого заслуживаю.
На щеках Тургона, который до сих пор был очень бледен, проступила краска, как будто кто-то влепил ему пару пощечин. И вид у него был настолько же ошарашенный. Он даже не сразу смог заговорить. Но со второй попытки медленно и раздельно произнес:
— Никогда и никого. Я. Не отдал бы Морготу.
Маэглин опустил взгляд. Стыд не отпустил, даже стал сильнее.
— И тебя, конечно, не отдал бы, — настойчиво повторил Тургон. — Даже если бы узнал обо всем случившемся не от тебя самого.
— Что тогда ждало бы меня? — спросил Маэглин.
Просто не мог не спросить. Его столько мучила неизвестность и страх, что теперь он хотел узнать, чего же он все-таки боялся.
— Королевский суд, — просто ответил Тургон. — Покидать город без моего дозволения запрещено под страхом смерти, и ты это знаешь.
Маэглин действительно знал. В таком ответе, по крайней мере, не было ничего неясного или неожиданного.
— А теперь, что ждет меня? — спросил Маэглин.
Он знал ответ и на этот вопрос тоже. Был уверен, что знает. Но слишком многие поступки и слова Тургона в него не вписывались, так что Маэглин все-таки спросил.
— Я разослал вестников, — как будто совсем не о том ответил Тургон. — Ко всем лордам моего совета. Завтра на закате они соберутся здесь, во дворце, тогда ты расскажешь свою историю и им.
Перед мысленным взором Маэглина в который раз живо предстали искаженные ужасом и презрением знакомые лица. Он на миг закрыл глаза. Это, конечно, не помогло: так видение было даже более ярким. Маэглин снова открыл глаза и посмотрел на Тургона — тот определенно имел вид эльда, который не отклонится от выбранного решения. Да Маэглин и сам понимал, что избежать разоблачения перед всем городом не удастся. Даже надеяться на это было бы глупо. Маэглин склонил голову, признавая волю Тургона.
Спросил совсем тихо:
— После этого, что будет со мной?
— Вероятно, то же, что и со всеми нами, — отозвался Тургон мрачно. — Только не проси меня сейчас сказать, что именно. На совете мы это выясним, я полагаю. Нам так или иначе придется.
Маэглин вскинул на него взгляд.
— А как же суд? И казнь? — последнее слово далось неимоверно тяжело. Маэглин на самом деле не хотел умирать. Понимал, что этот путь не худший из тех, что могут ждать его впереди, и иногда — часто — в последние дни думал, что хочет. Но все равно не хотел.
Лицо Тургона было бесстрастно, как оно обычно бывало бесстрастно в те моменты, когда Тургона обуревали чувства, которых он не желал показать.
— Я же сказал, королевский суд ждал бы тебя в том случае, если бы я узнал твою историю не от тебя, — ответил он. — Но я, как ты и сам понимаешь, не узнал. И едва ли мог бы узнать позже, до того момента, когда армия Моргота не оказалась бы уже на моем пороге, а тогда стало бы поздно.
Теперь Тургон на мгновение закрыл глаза, как будто его тоже посетило некое жуткое видение наяву.
— Я, конечно, еще обязательно расспрошу и Элеммакиля и Эктелиона, не получали ли они каких странных вестей от своих дозорных, — Тургон покачал головой. — Но едва ли такие вести найдутся. Если б они были, их передали бы сразу. Так что я так и остался бы в неведении, если бы ты не признался сам, — заключил Тургон и замолчал.
Молчание длилось долго и было все более неловким с каждым мгновением, пока наконец Тургон не сказал:
— И хорошо же я отблагодарю тебя за честность, если обойдусь с тобой как с разоблаченным преступником.
— Но я и есть преступник, и я заслужил твоего суда, — отозвался Маэглин, сам не понимая зачем, просто не мог промолчать.
Что было удивительно, поскольку прежде сложностей с молчанием у него не возникало. Со словами — редко, с молчанием — никогда.
— Тогда какая разница, признался ты или нет? — спросил Тургон.
Вопрос явно не был риторическим, и Маэглин честно приложил усилие, чтобы найти ответ.
Но никакого ответа, кроме того, который был у него и раньше, не обнаружил.
— Моргот еще не на твоем пороге, и теперь Гондолин, может быть, еще можно спасти. Но для меня разницы нет, ни в чем, — сказал он вслух. — Я выдал Морготу город, и этого не исправить, моей вины не стереть ничем. Я не достоин прощения.
Странно, но эти слова давались ему каждый раз чуточку легче.
— Кто так думает? — спросил Тургон.
— Я сам, — ответил Маэглин и тут же склонил голову: — Но я помню, что король ты, и право суда — твое, я не имел в виду...
— Я знаю, — перебил его Тургон. — А что касается вины, было время, когда и я считал точно так же.
Он замолчал и опять принялся смотреть в окно.
Когда стало ясно, что он не собирается еще что-то добавить, Маэглин осмелился спросить:
— Но потом что-то случилось, и ты стал думать иначе?
— Да, — коротко ответил Тургон.
— Что? — спросил Маэглин почти с жадностью.
Он хотел знать, хотел понять. Но Тургон поднял руки в запрещающем жесте.
— Нет. Сегодня мы не будем говорить об этом, — резко сказал он. — Может быть, позже, если оба мы проживем достаточно долго, настанет подходящий момент для такого разговора. Но не сейчас.
Маэглин еще раз молча склонил голову. Он, конечно, не мог позволить себе настаивать.
После этой вспышки разговор совершенно оборвался. Но Тургон не ушел, не оставил Маэглина один на один с его страхами. Вместо этого он так и устроился у окна, занятый, по-видимому, какими-то своими мыслями. Маэглин был ему за это безмерно благодарен. Но выразить словами свою благодарность не смел. Сидел молча. И ни о чем не думал.
В голове было тихо и пусто, а на душе спокойно — в первый раз после возвращения из Ангбанда.
В конце концов, Маэглин снова не заметил, как ступил на Дорогу Грез. На этот раз ему ничего не снилось, поэтому пробуждение вышло куда менее драматичным, пожалуй, даже приятным: солнце золотило своим светом комнату и даже слегка — все-таки осенняя пора уже заметно продвигалась к увяданию — пригревало.
Стряхнув с себя остатки дремоты, Маэглин глянул в окно и тут же подобрался: заметно было, что время давно перевалило за полдень. Сколько же он проспал? И почему Тургон позволил ему это?
Маэглин быстро огляделся. Тургона видно не было. Но в этот же момент откуда-то ясно донесся его голос. Он поблагодарил кого-то за выполненное поручение и отпустил.
Послышались шаги, сперва удаляющиеся — видно, того порученца, потом приближающиеся — самого Тургона. Еще через несколько мгновений он вошел в комнату.
Маэглин, которому долгий и спокойный отдых придал сил, успел подняться, чтобы приветствовать короля как подобает. Тургон ответил ему кивком и тут же сказал:
— Вовремя ты проснулся. Там как раз принесли твои вещи, пора собираться.
Маэглин чуть было не спросил куда. Но вовремя вспомнил, что сегодня на закате состоится совет, где он снова должен будет рассказать, как выдал Морготу Гондолин. Он еще раз посмотрел на солнечный свет. Было действительно уже почти пора.
Сердце сжалось. Но все же того смертного ужаса, как перед признанием Тургону, он уже не испытывал, поэтому просто заставил себя глубоко вздохнуть и отправился приводить себя в порядок, как было велено.
Только когда очередь дошла до оружия, он вновь заколебался. Что если Моргот все же имеет над ним власть? И заставит его что-то сделать?
— Ты готов? — окликнул его Тургон.
Маэглин оставалось только признать очевидное:
— Нет.
— Что? — в голосе Тургона слышалось неприкрытое изумление.
Ему действительно нечасто приходилось слышать "нет" в ответ на подобные вопросы.
— Маэглин? — Тургон вошел в комнату, где тот собирался, а вернее сказать, уже некоторое время разглядывал собственный меч, не решая прикоснуться к нему.
— Что происходит? — спросил Тургон.
— Ты действительно уверен, что мне стоит носить оружие? — ответил Маэглин вопросом на вопрос. — Что я не сделаю вдруг чего-нибудь, чего сам не желаю?
— Я думаю, если бы Моргот хотел и мог заставить тебя что-то сделать в городе, это уже случилось бы, — ответил Тургон. — В те дни, когда никто и не думал, что с тобой что-то не так. Ведь за тобой не следили, — напомнил он. — Теперь, конечно, будут следить.
Маэглин кивнул. Разумеется. Раньше одна мысль о подобном показалась бы ему безмерно унизительной. Теперь это просто было неважно. Пожалуй, он даже готов был признать, что так безопаснее. Но сейчас стражи не было. Только он и Тургон. Если что-нибудь случится... Гондолин лишится своего короля, и снова не будет никого, кроме Маэглина, кто знал бы, что Морготу известно, где город.
Зачем же Тургон так рискует? Не понимает? Или сам желает проверить? Но это слишком...
— Не волнуйся, если что, я все еще лучший мечник, чем ты, — сказал тем временем Тургон. — Если, конечно, ты не скрывал от меня все это время часть своего умения.
Маэглин отрицательно покачал головой. Нет. Он ничего не скрывал. Тургон и в самом деле был лучшим из них двоих мечником. Но оружие брать все равно было жутко. Что если его действительно обуяет безумие? Если забудет себя и станет куклой в руках Моргота?
Но он уже боялся, что забудет себя, если попытается рассказать Тургону правду. И вот рассказал. И хотя это было ужасно, все же в дюжину дюжин раз не так ужасно, как он думал прежде.
Эта мысль ободрила Маэглина достаточно, чтобы он протянулся и сжал рукоять Ангуирэля. Это оказалось неожиданно приятно и утешительно. Словно дружеское объятие. Маэглин действительно любил этот меч, а меч любил его. Еще с тех времен, когда Маэглин был слишком мал, чтобы удержать меч в руках и только иногда с благоговением касался рукояти с позволения отца — или напротив, тайком от него.
Маэглин позволил себе один вполне явный вздох облегчения. Потом уже без колебаний закрепил меч на поясе, а после этого перешел к кинжалам. Тургон, все это время наблюдавший за ним, держа руку на рукояти Гламдринга, такую перемену в настроении вслух никак не отметил, а только когда Маэглин совершенно закончил с оружием, сказал:
— Пора.
Сердце Маэглина замерло. Совет. Еще одно признание. На мгновение ноги почти отказались его нести. Но Маэглин снова сжал рукой рукоять Ангуирэля и заставил себя сделать шаг, а затем следующий, и еще один, и еще, и так вышел из королевских покоев вслед за Тургоном. Прошел по коридорам дворца. И опять же вслед за Тургоном вошел в зал королевского Совета. Там собрались уже почти все обычные участники, а также и другие горожане, пожелавшие присутствовать.
При появлении Тургона и Маэглина эльдар стали оборачиваться к ним, и скоро на них сосредоточились все взгляды. Надо сказать, весьма многочисленные и любопытные. Еще бы! Неожиданно и срочно созванный совет был уже делом необычным. А тут еще государь Тургон и его племянник явились зачем-то вооруженными.
Тургон прошел к своему месту. Маэглин, как обычно, устроился справа от него, при этом — впервые в жизни — чувствуя себя наглым самозванцем. Но Тургон не указал ему иного места, и Маэглин остался.
Тургон оглядел зал и сразу же пресек все вопросы:
— Никакого совета, до начала совета, — сказал он и улыбнулся.
Но улыбка его не достигла глаз, и эльдар, знавшие своего короля очень хорошо, насторожились. Их улыбки также сменились сосредоточенностью, голоса стали глуше, и скоро большинство разговоров сошли на нет.
Теперь еще не явившихся членов совета ждали почти что в торжественном молчании. Не хватало Элеммакиля, начальника стражи Внешних Врат, которую в последнее время все чаще называли просто Внешней Стражей. Не удивительно, ведь ему добираться до королевского дворца дальше всех, и даже самая отчаянная спешка не могла этого изменить. А еще почему-то не было Туора и Идриль, хотя что и где могло задержать их, предположить было трудно. Да Маэглин не очень-то и стремился, он вообще был бы рад, если бы ни один из них на этот совет так и не пришел.
Только подобное было едва ли возможно, прежде всего потому, что как бы сильно они не задержались, без них Тургон не объявит совет открытым. Особенно на этот раз. Значит, оставалось только ждать.

Глава седьмая

Когда Идриль и Туор наконец появились в зале королевского Совета, они выглядели как обычно: он — спокоен, с движениями стремительными и странно ловкими для смертного, она — легка и безмятежна, как оживший солнечный луч. Но только на первый взгляд.
Маэглин, которому было и мучительно видеть их вместе, и мучительно не смотреть на Идриль, пока они приближались, успел взглянуть дважды: Идриль была насторожена, как будто ожидала нападения и собиралась противостоять ему, словно шла по темной и опасной тропе, а не по одному из залов во дворце своего отца. Туор тоже, казалось, ждал опасности и готовился не столько защищаться, сколько защищать Идриль. Когда они приблизились к Тургону достаточно, чтобы приветствовать его, Туор странно дернулся, словно хотел задвинуть жену себе за спину, но в последний момент подавил этот порыв.
Маэглин моргнул, и странное впечатление пропало — Туор и Идриль опять выглядели так же, как и всегда. Маэглин едва удержался, чтобы еще и головой не потрясти. Что это было? Временами похожим образом проявляла себя его — большая, чем у прочих — способность видеть суть вещей. Но ни с Идриль, ни с Туором это прежде ни разу не работало — ни так, ни иначе. Маэглин сильно подозревал, что в человеке видеть и нечего. А с Идриль, конечно, дело иное: изнутри она так же лучилась светом, как снаружи, и это мешало различать детали.
И вот теперь что же он увидел? Кого и чего им бояться здесь? Они ведь пока не слышали историю Маэглина, а следовательно, понятия не имели, что Моргот уже знает, где Гондолин. Да даже если бы Тургон и предупредил их заранее, вряд ли кто-то из них подумал бы, что Враг лично вдруг бросится на них прямо посреди совета. Даже смертный не мог бы быть настолько глуп.
А уж решить, что Идриль может понадобиться защита от Тургона, он не мог бы тем более. Никто и не помыслил бы о таком никогда. Оставалось признать, что это собственное смятение Маэглина, которое ничуть не уменьшилось за время ожидания, играло с ним дурные шутки.
Пока он приходил к этому выводу, Туор и Идриль приносили Тургону извинения за то, что так некстати решили искать уединения и заставили всех ждать. Тургон только отмахнулся, показывая, что сожалеть не о чем, и при этом глядя на дочь так, словно хотел бы заключить ее в объятия и не отпускать никогда. Но на деле он ограничился тем, что, когда Идриль заняла свое обычное место справа от него, взял ее за руку, крепко, как если бы опасался, что она может прямо здесь вдруг потеряться или исчезнуть. Идриль посмотрела на него чуть изумленно, но руки, конечно, не отняла.
Туор, тем временем, тоже устроился на своем обычном месте, следом за Идриль, перекинулся несколькими тихими словами с другим своим соседом — Эктелионом. О чем они говорят было толком не разобрать, но по тому, как Эктелион пожал плечами, Маэглин предположил, что смертный выспрашивал, из-за чего так срочно собрался совет.
Но Эктелион тоже пока этого не знал. Хотел бы и Маэглин этого не знать. Никогда вообще.
На него снова нахлынула паника. В последний час все ждали уже только Туора и Идриль, поэтому теперь, когда они наконец здесь, Тургон вот-вот объявит совет открытым.
Тургон, словно прочитав мысли Маэглина, именно это и сделал:
— Жители Гондолина! Лорды и леди моего совета! Сегодня я позвал вас сюда, чтобы вы узнали вести, после которых наша жизнь больше не сможет быть прежней.
По залу прокатилась волна тревожного шепота.
— Сегодня Маэглин будет говорить с вами, — продолжал Тургон.
В этом пока не было ничего особенно странного. Говорить на королевском совете, в том числе первым, Маэглину доводилось много раз. Только обычно это не был просто "Маэглин" — "мой племянник", "мастер" или "лорд Дома Крота" — или все это сразу, смотря по тому, какую тему предстояло обсудить. Но сегодня... да, сегодня он мог быть назван только Маэглином, и должен был быть благодарным уже за это.
Но Маэглин не чувствовал благодарности. Только ужас. Хотелось бежать прочь и никогда не возвращаться. Но бежать ему было некуда: его единственный дом — Гондолин. А там, за воротами, что могло бы ждать его? Кроме, разве что, еще одной орочьей банды или кого похуже?
К тому же, бегство было бы очевидной слабостью. А единственный раз, когда Маэглин пошел на поводу у собственной слабости, и привел к тому, что ему сейчас было о чем рассказывать.
Подстегнув себя этой мыслью, Маэглин встал, готовясь заговорить. Все присутствовавшие в комнате эльдар смотрели на него выжидательно. Он посмотрел на них в ответ и почувствовал, что вот так, видя перед собой их лица, признаться просто не сможет. Так что Маэглин нашел взглядом роспись над входом. Там была изображена Варда Элентари, помещающая на небеса Валакирку. В знак смирения перед невозможностью передать красу и величие Старшей Королевы валар художник изобразил ее со спины, и она — темноволосая, высокая и статная — удивительно напоминала Аредэль.
После смерти матери Маэглину тяжело было смотреть на эту картину, и он обычно не смотрел. Но теперь этот вид, по сравнению с обращенными к нему лицами гондолинцев, был облегчением. И не отрывая взгляда от фрески, Маэглин произнес:
— Жители Гондолина, ныне Морготу известно, где город.
Маглин сам не знал, почему без всяких предисловий высказал это. Не готовился заранее поступить именно так. У него просто не было сил во второй раз за два дня проходить всю историю от начала и до конца. Но, конечно, оставалось еще кое-что, чего не сообщить он никак не мог, поэтому, когда, после первых его слов, раздались удивленные, недоверчивые и испуганные крики, Маэглин поднял руку, призывая всех замолчать.
Все привычно послушались: эльдар в городе уважали его и даже в такой момент не забыли об этом. Маэглин на краткий миг ощутил что-то, отдаленно похожее на удовлетворение. Но потом подумал, что этому уважению осталось жить несколько секунд. И сказал:
— Моргот знает, потому что я рассказал ему. Рассказал, когда был в плену в Ангбанде.
После этих слов поднялся уже такой галдеж, как будто это был не королевский совет, а птичий базар. Эльдар, стоявшие вдоль стен все разом говорили что-то — шептали и кричали — не слыша друг друга, кто-то рыдал, давясь и сдерживаясь, кто-то — не стесняясь, в голос.
В королевском совете, эльдар были, конечно, покрепче. Никто не завопил и не залился слезами. Но их полное молчание и ошеломленные лица тоже ясно говорили о глубоком потрясении. Одна Идриль смотрела так, как будто хотела сказать: "Этого-то я и ожидала".
Маэглину самому захотелось завопить от несправедливости: он никогда — никогда! — от себя такого не ожидал. А она, значит, ожидала.
— Я не понимаю, — вдруг громко произнес Рог, без труда перекрыв весь окружающий шум. — Не понимаю, — повторил он, обращаясь прямо к Маэглину, так что тому пришлось на него посмотреть. Вид у Рога был действительно крайне озадаченный.
— Как твое пленение могло пройти незамеченным для всех? — начал Рог перечислять, чего именно не может себе уяснить. — И почему ты решил рассказать об этом только сейчас? Но главное, — Рог выделил это слово — как молотом шарахнул. — Почему до сих пор Моргот ничего не предпринял, если с Битвы Бессчетных Слез минуло уже больше трех дюжин лет?
Этот вопрос был поддержан кивками и одобрительными возгласами едва ли не половины лордов совета.
А Маэглин теперь мог с чистой душой присоединиться к Рогу — тоже уже ничего не понимал. Причем тут вообще битва? Правда, замешательство длилось всего несколько мгновений, потом до него дошло. Члены совета знали, что Тургон давно уже не дает никому позволения покидать город, а Маэглин не рвался покидать его и прежде, когда позволения король изредка еще давал, поэтому решили, что в плен к Морготу Маэглин угодил в тот раз, когда покидал город вместе с остальной армией Тургона.
Значит, придется все же рассказывать от начала и до конца, как все было. Маэглин впервые в жизни пожалел, что не может упасть и лишиться чувств. Но его дух был отвратительно бодр, если не сказать взвинчен до предела. И от рассказа было никуда не деться, поскольку Тургон — единственный, кроме самого Маэглина, в этом зале, кто знал правду до конца — явно не собирался принимать никакого участия в ее сообщении жителям города.
С глубоким вздохом Маэглин начал говорить, теперь уже по порядку: как вышел тайком за пределы Окружных гор, как обнаружил рудную жилу и увлекся ее исследованием, как появилась банда орков, как он был захвачен врасплох и не сумел вовремя оказать им достойного сопротивления и как потом убедил их не убивать его сразу, а вести в Ангбанд, рассчитывая ускользнуть от них по дороге...
— Глупец, — негромко, но отчетливо произнес кто-то.
Маэглин не узнал голос и не стал оборачиваться, чтобы посмотреть, теперь он сосредоточился исключительно на Роге, задавшем ему вопрос. Так было проще рассказывать. Впрочем, у Рога лицо было такое, словно он более чем согласен с данной неведомым слушателем оценкой. Но Рог не прерывал рассказ Маэглина, чтобы сообщить об этом всем.
Так что история двигалась своим чередом: через Анфауглит к Ангбанду, через ворота Темной крепости к трону Моргота, к неловким попыткам обмануть Отца Лжи, затем к жутким подземельям и их истерзанным узникам... на этот раз Маэглин миновал эту часть истории так быстро, как мог, — желание выплеснуть из себя ужас уже не так жгло его, как раньше, и он хотел тоглько покончить с рассказом поскорее. Иначе, чего доброго, не сдержал бы слез, как когда говорил с Тургоном, а позволить всему совету увидеть себя в таком состоянии Маэглин просто не мог.
Так что быстрее, быстрее от одного к другому, дальше и дальше… Возвращение в тронный зал и новый разговор с Морготом, согласие открыть ему тайну, ответы, очень много ответов, большей части которых Маэглин так и не помнил, исцеление, еще попытка обмануть Моргота — короче и неудачнее всех предыдущих, и вот уже он назвал Моргота Повелителем, орки потащили его из зала, словно ветошь, летучая мышь вернула к внешним отрогам Окружных гор. Обратный путь в Гондолин, взгляд Моргота, дюжина наполненных ужасом дней, признание Тургону, совет, рассказ. Конец.
Вся речь Маэглина сопровождалась низким гулом, как будто он потревожил осиное гнездо. И только вопросом времени было, пока осы набросятся все разом.
Но стоило Маэглину замолчать, и на ноги вскочил Эгалмот, заставив остальных пораженно утихнуть.
— Как ты додумался! — закричал он с гневом. — Как тебе даже в голову пришло дразнить тайной Гондолина слуг Моргота?! Не важно, где ты и как там оказался, друзья тебя окружают или враги, будешь ты жить или умрешь, но тайна города должна остаться тайной!
Эгалмот был одним из лучших разведчиков, еще в ту пору, когда Тургон посылал эльдар на разведку в другие части Белерианда, и для него эти правила были естественны, как дыхание. Он уходил и возвращался много раз — всегда, конечно, с позволения своего короля — и ни разу не привел в город незваных гостей.
Маэглину нечего было ему ответить. Но Эгалмот и не ждал от него ответа. Вместо этого он обратился к Рогу:
— Что ты молчишь? Теперь, когда все ясно, что ты молчишь?
— Да вот, не знаю, что и сказать, — усмехнулся Рог так, что это скорее напоминало боевой оскал.
— То есть как это не знаешь? — опешил Эгалмот.
— Так, — резко ответил Рог, но при этом протянулся и коснулся руки другого лорда скорее утешительно. Они сидели не рядом, но достаточно близко, чтобы он мог сделать это. — Сказать, что годы, десятки и сотни лет сидеть на цепи без глаз, рук и всего остального не страшно? — предложил Рог. — Но это ложь. Что все прочие выдерживали? Но и это ложь. Не все выдерживали. Что другие — чтоб Моргот сел на свою корону и не смог встать — хотя бы попробовали...
Тут голос его прервался, он повернулся к Маэглину и сказал очень четко и холодно:
— Да, это правда.
Лицо Маэглина запылало, словно от пощечины. Хотя от него Рог сидел как раз далеко, и не мог бы сделать этого, не приближаясь.
Эгалмот после вспышки — и собственной, и Рога — как будто успокоился и снова сел на свое место.
Все опять заговорили едва ли не разом. А может, они уже говорили и раньше, и вообще не останавливались, просто Маэглин почему-то не мог их слышать. Но теперь он их и слышал, и видел, и это было более-менее точным воплощением мучивших его до сих пор кошмаров — искаженные лица, потрясенные взгляды...
Он отвернулся. Неудачно — к Тургону, а рядом с Тургоном сидела Идриль. Хотя, может, когда он прочтет отвращение и в ее глазах, на него снизойдет милосердное забытье. Он внутренне напрягся в ожидании ее взгляда, как в ожидании удара клинка, который точно пройдет через доспехи.
Но глаза Идриль были полны сострадания. Теперь она его жалела. Конечно. Она никогда не скрывала, что нет любви между ними. Но ее милосердие не знало границ. Идриль и Эола в день его казни жалела, хотя никто в целом мире больше не мог бы пожалеть. А сейчас она дарила свое сочувствие Маэглину.
И как он жаждал этого дара! Как желал броситься к ней, уткнуться в подол ее платья и разрыдаться, не заботясь о том, кто его видит. Но он не мог. Не мог, потому что...
— Есть еще одно обстоятельство, о котором ты до сих пор не сказал ни слова, Маэглин, — напомнил Тургон в унисон собственным мыслям Маэглина. Голос его был усталым, но твердым.
Идриль еще раз посмотрела на Маэглина и тут же коснулась руки Тургона:
— Отец, что бы это ни было оно едва ли... — начала она.
Маэглин не стал слушать дальше. Это еще один раз, когда ей не вымолить у Тургона снисхождения к преступнику. Да и не мог бы Маэглин принять ее заступничества. Не в этом.
Маэглин снова повернулся ко всему многочисленному собранию и заговорил с ясностью и твердостью, удивившими его самого:
— Жители Гондолина, еще одно должен открыть я вам. Когда Моргот говорил со мной во второй раз и требовал выдать ему тайну города, угрозы он перемежал с соблазнительными посулами. В какой-то момент Моргот сказал, что может дать мне любую награду. Он спросил, какой награды я желаю. И я... — тут голос все-таки подвел Маэглина и пришлось предпринять еще одну попытку. — Я сказал, что желаю Идриль, — все-таки выговорил Маэглин. — И он обещал ее мне.
На этих словах кто-то из толпы бросился прочь из зала, как будто спасаясь от твари Врага. Остальные же продолжали смотреть на Маэглина — более потрясенные теперь, чем в любой иной момент его рассказа.
Маэглин почувствовал непреодолимое желание оправдаться.
— Разум мой тогда помутился, — сказал он. Это было правдой, но звучало как жалкая и нелепая отговорка. — А я так люблю Идриль, давно и всем сер...
— Любишь?!
Если бы одновременно Туор не вскочил, Маэглин не догадался бы, что это произнес он, потому что в умении шипеть, как дикий кот, смертный до сих пор не был замечен.
Но теперь Туор стоял на ногах с таким видом, как будто хотел перемахнуть стол и вцепиться в горло Маэглина. От этого зрелища Маэглин испытал просто огромное облегчение, потому что Туор был единственным в этом зале, перед кем он определенно не испытывал ни тени вины, ни капли стыда.
Смертного все это никак не касалось: это не его город, не его народ. Он сам, по большому счету, вообще не вправе был находиться здесь. И если человек пожелает драться, Маэглин возражать не станет. В конце концов, даже теперь никто не потребовал бы от него, чтобы он не защищался от нападения. Правда, меч обнажить не придется — Туор, конечно, не принес с собой никакого оружия. Но во всяком случае, не могло быть сомнений, кто из них в схватке окажется сильнее.
Туор тем временем процедил сквозь стиснутые зубы:
— Морготова тварь, — И двинулся к Маэглину, правда, не через стол, а в обход.
Через пару шагов его нагнала Идриль и схватила за руку, заставляя остановиться, Эктелион, не поднимаясь со своего места, схватил за другую. Так что Туору, не желавшему бороться с женой и другом, остановиться и впрямь пришлось.
— Не тронь, его, не тронь, — заговорила Идриль, горячо и просительно. — Что бы он ни сделал, все равно он один из нас.
— Один из нас? — переспросил Туор, словно ушам своим не веря. — Да какой человек... — тут он, видимо, вспомнил, что людей, кроме него, в городе в любом случае не наблюдается, и на мгновение умолк, но потом продолжал. — Или эльф пойдет на такое? Утверждает, что любит тебя, а сам согласился тебя же принять как вещь, да еще из рук самого отвратительного, злобного и испорченного существа, которое знал мир! Он — исчадие тьмы.
— Нет, — упрямо покачала головой Идриль. — Он такой же эрухино, как ты и я.
— Ты прежде не раз говорила, что прозреваешь в его сердце тьму и что полагаться на него нельзя, — напомнил Туор.
— А ты всегда отвечал, что я не права, — напомнила ему Идриль.
— Ну и дурак же я был! — с горечью воскликнул Туор. — Но теперь уж с глупостями покончено.
— Нет, — возразила Идриль. — Это не было глупостью. Я никогда и не думала, что это глупость. Я знаю, что у тебя были причины считать так, как ты считал, пусть даже они скрыты от меня. Сейчас вспомни о них. Пожалуйста, я прошу.
Туор несколько мгновений стоял молча, потом вздохнул. Сказал:
— Сейчас они больше не имеют значения, потому что оказалось, я истолковал все неправильно.
Он попытался мягко высвободиться из рук Идриль, но она не отпустила.
— Что неправильно? Скажи, — попросила она. – Может статься, ты вовсе не ошибся.
Туор упрямо молчал. Идриль одной рукой легко погладила его по щеке, он закрыл глаза. Похоже было, что они оба или забыли, что на них смотрит весь королевский совет и еще изрядное количество горожан, или им было все равно.
— Ладно, — сказал, наконец, Туор. — Я расскажу. И ты сама увидишь, как это глупо.
На этот раз Идриль возражать не стала, видимо, чтобы не перебить его.
— Я, конечно, видел, как он очарован тобой и как ревнует тебя ко мне, — сказал Туор. — Видел с первого дня. Но думал, это все потому, что он так молод, и пройдет со временем. Такое бывает у людей, что мальчики влюбляются в своих старших родственниц — ходят за ними всюду, наблюдают издали, пытаются отпугивать их взрослых женихов, но потом перерастают это.
Маэглин чувствовал себя так, словно его с размаху окунули в кипяток: сравнивать его — взрослого эльда, воина и мастера — с мальчишкой, тем более, человеческим мальчишкой. Какое жестокое оскорбление!
Но на лице Идриль появилось задумчивое выражение, как будто все, что говорил человек, имело смысл. Затем задумчивость сменилась удивлением:
— Но ты говорил, что вырос среди эльдар и никогда не жил среди людей, — заметила она.
Сердце Маэглина на миг радостно встрепенулось: неужто этот хваленый посланец Ульмо солгал? И теперь попался на лжи?
Но Туор не казался опасающимся разоблачения.
— Я никогда не жил среди свободного народа эдайн, — ответил он с печальной улыбкой. — Но три года я прожил среди народа, которому Моргот отдал земли моих отцов. Я говорил тебе, что был когда-то рабом у них.
Идриль побледнела и кивнула.
— Они странны, дики и жестоки, — продолжал Туор. — Похожи на орков. Полагаю, особенно сильно для раба, которого каждый вправе избить до полусмерти за один показавшийся дерзким взгляд. Но их дети не таковы — подобны детям эльдар.
По залу пронесся недоверчивый вздох, но перебить Туора никто не посмел.
— Вот я и наблюдал за ними всегда, когда мог, — продолжал Туор. — Это давало мне силы не лишиться рассудка и надежды. Видел разные истории, и такие вот тоже. Поэтому уже тут, когда я увидел Маэглина, — он произнес имя, явно забывшись, и затем поморщился. Вздохнул тяжело. – Когда я увидел его и тебя, мне все показалось знакомым и понятным. Влюбленный юнец... Сколько ему, лет сто пятьдесят? – вдруг спросил Туор у Идриль.
Это было совсем уже бессмысленно и возмутительно. Смертный, который и сотни лет не проживет, рассуждал о юности эльдар. Маэглин стиснул зубы так, что они заскрипели, чтобы не вмешаться. Сейчас никто не был бы на его стороне, и он только испытал бы еще большее унижение. Хотя его унижение и так становилось больше с каждым мгновением.
— Когда вы познакомились, было двести, — ответила Идриль. — Даже чуть больше. Он не дитя. И его помыслы обо мне никогда не были невинны.
По ее лицу пробежала тень, которую Туор словно отразил и усилил, сделавшись снова мрачным и суровым.
— Вот видишь, я во всем ошибся, — заключил он. — А в сердце его живет подлость, которую и вовсе невозможно перерасти.
— Перерасти невозможно, — согласилась Идриль. — Но можно победить раскаянием. Если бы он не сожалел о том, что сделал, не рассказал бы об этом сегодня здесь.
— Твой отец велел ему сделать это, — заметил Туор.
— Но никто не мог велеть ему сказать об этом отцу, — возразила Идриль.
Туор выглядел так, как будто готов был еще спорить, но в итоге только спросил:
— И что же теперь, мы все сделаем вид, что это просто не имеет значения?
У Идриль стало такое лицо, словно она раздумывала, не пожалеет ли еще о том, что сейчас собирается сказать. Потом странное выражение сменилось решимостью.
— Я думаю, теперь мы поступим так, как решит отец, — сказала она. — Он владыка этого города, и все здесь доверяют его суждениям. До сих пор мне казалось, что и ты доверяешь.
— Доверяю, — этом отозвался Туор и вдруг огляделся, как кто-то, резко пробудившийся от грез. Посмотрел на короля, на других собравшихся эльдар. Снова на короля. Опустил взгляд.
Идриль и Эктелион тут же отпустили его. Он поклонился Тургону:
— Государь.
Тургон кивнул, и Туор рука об руку с Идриль вернулся на свое место.
Маэглин почувствовал себя почти разочарованным. Эльдар в зале переглядывались, словно не знали, что сказать или сделать теперь. Даже плачущие осматривались, стирая с лиц слезы.
— Теперь вы знаете все, — воспользовавшись затишьем, ровно сказал Тургон. — И мы снова должны решить, как поступить дальше. Остаться в Гондолине и защищать его, не смотря ни на что? Или покинуть город и уповать на то, что еще не поздно последовать советам Ульмо?
Все опять заговорили разом. Тургон терпеливо ждал, пока хотя бы члены его совета успокоятся достаточно, чтобы высказываться по очереди.
Когда это случилось, первым слово взял Галдор.
— Мой король, ты знаешь, как я люблю наш город, — сказал он. — Я с готовностью и даже радостью умер бы, защищая его с оружием в руках. Но у меня есть дети, а у них — еще дети, и у тех — тоже. И хотя каждый из них любит Гондолин не меньше меня, я не хотел бы, чтобы однажды они все погибли здесь в безнадежном сражении с ордами Моргота. Надеюсь, ты поймешь меня и не осудишь.
Тургон скользнул взглядом по Идриль и Туору, потом посмотрел на Галдора и ответил:
— Нет слов, чтобы выразить, как хорошо я понимаю тебя, старый друг.
После этого говорили другие члены совета, выказывая в своих речах поразительное единодушие. Один лишь Салгант с ужасом отверг идею покинуть Гондолин.
— Пусть теперь у нас и нет тайны, но все еще есть наши крепкие врата и высокие стены, и наше оружие, — настаивал он. — А если мы выйдем за пределы Окружных гор, не будет ни врат, ни стен. И кто знает, какие новые опасности ждут нас? Все прочие царства уже пали. Там больше нет никакой надежды.
— И здесь ее теперь нет, — заметил Рог. — А раз так, то лучше пойти навстречу судьбе и умереть, сражаясь, чем издохнуть, как крыса в норе, пытаясь от судьбы спрятаться.
— И может быть, кому-то все же повезет спастись и пережить все злоключения, — добавил Эктелион. — Удача любит тех, кто не сдается до самого конца.
— Но, — начал Салгант.
И не нашелся, что возразить. Посмотрел на Тургона, который при последнем подобном обсуждении был решительно против идеи покинуть город. Не нашел в его лице поддержки. И посмотрел на Маэглина. Посмотрел — и в полном отчаянии разрыдался, уронив голову на стол.
Маэглин разом вспомнил, за что прежде, до плена, так презирал Салганта. Такого никакой музыкой не искупишь. Но остальные смотрели на Салганта скорее с сочувствием, а Глорфиндель, бывший его соседом слева, хотел, кажется, сказать что-то, чтобы успокоить его, но не сумел придумать ничего подходящего и просто обнял Салганта за плечи.
Так решение покинуть Гондолин и идти по течению Сириона к морю было принято.

запись создана: 31.08.2019 в 01:31

@темы: Тургон, Маэглин, Туор, Эол, Финголфин, Идриль, мои фанфики, Эарендиль, Как поступил бы..., лорды Гондолина, Сильмариллион, нолдор