А чем ты думаешь заняться, когда настанут холода?
Обзорам
Я написала фанфик о том, что было с Мелькором в Пустоте. Версии этого сюжета, особенно включающие участие Эру, мне попадались всегда - говоря мягко - одна чуднее другой, впрочем, без Эру временами тоже. И вот я выдвинула свою.
В этом тексте, скажу честно, отразились некоторые интенции других моих текстов, написанных о Мелькоре... пожалуй, всех... И, пожалуй, на этом тема Мелькора для меня закрыта, потому что лучше и точнее уже не скажу. Кажется, впервые в фандоме, если не в жизни, чувствую, что закрыла какую-то тему для текстов.
Название: Чистая нота
Автор: vinyawende
Категория: джен
Персонажи: Мелькор, Манвэ, Эру, фоном все валар.
Рейтинг: PG-13 (12+)
Жанр: драма, агнст
Размер: мини, 4877 слов
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет принадлежат Дж.Р. Р. Толкину и всем тем, кому они по закону должны принадлежать. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Размещение: только авторское. То есть автор сам разместит текст везде, где посчитает нужным.
Саммари: Суд над Мелькором после Войны Гнева, и то, что случилось с Мелькором после суда.
читать дальшеПосле целой эпохи использования это фана само по себе было скорее наказанием, а не чем-то еще: обожженные руки, изрубленная мечом нога, разодранное когтями орла лицо... не говоря о том, что места, где паутина Унголиант когда-то оплела его плотнее всего, все еще иногда болели, хоть видимых следов и не осталось. А уж цепь и ошейник, из-за которых он не мог ни поднять голову, ни выпрямить спину, ни вообще толком пошевелиться, вызывали ужасные мучения. Он плакал и скулил, не переставая, с того мгновения, как их надели на него, и не только потому, что надеялся вызвать жалость своих тюремщиков.
Но все-таки, когда Намо огласил его приговор — развоплощение, Мелькор почувствовал не облегчение, а ужас. Слепой всепоглощающий ужас, который заставил его вопить, захлебываясь. И в этом вопле мольбы о пощаде смешивались с проклятиями, а рыдания с рыком, какой мог бы вырываться из глотки смертельно раненого чудовища, а не величайшего из айнур.
Никто не пытался заставить его замолчать, но и не говорил ничего в ответ. Как и все время до суда. Его окружала тишина. А еще гнев, обжигающе холодный или горячий, в зависимости от характера каждого, гнев проходил волнами через самое существо Мелькора, заставляя все внутри сжиматься в ожидании удара, который, впрочем, никогда не следовал. К нему вообще старались лишний раз не прикасаться, словно боясь запачкаться. И Мелькор возмутился бы, если б не страх, что они передумают. Он-то с ними не церемонился бы... Но думать об этом было нельзя, еще почувствуют, и кто знает, что тогда.
Мелькор кричал, пока в придачу ко всему не стало болеть и горло, потом остановился, нарочно повалился на бок. Теперь его поза оказалась еще более неудобной, унизительной и беспомощной, чем прежде, зато он мог видеть лица. И сразу же нашел взглядом Ниенну. Ее гнев был холодным и ничуть не менее сильным, чем у других. Но так и раньше уже бывало, а все же она всегда жалела Мелькора и заступалась за него перед остальными.
В начале времен, когда он был в полной силе, ему частенько хотелось отомстить за это, и он мстил, по мелочи досаждая ей, так, чтобы она никогда не могла сказать наверняка, нарочно ли он сделал это. Но во время суда Мелькор ждал ее слов. Сейчас она попросит за него, будет говорить, что он еще может раскаяться и стать лучше, а он, конечно, пообещает, что станет непременно. Он что угодно пообещает, лишь бы они не собрались все-таки его развоплощать.
Против своей воли лишиться фана, зная, что после такого долго еще не хватит сил создать новое, стать жалкой тенью — мерзко. Постыдно. А кроме того мучительно. Уж он-то знал, он не раз лишал фана других: собственных слуг, чтобы утвердить свою власть над ними, и врагов, потому что они враги, а он способен был сделать это.
Но он сам... Нет, они не могут, не должны поступать так с ним. Говори же, Ниенна!
Однако губы Ниенны оставались сурово сжаты, и как никогда сильно было ее сходство с Намо. Хотя из глаз капали и текли по щекам безмолвные слезы. Значит, жалеет, но заступаться не станет. Да на что ему ее жалость! Если бы только встать, он бы... Нет, нельзя об этом думать.
Если не Ниенна, то никто... Нет, был еще один... Только поймать его взгляд... Свет синих глаз обжигал, но все же не так, как взгляд Варды, или Ульмо, или... не важно. Манвэ, если захочет, сможет защитить Мелькора от остальных. А он захочет, он никогда не умел быть суровым долго, всегда в конце концов снова открывал Мелькору свое сердце. Наслаждением было дождаться, пока это произойдет, и нанести ему новый... Нет, и об этом тоже нельзя думать, тем более нельзя.
Надо спрятать все лишнее глубоко в себе. Ведь он же мог когда-то. Сумеет и теперь. Должен суметь...
— Пора, — произнес Манвэ и поднялся со своего трона.
Уже! Ничего не успеть...
Тулкас поднялся тоже и шагнул к Мелькору, чтобы поставить его, не на ноги, конечно, — на ногах Мелькор сейчас и не мог бы устоять, — а на колени, как было прежде, чем он упал. Но Манвэ сделал Тулкасу знак остановиться. Сам подошел и склонился над пленником, сам поднял его аккуратно, так что цепь не дернулась лишний раз, и боль не усилилась. Наоборот, от прикосновения его рук мгновенно стало легче.
Впрочем, Мелькор знал, что это вовсе не говорит о снисхождении или смягчении приговора, это только обычный путь Манвэ, который даже врагу не способен толком причинить боль. Сла... Нет, нет, не то...
— Пощади меня, Манвэ! Ты же так благороден, так милосерден... Пощади, умоляю! Прости меня еще один, последний, раз. Прошу тебя, брат!!!
Манвэ остался безмолвным и бесстрастным. Внешне. Но сознания Мелькора коснулась сила Манвэ, создавая мысленную связь... словно Мелькор был каким-то жалким человеком и не мог сам... хотя он и правда сейчас не мог сделать этого сам.
"Последним был прошлый раз, Мелькор".
В этой фразе почти не ощущался гнев, да и никакие другие эмоции, словно это Намо произнес ее, не Манвэ.
"Нет! Нет, пожалуйста... Ты же мой брат! Ты же..."
"Глупец, всегда слишком готовый снова простить тебя и поверить тебе, — закончил Манвэ все тем же не своим тоном. — Так оно и было бы. Если бы предательством и жестокостью ты мучил только меня, но есть Арда, эрухини, другие айнур, и я не вправе еще раз позволить тебе навредить им всем. Сегодня история Мира для тебя закончится".
"Нет!!!" — что было мочи мысленно крикнул Мелькор, но связь уже оборвалась.
— Нет!!! — крикнул он снова, уже вслух. — Нет, нет, нет...
Ничего другого он в это мгновение придумать был не в силах. Крик снова перешел в рыдания.
Мелькор потянулся вперед, к Манвэ. Поцеловать брату руку в своем нынешнем положении он не мог. Только ногу или край мантии. Пусть так, все равно, что угодно... лишь бы тот сжалился.
Манвэ отпрянул, и его туфли и одежда оказались вне досягаемости Мелькора. Оставалось целовать землю у его ног. И Мелькор целовал землю, целовал так, словно именно от этих поцелуев зависело его будущее. Пока ему не пришла в голову мысль, что однажды все уже было точно так же... Когда его судили в прошлый раз. Видимо, Манвэ не нравилось, что кто-то пытался тереться лицом о его обувь. Никогда у него не было настоящего вкуса к власти... О, нет, снова не то... Надо было запомнить... Наверное... Но кто же знал, что опять вот так понадобится... Кто...
От жалости к себе Мелькор зарыдал пуще прежнего и совсем распластался по земле.
И снова осторожные руки подняли его, а в уме зазвучала мысленная речь, на этот раз почти просительная.
"Ну же, Мелькор. Хотя бы сейчас веди себя достойно. Вспомни, кем ты был когда-то".
Эти слова ничуть не помогли укрепить дух Мелькора, наоборот, он перестал понимать хоть что-то и безвольно обмяк в руках Манвэ.
А после этого подул сильный ветер, закрутил Мелькора в своем потоке, как перо птицы, и разорвал его связь с фана в один миг. Было не больно. Но удивиться этому Мелькор не успел — сразу же почувствовал, как на него сильно, хотя и не чрезмерно, напирает какая-то тяжесть. Это Намо удерживал дух Мелькора на месте, не оставляя шанса бежать. Раньше у него ни за что не хватило бы на такое сил, а теперь было похоже, будто особых усилий и не требуется.
— Ко Вратам Ночи, — объявил Манвэ.
И все валар в один миг исчезли из Кольца Судьбы, чтобы почти тут же появиться у Врат Ночи. Мелькора перенесли вместе Манвэ, Намо, Тулкас и Оромэ, не потому, что все их силы были необходимы, но потому, что они не желали, очевидно, дать ему хоть какую-то возможность сопротивления.
Впрочем, Мелькор сейчас и не был способен к этому. Его опять охватил и парализовал ужас. Страшась развоплощения, он забыл о второй части приговора — выдворение за Грань Мира. Прочь из Арды. Из Эа. В Пустоту. Где он бродил когда-то. Но в ту пору он не был привязан к Арде. А теперь... неужели они нашли способ уничтожить его? Но зачем тогда было возиться с развоплощением? Желали насладиться его унижением напоследок.
Что ж... пусть... он согласен на унижение, он унизится еще больше, только чтобы жить, остаться в Арде. Сейчас... нужно собрать силы на мысленную речь, ведь говорить вслух ему больше нечем.
Но они не стали ждать. Тулкас и Оромэ распахнули Врата Ночи. Новый порыв ветра подхватил Мелькора и понес прочь. Прочь от валар, от Арды, от жизни. И в тот же момент Врата захлопнулись.
***
Мелькор ждал смерти. Сперва мгновенной, потом медленной. Но непременно мучительной. О мучительной смерти он знал много, и раз за разом примерял на себя ее обличья, терзаясь страхом и неизвестностью: какой она будет. Холод, жар, удушье... боль... непомерная тяжесть, падающая откуда-то сверху... А может, его разорвет на куски... Хотя плоти у него уже нет... Но это не важно... его разорвет на куски... Точно. Уже скоро. Как странно, что до сих пор не разорвало... Или все-таки огонь? Да, огонь...
Но смерть все не приходила. И Мелькор успокоился, наконец, достаточно, чтобы заметить, что даже привычной боли давно нет. Она осталась в Арде с его последним фана. А он здесь, в Пустоте... свободен? И жив? Все еще... И не собирается умирать? Да, похоже на то.
"Так Эру солгал! — подумал Мелькор торжествующе. — Хотел привязать нас... Меня... к маленькому ничтожному миру, чтобы я не явился еще раз в его Залы, не оспорил его верховенство, не забрал Пламя Творения и не распорядился им по своему желанию и праву".
Да, точно. Наверняка все так и было. А он-то поверил. Даже не думал ни разу о возвращении. Но эти глупцы нечаянно помогли ему открыть истину. Теперь только бы набраться сил, и тогда уж... А пока он не станет парить здесь перед запертыми Вратами, как жалкий проситель, умоляющий впустить его обратно. Нет, он пойдет в Пустоту, туда, где когда-то обрел подлинную свою сущность, все то, что отличало его и до сих пор отличает от жалкой кучки бездарей и слабаков, называющих себя валар.
Решено, он пойдет в Пустоту. Будет бродить там на просторе, как прежде. Правда, теперь-то он знает, что Пламени там нет. Но ничего, Пламя он заберет у Эру, потом, когда восстановятся силы. А пока он просто отправится... куда-нибудь... подальше отсюда.
Но далеко уйти не удалось, очень скоро Мелькор почувствовал, как что-то тянет его назад. Сначала легко, почти незаметно, потом все сильнее и сильнее. Тем сильнее, чем больше он пытался сопротивляться. В конце концов, его просто поволокло обратно, и он с силой ударился о Грань Мира, хотя плоти у него по-прежнему не было.
Оглушенный, Мелькор привалился к Грани и замер в неподвижности. Надолго. Никакого способа измерить время в Пустоте не существовало, но Мелькор уж точно нескоро еще решился немного отлететь в сторону. И на этот раз тут же почувствовал, как что-то тянет его вернуться. Значит, связь с Ардой все-таки есть, и он жив до сих пор, только потому что она существует. А если бы он оборвал ее?.. Мелькора начала бить дрожь. Он торопливо возвратился к Грани, к самым Вратам Ночи, прижался к ним так сильно, как только мог, словно хотел слиться с ними воедино или просочиться насквозь. Впрочем, просочиться было невозможно, Мелькор уже пробовал. Но сейчас он и не думал об этом. Главное было оставаться поближе к Вратам Ночи, чтобы не проверять лишний раз связь на прочность.
Редко он задумывался о последствиях своих действий, еще реже сожалел о них. Но теперь исступленно твердил, упрашивая сам не зная кого:
"Только бы она не повредилась. Только бы она не повредилась..."
Она все-таки повредилась. А может быть, страх обострил его чувства... Прежде Мелькор не ощущал связи с Ардой, пока не попытался порвать ее. Теперь она давала о себе знать постоянно. Как будто Арда была лошадью, идущей шагом, а он вел ее за повод. Хотя нет, это она вела его... Некстати вспомнилось, что у людей... у тех из них, которые признавали его, Мелькора, своим властелином, был такой способ казни: человека привязывали к лошади длинной веревкой, и, пока лошадь двигалась не слишком быстро, человек еще мог поспевать за ней, но потом лошадь пускали в галоп, человек падал, и лошадь тащила его за собой до тех пор, пока он не умирал.
Мелькор, хоть и терпеть не мог людей, за такими случаями наблюдал не без удовольствия... Но испытать подобное самому... Нет. Нет! Нет!!!
"Этого не случится. Не случится, — уговаривал себя Мелькор. — Арда не начнет двигаться быстрее. Не начнет"...
Но все равно он то и дело прислушивался к своим ощущениям: вот ускорилась... нет, показалось... нет, точно... снова показалось... А вдруг сейчас...
Больше ни о чем думать Мелькор не мог. Он плакал бы от страха, но у него больше не было фана, а значит, не было и слез. Как не было никого, кого могли бы тронуть его слезы, хотя бы немного.
***
Однако ничего нового не происходило, и ужас Мелькора в конце концов притупился. Такое случается. Мелькор знал об этом из опыта с Воплощенными, и всегда заботился, чтобы у них вовремя появлялись свежие причины для ужаса. Валар, как видно, не стали утруждать себя этим. Или вовсе забыли о Мелькоре.
Тем хуже для них.
Пусть они не помнят о нем. Пусть он не может дотянуться до них сейчас. Не может отсюда влиять на Арду. Но там растворено уже достаточно его мощи, самой его сущности, и однажды, когда силы его восстановятся — а он давно чувствует, как они очень медленно, но несомненно прибывают — он вернется в Эа как властелин и победитель, который без пощады растопчет своих врагов и будет, наконец, без помех владеть миром...
— Нет, — громко произнес спокойный и ясный голос.
Голос, который невозможно было не узнать, хотя Мелькор не слышал его с тех пор, как покинул Залы Безвременья. И сейчас не мог его слышать, это только... показалось. И видеть тоже не мог. Но видел. Видел, как Эру приближается к нему, шагая по Пустоте, словно по ровной широкой дороге.
И тут Мелькор понял, что все его страхи до этого были смешны, потому что настоящий ужас начинается сейчас. Он не знал, не мог представить и не хотел представлять, что случится, если Эру окажется совсем рядом с ним, знал только, что ни в коем случае не должен этого допустить.
Бежать! Немедленно бежать, спрятаться... Но это Пустота, здесь негде... а он привязан к Арде... Арда! Конечно! Туда Эру не войдет, не захочет разрушить ее.
Мелькор бросился к Вратам Ночи, дернул створки изо всех сил, но те не подались. Тогда он закричал мысленно:
"Впустите меня! Сейчас же впустите! Здесь..."
Он замолчал на мгновение. Нельзя говорить, что здесь Эру, они еще, пожалуй, обрадуются, а уж помогать-то точно не станут.
"... чудовище. Здесь чудовище! Оно... Оно пожрет меня! Спасите!!! На помощь! Вы слышите?!"
Врата не открывались.
А Эру, между тем, подошел уже совсем близко.
— Ты лжешь, Мелькор, и сейчас они слышат именно это, — сказал он. — Никто не поверит и не откроет. Никто не помешает нашему разговору.
Разговору? Мелькор скорчился, прижавшись к Вратам... снова. Как будто это могло помочь. Но он все еще чувствовал на себе взгляд Эру. И от этого хотелось завыть, но не было голоса...
— А ведь когда-то я дал тебе доблесть Мелькор, — произнес Эру. — Где же она теперь. Где все, что я подарил тебе, Мелькор.
В его словах не слышалось вопроса. Впрочем, Мелькор все равно не сумел бы ответить.
— Ты мог умножить достоинства, которые были у тебя. Возвыситься духом, возрасти в мудрости и опыте, — продолжал Эру. — Но выбрал разрушить все. Тебя уже почти не осталось.
О чем он говорит? Зачем он говорит? Зачем он смотрит? Мелькор сжался еще больше, хотя, казалось, больше уже некуда.
— Когда-то ты встречал мой взгляд с радостью, а я был счастлив видеть тебя, — произнес тем временем Эру.
Он отвечал на мысли Мелькора, хотя те не были мысленной речью.
Радость... Мелькор не помнил радости. Он помнил, как чувствовал себя под взглядом Эру ничтожным и жалким глупцом тогда, после Великого Хора. Ничего не изменилось с тех пор.
— Изменилось. Тогда это не было правдой, — сказал Эру.
У него был странный тон: сострадательный и беспощадной одновременно. Невозможный.
— Я Илуватар, — напомнил Эру. — Милосердие — это я, истина — это я, справедливость — тоже я.
Опять он говорил все то же, что и тогда. Вот сейчас он скажет, что и Мелькор — это тоже он, и все, что сделал Мелькор, сделано по его воле и к его славе.
— Нет, — ответил Эру. — Ты — это ты. А все, что ты сделал, — к моей славе, но не по моей воле. Ты сам выбрал свой путь. Ты мог бы выбрать другой. И история мира была бы иной. Твоя история была бы иной. Твоя сила не стала бы ядом, отравляющим все живое, ты сам не стал бы ужасом, от которого нужно избавиться, ради того, чтобы все остальное могло жить.
Вот значит, кем считает его Эру. Неожиданно это придало Мелькору немного смелости, и он ответил с чем-то пусть отдаленно, но похожим на вызов:
"Они не смогли совсем избавиться от меня! Моя сила все еще в Арде, и я связан с ней!".
— Сейчас да, — спокойно ответил Эру. — Пока глубоко в тебе еще теплится та искра моей мысли, которая дала тебе жизнь. Но если ты снова попытаешься пойти войной на своих сородичей и на моих детей, ты разрушишь и это, последнее, что еще осталось от тебя. Ты исчезнешь совершенно. Мир будет разрушен и создан вновь, и никакого твоего следа не будет в нем.
Это не могло быть правдой! Эру просто пугает его. Пугает... он не станет верить. Но сила слов оказалась такой, что не верить было невозможно. Ужас снова лишил Мелькора разума, как перед развоплощением, больше, чем перед развоплощением... Он совершенно забыл себя...
А потом вдруг ему стало совсем спокойно. Так, словно кто-то... обнял его. Обнял? Эру? Нет, не обнял. Только коснулся рукой. Слегка. Мелькор дернулся прочь. Эру не мешал ему сделать это.
Ужас не вернулся, и мысли остались ясными, только сделалось вдруг очень холодно. Но прижаться снова к руке Эру уже нельзя было.
"Зачем ты пришел ко мне? Зачем говоришь со мной?" — спросил Мелькор.
— Мир будет очищен от яда, который ты разлил в нем, — ответил Эру. — Очищен с тобой или без тебя. Для мира это всего лишь разные пути к гармонии. Для тебя разница между бытием и исчезновением.
"Для чего я нужен тебе?" — снова спросил Мелькор.
— Ни для чего, — ответил Эру. — Нет ничего, что не могло бы быть сделано без тебя. Но я помню, каким ты был, Мелькор, помню, каким ты мог быть. И я не хочу тебя терять.
"Я не так глуп, чтобы поверить в это, — ответил Мелькор. — Почему бы ты вдруг захотел спасти именно меня, а не кого-то другого".
— Никого другого я и не потеряю, — сказал Эру. — Все однажды вспомнят имя мое и откроют свою душу для меня, и придут ко мне, и будут со мной. Все, Мелькор, даже айнур, которых ты обольстил, даже те мои дети, которых ты извратил. Только себе ты сумел навредить столь глубоко, что твоя искра может погаснуть, твой голос умолкнуть навсегда.
Не торжеством, слабой тенью торжества, мелькнула мысль, что ему, Мелькору, все же удалось совершить нечто такое, чего Эру от него не ожидал. Крикнуть бы сейчас:"Пусть так! Пусть я исчезну, но исчезну свободным!". Но он не хотел исчезать свободным. Он вообще не хотел исчезать.
"Я не хочу исчезать", — сказал он.
***
"Я не хочу исчезать".
Мелькор ждал, каким будет ответ на его признание. Однако ответа не последовало вообще. Эру молчал, молчал невообразимо долго даже для айнур. А может быть, Мелькору так только казалось, но это становилось уже нестерпимым.
Почему же Эру молчит? Он не хочет, чтобы Мелькор исчезал, Мелькор не хочет исчезать... Так разве Эру не поможет Мелькору? Разве не за этим он явился? Или он пришел только посмеяться...
— Я знаю, — сказал, наконец, Эру.
Да, определенно, Эру смеялся над Мелькором. И Мелькор сам позволил это. Если бы только у него были силы...
Но придумать, что точно он сделал бы с Эру в этом случае, Мелькор не успел.
—... поэтому я и пришел к тебе сюда, — продолжал Эру. — У тебя есть еще шанс все исправить и сохранить себя. Но если ты упустишь его, то исчезнешь.
Значит, он все-таки собирается помочь?
"Не упущу, — ответил Мелькор вполне искренне. Терять свою жизнь он совсем не собирался. — Что я должен буду сделать, чтобы остаться частью Арды?" — спросил он.
В уме билось уже привычное: "Что угодно. Что угодно, только бы..."
— Спеть, — ответил Эру, как будто речь шла о чем-то очень ясном и простом.
Спеть? Что спеть? Он не пел так давно...
— Спеть так, чтобы исцелить все раны, которые ты нанес прежде, — стал объяснять Эру, уловив замешательство Мелькора. — Мелькор, который когда-то спустился в Эа, мог бы сделать это легко. Позже, Мелькору, который вел войну с сородичами и разрушал их творения, это было бы уже намного труднее, но еще вполне возможно. Теперь, однако, возможности почти уже не осталось. Если ты решишь попытаться, тебе будет очень трудно, Мелькор, очень.
"Но ты поможешь мне?" — спросил Мелькор, уже ожидая, что тот снова замолчит надолго, если не навсегда.
Ответ прозвучал почти сразу:
— Да, помогу. Но я не сделаю тебя снова тем, кем ты был когда-то давно. Для этого нужно было бы сделать бывшее не бывшим, а это невозможно без разрушения мира. Ты сам должен будешь пройти весь путь и по крупице собрать все то, что я прежде дал тебе, а ты отверг.
"А что же тогда будешь делать ты?" — не выдержал Мелькор.
— Учить тебя музыке, — ответил Эру, и впервые за все время разговора в его голосе прозвучало что-то похожее на улыбку.
"Я умею творить музыку!" — возмутился Мелькор.
— Тогда твори, — сказал Эру.
Мелькор замолчал. Он умел петь. Он мог петь. Это было так же легко, как... как петь! Ничего легче и придумать нельзя. Вот только...
"Они развоплотили меня. И это..."
— Ничего не значит, — закончил Эру. — Ты мог петь и пел задолго до того как вообще узнал о возможности облекаться плотью.
Да, он мог петь и пел. Когда-то. Но теперь...
"Я должен петь мелодию из твоей Темы? — спросил он и тут же добавил: — Я почти не помню ее".
— Спой, что хочешь, — разрешил Эру.
Что ж... надо петь. Надо... что-нибудь из его партии в Великом Хоре.
Мелькор потянулся памятью к той музыке. Такой великолепной и блестящей. Лившейся с такой легкостью. Потянулся... и не смог поймать ее.
Нет, в памяти она была. Точно такая, как он ее помнил, вот только он не мог это петь... Мелодия распадалась и умирала, не успев родиться.
Мелькор пробовал раз за разом, но не было никакого звука. Эру не торопил Мелькора, казалось, он может ждать бесконечно. Но Мелькор не мог пытаться бесконечно! И в конце концов он сказал:
"Моя мелодия... Ее нет".
Это было так странно. Так... невозможно. Что даже почти не страшно. Почти.
— Да, ее нет, — ответил Эру. — Она существует только вместе с моей темой, от которой отталкивается, стремится затмить, изменить, подавить и разрушить, и только так живет. А самой по себе ее нет. И не было никогда. Я говорил тебе об этом. И другие говорили не раз.
"Что же тогда я буду петь?" — спросил Мелькор.
— Что-то еще, — ответил Эру. — Это ведь не единственная твоя мелодия. До нее были другие.
Другие... Да были другие. До Великого Хора. Даже когда он уже ходил в Пустоту. И еще раньше. Тогда Мелькор редко пел в одиночестве. Часто с разными айнур... и почти всегда с Манвэ. Отчего-то вдруг вспомнилось, что "петь с кем-то" для них обоих долго означало петь с кем-то, кроме друг друга... Но теперь-то никого здесь нет. Нужно вспомнить мелодию, которую он пел один.
Простую мелодию.
Но ни одна из тех, давних, мелодий не была достаточно проста для него сейчас. По-прежнему не выходило ни звука.
И Мелькор сказал:
"Я не могу".
— Хотя бы одну ноту, Мелькор. Любую ноту, — сказал Эру.
"Не могу" — повторил Мелькор.
— Ты должен, — ответил Эру. — Ты не чувствуешь раскаяния. И слишком давно не отличаешь правду от лжи, чтобы даже ты сам мог верить своему слову. Но для того, что мы хотим сделать, нужна прочная основа, поэтому ты должен пропеть, пропеть сам, хотя бы одну чистую ноту. Одну, Мелькор, и я буду учить тебя музыке.
"Но я не могу!" — воскликнул Мелькор в отчаянии.
— Можешь, Мелькор, — твердо сказал Эру. — Я не пришел бы, если бы не верил в это.
"Я и так не обману... правда... я сожалею... я не хотел... я..."
Он должен, должен убедить Эру! Он не хочет исчезать!
Эру приблизился к Мелькору, снова коснулся его, на этот раз тот не стал отстраняться.
"Пожалуйста".
— Чистая нота, Мелькор, — сказал Эру. — Ты споешь ее, я услышу, и этого будет довольно.
После этих слов Эру исчез, словно его и не было.
***
Оказалось, Мелькор отвык быть один. Отвык от Пустоты. В присутствии Эру все ощущалось иначе. А теперь опять остался только Мелькор и Врата Ночи, которые не откроются, что бы ни случилось. Но Мелькор все же пробовал звать:
"Откройте мне! Откройте! Я не могу больше здесь! Впустите меня! Прошу, впустите..."
У него не выходило даже крика. Мысленная речь звучала не громче шепота. Может быть, поэтому его не слышали. Или не обращали внимания. Или не верили. Или им было просто все равно. Все равно... Им все равно! А раз так, пусть и они не ждут от него пощады. Однажды он сам распахнет эти Врата, и...
И исчезнет, а они будут живы и счастливы в новом мире. Без него. Нет! Это так несправедливо! Неправильно! Он не может, не должен исчезнуть. Он не хочет исчезать!
"О, Эру, услышь меня!" — обратился Мелькор к тому единственному, кто не был безразличен к его судьбе.
Или говорил, что не был безразличен. Неважно. Пусть он появится вновь!
Но Эру не появился. Лишь на мгновение Мелькор будто опять почувствовал его прикосновение. От этого одиночество стало еще горше, и Мелькор заплакал. Заплакал... хотя у него и не было фана... Словно когда-то, до первого воплощения, когда он мог петь, говорить, смеяться и плакать, не думая, как делает это.
Правда, тогда он не проливал слез, предпочитая доставлять другим причины делать это... Зато теперь слезы текли и текли... Слезы одиночества, страха и усталости... и вместе с ними как будто вытекали сами одиночество, страх и усталость, оставляя Мелькора пустым, потому что именно они давно уже составляли почти все его существо, затмевая даже злобу, ненависть и жажду власти, которые еще раньше поглотили все другое, что было в его душе, и за которые он привычно продолжал держаться... Но и они как будто таяли... Так от него в самом деле ничего не останется!
Или наоборот? Разве не проще в пустоте найти ту искру? Ту единственную чистую ноту, о которой твердил Эру? Найти, пропеть и больше не оставаться одному. Наверное... Если Эру поступит, как говорил.
Это не должно было быть слишком сложно.
Но чем больше Мелькор старался, тем хуже получалось. Звука не просто не было: с каждым разом на Мелькора как будто все больше давило что-то, одновременно изнутри и снаружи, пока давление не превратилось в боль, а боль не сделалась такой сильной, что на время ослепила Мелькора. И когда он пришел в себя, то долго не мог даже помыслить о новой попытке. Просто замер, прижавшись к Вратам. Опять. Словно любое действие было обречено заканчиваться для него именно этим.
Так почему бы не оставить все, как есть? Ничего не делать, не думать, не чувствовать. Забыть о жизни и смерти... Встретить столь жалкий конец?! Ему, величайшему из айнур, который когда-то мог без усилий заполнить музыкой все Эа. А мог бы заполнить и Пустоту, если б у него был Пламень Творения. Да, точно мог бы. Тогда мелодии текли легко, едва не обгоняя одна другую, они разлетались от него... обретали жизнь... А потом уже не разлетались... он не хотел отпускать их на волю... хотел привязать к себе и мелодии, и творения, свои... и особенно чужие... хотел владеть и властвовать ими... а они умирали. Музыка умирала.
Умирала, пока он изменял и разрушал или пропитывал своей силой чужие творения. И теперь у него нет музыки. Он разучился отпускать ее. И некого винить, кроме себя...
"О, Эру, я понял! Я так виноват... я прошу прощения... правда...".
Никто не ответил, и на этот раз Мелькор знал почему: слишком часто он использовал эти слова, не понимая, не чувствуя толком, что они должны означать. И теперь не мог бы сказать, чем эта "правда" отличается от той "правды", которую он сказал Эру на прощанье, в чем разница между этим "прошу прощения" и тем "прости меня", которое он кричал Манвэ во время суда. И есть ли вообще отличие?
Нет, слова не годны. Нужна и в самом деле нота. Чистая нота. И он найдет ее. Непременно разыщет. Надо только захотеть, по-настоящему захотеть... представить, как она летит... маленькая, свободная и живая... Звенит и сияет в Пустоте. Вспомнить, как легко отпустить ее... Гораздо легче, чем удерживать. Да. Легко... Радостно... Совсем не больно... Нисколько не жалко... Она летит и сияет... Искра в темноте... тень среди яркого света... единственная капля чистой прозрачной воды... песчинка золота... или простой горной породы, но не менее драгоценная, самая первая... тишайшее дуновение ветра... одна мысль... один еще не ясный образ... одно воспоминание... один вздох сострадания... Мельчайшая частица всего того, что он знал и забыл. Она есть. Она должна... Да! Она правда есть!
Целое мгновение он слышал ее, свою пронзительно — до крика — чистую ноту.
А потом она угасла вдали.
Но ведь она была! Была!!! Была. Или... только почудилась ему? Сколько уже он пробовал, забыв себя? Сколько мечтал о ней? И как узнать теперь, существовала она или нет?
— Отец! Ты ведь тоже слышал ее?! Ведь слышал?! — крикнул Мелькор, что было мочи.
Его голос разнесся по Пустоте, глухой и грубый, нисколько не мелодичный, но, без сомнения, живой голос. Его голос. Настоящий. Не мысленная речь. Он мог говорить! Значит, была и нота.
Но что если Эру все равно не придет? Если он на самом деле...
Однако испугаться Мелькор на этот раз не успел. Эру уже снова шел к нему по Пустоте.
Мелькор бросился навстречу, в то же время повторяя свой вопрос:
— Отец, ты...
— Слышал, конечно, слышал, — заверил его Эру.
— И ты будешь теперь учить меня музыке? — тут же снова спросил Мелькор.
— Буду, — ответил Эру. — Я же обещал.
Значит, он больше не останется один! И не исчезнет! Так вот какая она... радость. А он забыл. Но теперь...
— Я быстро научусь! — воскликнул Мелькор. — Вот увидишь.
Эру только улыбнулся и покачал головой. Впереди у Мелькора было еще много работы, совсем не легкой и не быстрой, но теперь была и надежда на благополучный исход. А что до времени, то его впереди довольно: в Арде пока подходила к концу только Седьмая Эпоха.
Я написала фанфик о том, что было с Мелькором в Пустоте. Версии этого сюжета, особенно включающие участие Эру, мне попадались всегда - говоря мягко - одна чуднее другой, впрочем, без Эру временами тоже. И вот я выдвинула свою.
В этом тексте, скажу честно, отразились некоторые интенции других моих текстов, написанных о Мелькоре... пожалуй, всех... И, пожалуй, на этом тема Мелькора для меня закрыта, потому что лучше и точнее уже не скажу. Кажется, впервые в фандоме, если не в жизни, чувствую, что закрыла какую-то тему для текстов.
Название: Чистая нота
Автор: vinyawende
Категория: джен
Персонажи: Мелькор, Манвэ, Эру, фоном все валар.
Рейтинг: PG-13 (12+)
Жанр: драма, агнст
Размер: мини, 4877 слов
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет принадлежат Дж.Р. Р. Толкину и всем тем, кому они по закону должны принадлежать. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Размещение: только авторское. То есть автор сам разместит текст везде, где посчитает нужным.
Саммари: Суд над Мелькором после Войны Гнева, и то, что случилось с Мелькором после суда.
читать дальшеПосле целой эпохи использования это фана само по себе было скорее наказанием, а не чем-то еще: обожженные руки, изрубленная мечом нога, разодранное когтями орла лицо... не говоря о том, что места, где паутина Унголиант когда-то оплела его плотнее всего, все еще иногда болели, хоть видимых следов и не осталось. А уж цепь и ошейник, из-за которых он не мог ни поднять голову, ни выпрямить спину, ни вообще толком пошевелиться, вызывали ужасные мучения. Он плакал и скулил, не переставая, с того мгновения, как их надели на него, и не только потому, что надеялся вызвать жалость своих тюремщиков.
Но все-таки, когда Намо огласил его приговор — развоплощение, Мелькор почувствовал не облегчение, а ужас. Слепой всепоглощающий ужас, который заставил его вопить, захлебываясь. И в этом вопле мольбы о пощаде смешивались с проклятиями, а рыдания с рыком, какой мог бы вырываться из глотки смертельно раненого чудовища, а не величайшего из айнур.
Никто не пытался заставить его замолчать, но и не говорил ничего в ответ. Как и все время до суда. Его окружала тишина. А еще гнев, обжигающе холодный или горячий, в зависимости от характера каждого, гнев проходил волнами через самое существо Мелькора, заставляя все внутри сжиматься в ожидании удара, который, впрочем, никогда не следовал. К нему вообще старались лишний раз не прикасаться, словно боясь запачкаться. И Мелькор возмутился бы, если б не страх, что они передумают. Он-то с ними не церемонился бы... Но думать об этом было нельзя, еще почувствуют, и кто знает, что тогда.
Мелькор кричал, пока в придачу ко всему не стало болеть и горло, потом остановился, нарочно повалился на бок. Теперь его поза оказалась еще более неудобной, унизительной и беспомощной, чем прежде, зато он мог видеть лица. И сразу же нашел взглядом Ниенну. Ее гнев был холодным и ничуть не менее сильным, чем у других. Но так и раньше уже бывало, а все же она всегда жалела Мелькора и заступалась за него перед остальными.
В начале времен, когда он был в полной силе, ему частенько хотелось отомстить за это, и он мстил, по мелочи досаждая ей, так, чтобы она никогда не могла сказать наверняка, нарочно ли он сделал это. Но во время суда Мелькор ждал ее слов. Сейчас она попросит за него, будет говорить, что он еще может раскаяться и стать лучше, а он, конечно, пообещает, что станет непременно. Он что угодно пообещает, лишь бы они не собрались все-таки его развоплощать.
Против своей воли лишиться фана, зная, что после такого долго еще не хватит сил создать новое, стать жалкой тенью — мерзко. Постыдно. А кроме того мучительно. Уж он-то знал, он не раз лишал фана других: собственных слуг, чтобы утвердить свою власть над ними, и врагов, потому что они враги, а он способен был сделать это.
Но он сам... Нет, они не могут, не должны поступать так с ним. Говори же, Ниенна!
Однако губы Ниенны оставались сурово сжаты, и как никогда сильно было ее сходство с Намо. Хотя из глаз капали и текли по щекам безмолвные слезы. Значит, жалеет, но заступаться не станет. Да на что ему ее жалость! Если бы только встать, он бы... Нет, нельзя об этом думать.
Если не Ниенна, то никто... Нет, был еще один... Только поймать его взгляд... Свет синих глаз обжигал, но все же не так, как взгляд Варды, или Ульмо, или... не важно. Манвэ, если захочет, сможет защитить Мелькора от остальных. А он захочет, он никогда не умел быть суровым долго, всегда в конце концов снова открывал Мелькору свое сердце. Наслаждением было дождаться, пока это произойдет, и нанести ему новый... Нет, и об этом тоже нельзя думать, тем более нельзя.
Надо спрятать все лишнее глубоко в себе. Ведь он же мог когда-то. Сумеет и теперь. Должен суметь...
— Пора, — произнес Манвэ и поднялся со своего трона.
Уже! Ничего не успеть...
Тулкас поднялся тоже и шагнул к Мелькору, чтобы поставить его, не на ноги, конечно, — на ногах Мелькор сейчас и не мог бы устоять, — а на колени, как было прежде, чем он упал. Но Манвэ сделал Тулкасу знак остановиться. Сам подошел и склонился над пленником, сам поднял его аккуратно, так что цепь не дернулась лишний раз, и боль не усилилась. Наоборот, от прикосновения его рук мгновенно стало легче.
Впрочем, Мелькор знал, что это вовсе не говорит о снисхождении или смягчении приговора, это только обычный путь Манвэ, который даже врагу не способен толком причинить боль. Сла... Нет, нет, не то...
— Пощади меня, Манвэ! Ты же так благороден, так милосерден... Пощади, умоляю! Прости меня еще один, последний, раз. Прошу тебя, брат!!!
Манвэ остался безмолвным и бесстрастным. Внешне. Но сознания Мелькора коснулась сила Манвэ, создавая мысленную связь... словно Мелькор был каким-то жалким человеком и не мог сам... хотя он и правда сейчас не мог сделать этого сам.
"Последним был прошлый раз, Мелькор".
В этой фразе почти не ощущался гнев, да и никакие другие эмоции, словно это Намо произнес ее, не Манвэ.
"Нет! Нет, пожалуйста... Ты же мой брат! Ты же..."
"Глупец, всегда слишком готовый снова простить тебя и поверить тебе, — закончил Манвэ все тем же не своим тоном. — Так оно и было бы. Если бы предательством и жестокостью ты мучил только меня, но есть Арда, эрухини, другие айнур, и я не вправе еще раз позволить тебе навредить им всем. Сегодня история Мира для тебя закончится".
"Нет!!!" — что было мочи мысленно крикнул Мелькор, но связь уже оборвалась.
— Нет!!! — крикнул он снова, уже вслух. — Нет, нет, нет...
Ничего другого он в это мгновение придумать был не в силах. Крик снова перешел в рыдания.
Мелькор потянулся вперед, к Манвэ. Поцеловать брату руку в своем нынешнем положении он не мог. Только ногу или край мантии. Пусть так, все равно, что угодно... лишь бы тот сжалился.
Манвэ отпрянул, и его туфли и одежда оказались вне досягаемости Мелькора. Оставалось целовать землю у его ног. И Мелькор целовал землю, целовал так, словно именно от этих поцелуев зависело его будущее. Пока ему не пришла в голову мысль, что однажды все уже было точно так же... Когда его судили в прошлый раз. Видимо, Манвэ не нравилось, что кто-то пытался тереться лицом о его обувь. Никогда у него не было настоящего вкуса к власти... О, нет, снова не то... Надо было запомнить... Наверное... Но кто же знал, что опять вот так понадобится... Кто...
От жалости к себе Мелькор зарыдал пуще прежнего и совсем распластался по земле.
И снова осторожные руки подняли его, а в уме зазвучала мысленная речь, на этот раз почти просительная.
"Ну же, Мелькор. Хотя бы сейчас веди себя достойно. Вспомни, кем ты был когда-то".
Эти слова ничуть не помогли укрепить дух Мелькора, наоборот, он перестал понимать хоть что-то и безвольно обмяк в руках Манвэ.
А после этого подул сильный ветер, закрутил Мелькора в своем потоке, как перо птицы, и разорвал его связь с фана в один миг. Было не больно. Но удивиться этому Мелькор не успел — сразу же почувствовал, как на него сильно, хотя и не чрезмерно, напирает какая-то тяжесть. Это Намо удерживал дух Мелькора на месте, не оставляя шанса бежать. Раньше у него ни за что не хватило бы на такое сил, а теперь было похоже, будто особых усилий и не требуется.
— Ко Вратам Ночи, — объявил Манвэ.
И все валар в один миг исчезли из Кольца Судьбы, чтобы почти тут же появиться у Врат Ночи. Мелькора перенесли вместе Манвэ, Намо, Тулкас и Оромэ, не потому, что все их силы были необходимы, но потому, что они не желали, очевидно, дать ему хоть какую-то возможность сопротивления.
Впрочем, Мелькор сейчас и не был способен к этому. Его опять охватил и парализовал ужас. Страшась развоплощения, он забыл о второй части приговора — выдворение за Грань Мира. Прочь из Арды. Из Эа. В Пустоту. Где он бродил когда-то. Но в ту пору он не был привязан к Арде. А теперь... неужели они нашли способ уничтожить его? Но зачем тогда было возиться с развоплощением? Желали насладиться его унижением напоследок.
Что ж... пусть... он согласен на унижение, он унизится еще больше, только чтобы жить, остаться в Арде. Сейчас... нужно собрать силы на мысленную речь, ведь говорить вслух ему больше нечем.
Но они не стали ждать. Тулкас и Оромэ распахнули Врата Ночи. Новый порыв ветра подхватил Мелькора и понес прочь. Прочь от валар, от Арды, от жизни. И в тот же момент Врата захлопнулись.
***
Мелькор ждал смерти. Сперва мгновенной, потом медленной. Но непременно мучительной. О мучительной смерти он знал много, и раз за разом примерял на себя ее обличья, терзаясь страхом и неизвестностью: какой она будет. Холод, жар, удушье... боль... непомерная тяжесть, падающая откуда-то сверху... А может, его разорвет на куски... Хотя плоти у него уже нет... Но это не важно... его разорвет на куски... Точно. Уже скоро. Как странно, что до сих пор не разорвало... Или все-таки огонь? Да, огонь...
Но смерть все не приходила. И Мелькор успокоился, наконец, достаточно, чтобы заметить, что даже привычной боли давно нет. Она осталась в Арде с его последним фана. А он здесь, в Пустоте... свободен? И жив? Все еще... И не собирается умирать? Да, похоже на то.
"Так Эру солгал! — подумал Мелькор торжествующе. — Хотел привязать нас... Меня... к маленькому ничтожному миру, чтобы я не явился еще раз в его Залы, не оспорил его верховенство, не забрал Пламя Творения и не распорядился им по своему желанию и праву".
Да, точно. Наверняка все так и было. А он-то поверил. Даже не думал ни разу о возвращении. Но эти глупцы нечаянно помогли ему открыть истину. Теперь только бы набраться сил, и тогда уж... А пока он не станет парить здесь перед запертыми Вратами, как жалкий проситель, умоляющий впустить его обратно. Нет, он пойдет в Пустоту, туда, где когда-то обрел подлинную свою сущность, все то, что отличало его и до сих пор отличает от жалкой кучки бездарей и слабаков, называющих себя валар.
Решено, он пойдет в Пустоту. Будет бродить там на просторе, как прежде. Правда, теперь-то он знает, что Пламени там нет. Но ничего, Пламя он заберет у Эру, потом, когда восстановятся силы. А пока он просто отправится... куда-нибудь... подальше отсюда.
Но далеко уйти не удалось, очень скоро Мелькор почувствовал, как что-то тянет его назад. Сначала легко, почти незаметно, потом все сильнее и сильнее. Тем сильнее, чем больше он пытался сопротивляться. В конце концов, его просто поволокло обратно, и он с силой ударился о Грань Мира, хотя плоти у него по-прежнему не было.
Оглушенный, Мелькор привалился к Грани и замер в неподвижности. Надолго. Никакого способа измерить время в Пустоте не существовало, но Мелькор уж точно нескоро еще решился немного отлететь в сторону. И на этот раз тут же почувствовал, как что-то тянет его вернуться. Значит, связь с Ардой все-таки есть, и он жив до сих пор, только потому что она существует. А если бы он оборвал ее?.. Мелькора начала бить дрожь. Он торопливо возвратился к Грани, к самым Вратам Ночи, прижался к ним так сильно, как только мог, словно хотел слиться с ними воедино или просочиться насквозь. Впрочем, просочиться было невозможно, Мелькор уже пробовал. Но сейчас он и не думал об этом. Главное было оставаться поближе к Вратам Ночи, чтобы не проверять лишний раз связь на прочность.
Редко он задумывался о последствиях своих действий, еще реже сожалел о них. Но теперь исступленно твердил, упрашивая сам не зная кого:
"Только бы она не повредилась. Только бы она не повредилась..."
Она все-таки повредилась. А может быть, страх обострил его чувства... Прежде Мелькор не ощущал связи с Ардой, пока не попытался порвать ее. Теперь она давала о себе знать постоянно. Как будто Арда была лошадью, идущей шагом, а он вел ее за повод. Хотя нет, это она вела его... Некстати вспомнилось, что у людей... у тех из них, которые признавали его, Мелькора, своим властелином, был такой способ казни: человека привязывали к лошади длинной веревкой, и, пока лошадь двигалась не слишком быстро, человек еще мог поспевать за ней, но потом лошадь пускали в галоп, человек падал, и лошадь тащила его за собой до тех пор, пока он не умирал.
Мелькор, хоть и терпеть не мог людей, за такими случаями наблюдал не без удовольствия... Но испытать подобное самому... Нет. Нет! Нет!!!
"Этого не случится. Не случится, — уговаривал себя Мелькор. — Арда не начнет двигаться быстрее. Не начнет"...
Но все равно он то и дело прислушивался к своим ощущениям: вот ускорилась... нет, показалось... нет, точно... снова показалось... А вдруг сейчас...
Больше ни о чем думать Мелькор не мог. Он плакал бы от страха, но у него больше не было фана, а значит, не было и слез. Как не было никого, кого могли бы тронуть его слезы, хотя бы немного.
***
Однако ничего нового не происходило, и ужас Мелькора в конце концов притупился. Такое случается. Мелькор знал об этом из опыта с Воплощенными, и всегда заботился, чтобы у них вовремя появлялись свежие причины для ужаса. Валар, как видно, не стали утруждать себя этим. Или вовсе забыли о Мелькоре.
Тем хуже для них.
Пусть они не помнят о нем. Пусть он не может дотянуться до них сейчас. Не может отсюда влиять на Арду. Но там растворено уже достаточно его мощи, самой его сущности, и однажды, когда силы его восстановятся — а он давно чувствует, как они очень медленно, но несомненно прибывают — он вернется в Эа как властелин и победитель, который без пощады растопчет своих врагов и будет, наконец, без помех владеть миром...
— Нет, — громко произнес спокойный и ясный голос.
Голос, который невозможно было не узнать, хотя Мелькор не слышал его с тех пор, как покинул Залы Безвременья. И сейчас не мог его слышать, это только... показалось. И видеть тоже не мог. Но видел. Видел, как Эру приближается к нему, шагая по Пустоте, словно по ровной широкой дороге.
И тут Мелькор понял, что все его страхи до этого были смешны, потому что настоящий ужас начинается сейчас. Он не знал, не мог представить и не хотел представлять, что случится, если Эру окажется совсем рядом с ним, знал только, что ни в коем случае не должен этого допустить.
Бежать! Немедленно бежать, спрятаться... Но это Пустота, здесь негде... а он привязан к Арде... Арда! Конечно! Туда Эру не войдет, не захочет разрушить ее.
Мелькор бросился к Вратам Ночи, дернул створки изо всех сил, но те не подались. Тогда он закричал мысленно:
"Впустите меня! Сейчас же впустите! Здесь..."
Он замолчал на мгновение. Нельзя говорить, что здесь Эру, они еще, пожалуй, обрадуются, а уж помогать-то точно не станут.
"... чудовище. Здесь чудовище! Оно... Оно пожрет меня! Спасите!!! На помощь! Вы слышите?!"
Врата не открывались.
А Эру, между тем, подошел уже совсем близко.
— Ты лжешь, Мелькор, и сейчас они слышат именно это, — сказал он. — Никто не поверит и не откроет. Никто не помешает нашему разговору.
Разговору? Мелькор скорчился, прижавшись к Вратам... снова. Как будто это могло помочь. Но он все еще чувствовал на себе взгляд Эру. И от этого хотелось завыть, но не было голоса...
— А ведь когда-то я дал тебе доблесть Мелькор, — произнес Эру. — Где же она теперь. Где все, что я подарил тебе, Мелькор.
В его словах не слышалось вопроса. Впрочем, Мелькор все равно не сумел бы ответить.
— Ты мог умножить достоинства, которые были у тебя. Возвыситься духом, возрасти в мудрости и опыте, — продолжал Эру. — Но выбрал разрушить все. Тебя уже почти не осталось.
О чем он говорит? Зачем он говорит? Зачем он смотрит? Мелькор сжался еще больше, хотя, казалось, больше уже некуда.
— Когда-то ты встречал мой взгляд с радостью, а я был счастлив видеть тебя, — произнес тем временем Эру.
Он отвечал на мысли Мелькора, хотя те не были мысленной речью.
Радость... Мелькор не помнил радости. Он помнил, как чувствовал себя под взглядом Эру ничтожным и жалким глупцом тогда, после Великого Хора. Ничего не изменилось с тех пор.
— Изменилось. Тогда это не было правдой, — сказал Эру.
У него был странный тон: сострадательный и беспощадной одновременно. Невозможный.
— Я Илуватар, — напомнил Эру. — Милосердие — это я, истина — это я, справедливость — тоже я.
Опять он говорил все то же, что и тогда. Вот сейчас он скажет, что и Мелькор — это тоже он, и все, что сделал Мелькор, сделано по его воле и к его славе.
— Нет, — ответил Эру. — Ты — это ты. А все, что ты сделал, — к моей славе, но не по моей воле. Ты сам выбрал свой путь. Ты мог бы выбрать другой. И история мира была бы иной. Твоя история была бы иной. Твоя сила не стала бы ядом, отравляющим все живое, ты сам не стал бы ужасом, от которого нужно избавиться, ради того, чтобы все остальное могло жить.
Вот значит, кем считает его Эру. Неожиданно это придало Мелькору немного смелости, и он ответил с чем-то пусть отдаленно, но похожим на вызов:
"Они не смогли совсем избавиться от меня! Моя сила все еще в Арде, и я связан с ней!".
— Сейчас да, — спокойно ответил Эру. — Пока глубоко в тебе еще теплится та искра моей мысли, которая дала тебе жизнь. Но если ты снова попытаешься пойти войной на своих сородичей и на моих детей, ты разрушишь и это, последнее, что еще осталось от тебя. Ты исчезнешь совершенно. Мир будет разрушен и создан вновь, и никакого твоего следа не будет в нем.
Это не могло быть правдой! Эру просто пугает его. Пугает... он не станет верить. Но сила слов оказалась такой, что не верить было невозможно. Ужас снова лишил Мелькора разума, как перед развоплощением, больше, чем перед развоплощением... Он совершенно забыл себя...
А потом вдруг ему стало совсем спокойно. Так, словно кто-то... обнял его. Обнял? Эру? Нет, не обнял. Только коснулся рукой. Слегка. Мелькор дернулся прочь. Эру не мешал ему сделать это.
Ужас не вернулся, и мысли остались ясными, только сделалось вдруг очень холодно. Но прижаться снова к руке Эру уже нельзя было.
"Зачем ты пришел ко мне? Зачем говоришь со мной?" — спросил Мелькор.
— Мир будет очищен от яда, который ты разлил в нем, — ответил Эру. — Очищен с тобой или без тебя. Для мира это всего лишь разные пути к гармонии. Для тебя разница между бытием и исчезновением.
"Для чего я нужен тебе?" — снова спросил Мелькор.
— Ни для чего, — ответил Эру. — Нет ничего, что не могло бы быть сделано без тебя. Но я помню, каким ты был, Мелькор, помню, каким ты мог быть. И я не хочу тебя терять.
"Я не так глуп, чтобы поверить в это, — ответил Мелькор. — Почему бы ты вдруг захотел спасти именно меня, а не кого-то другого".
— Никого другого я и не потеряю, — сказал Эру. — Все однажды вспомнят имя мое и откроют свою душу для меня, и придут ко мне, и будут со мной. Все, Мелькор, даже айнур, которых ты обольстил, даже те мои дети, которых ты извратил. Только себе ты сумел навредить столь глубоко, что твоя искра может погаснуть, твой голос умолкнуть навсегда.
Не торжеством, слабой тенью торжества, мелькнула мысль, что ему, Мелькору, все же удалось совершить нечто такое, чего Эру от него не ожидал. Крикнуть бы сейчас:"Пусть так! Пусть я исчезну, но исчезну свободным!". Но он не хотел исчезать свободным. Он вообще не хотел исчезать.
"Я не хочу исчезать", — сказал он.
***
"Я не хочу исчезать".
Мелькор ждал, каким будет ответ на его признание. Однако ответа не последовало вообще. Эру молчал, молчал невообразимо долго даже для айнур. А может быть, Мелькору так только казалось, но это становилось уже нестерпимым.
Почему же Эру молчит? Он не хочет, чтобы Мелькор исчезал, Мелькор не хочет исчезать... Так разве Эру не поможет Мелькору? Разве не за этим он явился? Или он пришел только посмеяться...
— Я знаю, — сказал, наконец, Эру.
Да, определенно, Эру смеялся над Мелькором. И Мелькор сам позволил это. Если бы только у него были силы...
Но придумать, что точно он сделал бы с Эру в этом случае, Мелькор не успел.
—... поэтому я и пришел к тебе сюда, — продолжал Эру. — У тебя есть еще шанс все исправить и сохранить себя. Но если ты упустишь его, то исчезнешь.
Значит, он все-таки собирается помочь?
"Не упущу, — ответил Мелькор вполне искренне. Терять свою жизнь он совсем не собирался. — Что я должен буду сделать, чтобы остаться частью Арды?" — спросил он.
В уме билось уже привычное: "Что угодно. Что угодно, только бы..."
— Спеть, — ответил Эру, как будто речь шла о чем-то очень ясном и простом.
Спеть? Что спеть? Он не пел так давно...
— Спеть так, чтобы исцелить все раны, которые ты нанес прежде, — стал объяснять Эру, уловив замешательство Мелькора. — Мелькор, который когда-то спустился в Эа, мог бы сделать это легко. Позже, Мелькору, который вел войну с сородичами и разрушал их творения, это было бы уже намного труднее, но еще вполне возможно. Теперь, однако, возможности почти уже не осталось. Если ты решишь попытаться, тебе будет очень трудно, Мелькор, очень.
"Но ты поможешь мне?" — спросил Мелькор, уже ожидая, что тот снова замолчит надолго, если не навсегда.
Ответ прозвучал почти сразу:
— Да, помогу. Но я не сделаю тебя снова тем, кем ты был когда-то давно. Для этого нужно было бы сделать бывшее не бывшим, а это невозможно без разрушения мира. Ты сам должен будешь пройти весь путь и по крупице собрать все то, что я прежде дал тебе, а ты отверг.
"А что же тогда будешь делать ты?" — не выдержал Мелькор.
— Учить тебя музыке, — ответил Эру, и впервые за все время разговора в его голосе прозвучало что-то похожее на улыбку.
"Я умею творить музыку!" — возмутился Мелькор.
— Тогда твори, — сказал Эру.
Мелькор замолчал. Он умел петь. Он мог петь. Это было так же легко, как... как петь! Ничего легче и придумать нельзя. Вот только...
"Они развоплотили меня. И это..."
— Ничего не значит, — закончил Эру. — Ты мог петь и пел задолго до того как вообще узнал о возможности облекаться плотью.
Да, он мог петь и пел. Когда-то. Но теперь...
"Я должен петь мелодию из твоей Темы? — спросил он и тут же добавил: — Я почти не помню ее".
— Спой, что хочешь, — разрешил Эру.
Что ж... надо петь. Надо... что-нибудь из его партии в Великом Хоре.
Мелькор потянулся памятью к той музыке. Такой великолепной и блестящей. Лившейся с такой легкостью. Потянулся... и не смог поймать ее.
Нет, в памяти она была. Точно такая, как он ее помнил, вот только он не мог это петь... Мелодия распадалась и умирала, не успев родиться.
Мелькор пробовал раз за разом, но не было никакого звука. Эру не торопил Мелькора, казалось, он может ждать бесконечно. Но Мелькор не мог пытаться бесконечно! И в конце концов он сказал:
"Моя мелодия... Ее нет".
Это было так странно. Так... невозможно. Что даже почти не страшно. Почти.
— Да, ее нет, — ответил Эру. — Она существует только вместе с моей темой, от которой отталкивается, стремится затмить, изменить, подавить и разрушить, и только так живет. А самой по себе ее нет. И не было никогда. Я говорил тебе об этом. И другие говорили не раз.
"Что же тогда я буду петь?" — спросил Мелькор.
— Что-то еще, — ответил Эру. — Это ведь не единственная твоя мелодия. До нее были другие.
Другие... Да были другие. До Великого Хора. Даже когда он уже ходил в Пустоту. И еще раньше. Тогда Мелькор редко пел в одиночестве. Часто с разными айнур... и почти всегда с Манвэ. Отчего-то вдруг вспомнилось, что "петь с кем-то" для них обоих долго означало петь с кем-то, кроме друг друга... Но теперь-то никого здесь нет. Нужно вспомнить мелодию, которую он пел один.
Простую мелодию.
Но ни одна из тех, давних, мелодий не была достаточно проста для него сейчас. По-прежнему не выходило ни звука.
И Мелькор сказал:
"Я не могу".
— Хотя бы одну ноту, Мелькор. Любую ноту, — сказал Эру.
"Не могу" — повторил Мелькор.
— Ты должен, — ответил Эру. — Ты не чувствуешь раскаяния. И слишком давно не отличаешь правду от лжи, чтобы даже ты сам мог верить своему слову. Но для того, что мы хотим сделать, нужна прочная основа, поэтому ты должен пропеть, пропеть сам, хотя бы одну чистую ноту. Одну, Мелькор, и я буду учить тебя музыке.
"Но я не могу!" — воскликнул Мелькор в отчаянии.
— Можешь, Мелькор, — твердо сказал Эру. — Я не пришел бы, если бы не верил в это.
"Я и так не обману... правда... я сожалею... я не хотел... я..."
Он должен, должен убедить Эру! Он не хочет исчезать!
Эру приблизился к Мелькору, снова коснулся его, на этот раз тот не стал отстраняться.
"Пожалуйста".
— Чистая нота, Мелькор, — сказал Эру. — Ты споешь ее, я услышу, и этого будет довольно.
После этих слов Эру исчез, словно его и не было.
***
Оказалось, Мелькор отвык быть один. Отвык от Пустоты. В присутствии Эру все ощущалось иначе. А теперь опять остался только Мелькор и Врата Ночи, которые не откроются, что бы ни случилось. Но Мелькор все же пробовал звать:
"Откройте мне! Откройте! Я не могу больше здесь! Впустите меня! Прошу, впустите..."
У него не выходило даже крика. Мысленная речь звучала не громче шепота. Может быть, поэтому его не слышали. Или не обращали внимания. Или не верили. Или им было просто все равно. Все равно... Им все равно! А раз так, пусть и они не ждут от него пощады. Однажды он сам распахнет эти Врата, и...
И исчезнет, а они будут живы и счастливы в новом мире. Без него. Нет! Это так несправедливо! Неправильно! Он не может, не должен исчезнуть. Он не хочет исчезать!
"О, Эру, услышь меня!" — обратился Мелькор к тому единственному, кто не был безразличен к его судьбе.
Или говорил, что не был безразличен. Неважно. Пусть он появится вновь!
Но Эру не появился. Лишь на мгновение Мелькор будто опять почувствовал его прикосновение. От этого одиночество стало еще горше, и Мелькор заплакал. Заплакал... хотя у него и не было фана... Словно когда-то, до первого воплощения, когда он мог петь, говорить, смеяться и плакать, не думая, как делает это.
Правда, тогда он не проливал слез, предпочитая доставлять другим причины делать это... Зато теперь слезы текли и текли... Слезы одиночества, страха и усталости... и вместе с ними как будто вытекали сами одиночество, страх и усталость, оставляя Мелькора пустым, потому что именно они давно уже составляли почти все его существо, затмевая даже злобу, ненависть и жажду власти, которые еще раньше поглотили все другое, что было в его душе, и за которые он привычно продолжал держаться... Но и они как будто таяли... Так от него в самом деле ничего не останется!
Или наоборот? Разве не проще в пустоте найти ту искру? Ту единственную чистую ноту, о которой твердил Эру? Найти, пропеть и больше не оставаться одному. Наверное... Если Эру поступит, как говорил.
Это не должно было быть слишком сложно.
Но чем больше Мелькор старался, тем хуже получалось. Звука не просто не было: с каждым разом на Мелькора как будто все больше давило что-то, одновременно изнутри и снаружи, пока давление не превратилось в боль, а боль не сделалась такой сильной, что на время ослепила Мелькора. И когда он пришел в себя, то долго не мог даже помыслить о новой попытке. Просто замер, прижавшись к Вратам. Опять. Словно любое действие было обречено заканчиваться для него именно этим.
Так почему бы не оставить все, как есть? Ничего не делать, не думать, не чувствовать. Забыть о жизни и смерти... Встретить столь жалкий конец?! Ему, величайшему из айнур, который когда-то мог без усилий заполнить музыкой все Эа. А мог бы заполнить и Пустоту, если б у него был Пламень Творения. Да, точно мог бы. Тогда мелодии текли легко, едва не обгоняя одна другую, они разлетались от него... обретали жизнь... А потом уже не разлетались... он не хотел отпускать их на волю... хотел привязать к себе и мелодии, и творения, свои... и особенно чужие... хотел владеть и властвовать ими... а они умирали. Музыка умирала.
Умирала, пока он изменял и разрушал или пропитывал своей силой чужие творения. И теперь у него нет музыки. Он разучился отпускать ее. И некого винить, кроме себя...
"О, Эру, я понял! Я так виноват... я прошу прощения... правда...".
Никто не ответил, и на этот раз Мелькор знал почему: слишком часто он использовал эти слова, не понимая, не чувствуя толком, что они должны означать. И теперь не мог бы сказать, чем эта "правда" отличается от той "правды", которую он сказал Эру на прощанье, в чем разница между этим "прошу прощения" и тем "прости меня", которое он кричал Манвэ во время суда. И есть ли вообще отличие?
Нет, слова не годны. Нужна и в самом деле нота. Чистая нота. И он найдет ее. Непременно разыщет. Надо только захотеть, по-настоящему захотеть... представить, как она летит... маленькая, свободная и живая... Звенит и сияет в Пустоте. Вспомнить, как легко отпустить ее... Гораздо легче, чем удерживать. Да. Легко... Радостно... Совсем не больно... Нисколько не жалко... Она летит и сияет... Искра в темноте... тень среди яркого света... единственная капля чистой прозрачной воды... песчинка золота... или простой горной породы, но не менее драгоценная, самая первая... тишайшее дуновение ветра... одна мысль... один еще не ясный образ... одно воспоминание... один вздох сострадания... Мельчайшая частица всего того, что он знал и забыл. Она есть. Она должна... Да! Она правда есть!
Целое мгновение он слышал ее, свою пронзительно — до крика — чистую ноту.
А потом она угасла вдали.
Но ведь она была! Была!!! Была. Или... только почудилась ему? Сколько уже он пробовал, забыв себя? Сколько мечтал о ней? И как узнать теперь, существовала она или нет?
— Отец! Ты ведь тоже слышал ее?! Ведь слышал?! — крикнул Мелькор, что было мочи.
Его голос разнесся по Пустоте, глухой и грубый, нисколько не мелодичный, но, без сомнения, живой голос. Его голос. Настоящий. Не мысленная речь. Он мог говорить! Значит, была и нота.
Но что если Эру все равно не придет? Если он на самом деле...
Однако испугаться Мелькор на этот раз не успел. Эру уже снова шел к нему по Пустоте.
Мелькор бросился навстречу, в то же время повторяя свой вопрос:
— Отец, ты...
— Слышал, конечно, слышал, — заверил его Эру.
— И ты будешь теперь учить меня музыке? — тут же снова спросил Мелькор.
— Буду, — ответил Эру. — Я же обещал.
Значит, он больше не останется один! И не исчезнет! Так вот какая она... радость. А он забыл. Но теперь...
— Я быстро научусь! — воскликнул Мелькор. — Вот увидишь.
Эру только улыбнулся и покачал головой. Впереди у Мелькора было еще много работы, совсем не легкой и не быстрой, но теперь была и надежда на благополучный исход. А что до времени, то его впереди довольно: в Арде пока подходила к концу только Седьмая Эпоха.
@темы: Манвэ, мои фанфики, валар, Сильмариллион, Мелькор
-
-
18.10.2015 в 21:09Норлин Илонвэ, угу, понятно
Феанор и Финголфин, кстати, Мелькора и Манвэ отчасти зеркалят.
Немного есть, да.
-
-
18.10.2015 в 22:38-
-
18.10.2015 в 23:18vinyawende,
-
-
19.10.2015 в 00:05Snow_berry, спасибо за отзыв! Я прямо знала, что вы оцените их братскую связь с Манвэ)))
-
-
19.10.2015 в 19:56-
-
22.10.2015 в 03:10Ну и эстелистость, конечно)))))
Так что
А все это про Мелькора ака "двигателя прогресса" уже подзадолбало. Пережевано стопиццот раз. Причем если в парадигме ЧКА оно норм, ибо апокриф, то тащить это даже в околоканон... ыть. Пихать типовой байронизм в совершенно иной расклад - это когда ничего не типового в голову не приходит.
Короче, сей текст выгодно отличается от, да)
-
-
22.10.2015 в 12:33А все это про Мелькора ака "двигателя прогресса" уже подзадолбало. Пережевано стопиццот раз. Причем если в парадигме ЧКА оно норм, ибо апокриф, то тащить это даже в околоканон... ыть. Пихать типовой байронизм в совершенно иной расклад - это когда ничего не типового в голову не приходит.
По моим наблюдениям, иногда люди выдают именно такую версию и не под влиянием ЧКА, видимо, все-таки образ Мелькора что-то такое задевает с общем культурном коде, даже у тех, кто классику романтизма не читал (парочка авторов с Фикбука, об которых я фейспалмила на эту тему в последний раз, наверняка, не читали). И я даже понимаю в общем, как ловятся эти ассоциации, но, по-моему, тут на конкретную ситуацию и характеры они ложатся крайне плохо.
-
-
22.10.2015 в 19:42Так ЧКА в данном случае пример апокрифа по Арде, где это нормально. А фэны скорее всего не читали ни Байрона, ни Мильтона, ни кого еще (романтическая традиция вообще обширна, а тема "падшего ангела-борца" развесиста донельзя
-
-
25.10.2015 в 03:51Я понимаю, что вы то надеетесь обойтись в итоге без Дагората, но вот беда, в Арде новому белому и пушистому Мелькору никто презентацию не устроит. Если Эру сам возьмется будет очередной потоп Нуменора, Валинора... или небо упадет на землю. А без специального разъяснения для обиженых смертных и бессмертных Арды, которые его порвать готовы, нашему пушистому Мелькору придется либо отказаться от идеи возвращения (любого) вообще, либо он превращается в святомученика, которого порубают (на кол посадят, порежут Гуртангом, на кресте повесят ... на выбор) аборигены за прошлые обидки ))) Впрочем идея искупления и принесения себя в жертву ради "Нового завета" стара как и сам "Новый завет".
-
-
25.10.2015 в 12:36Ваш вариант финала... о, я даже понимаю, как вы к нему пришли, но, честно говоря, такое не подразумевалось.
Если в Арде и есть своя история искупления, то к концу Седьмой Эпохи, то есть видимой части фика, она уже состоялась, без Мелькора.
А с ним, если брать ваш вариант, она бы вывернулась наизнанку, вместо страдания за чужие грехи ради спасения других, получилось бы, что мир можно спасти, растерзав кого-то за его прошлые грехи, когда он и сам уже раскаялся и не сопротивляется... ничего себе посыл. Нет, я категорически против.
К тому же, на заданные объективные характеристики мира и героев эта история не налезет: по канону, чем чище айну, тем сильнее, Мелькор в своем исцеленном состоянии будет опять сильшейшим из айнур, его захочешь не убьешь.
Да и кто захочет? По пророчеству это сделают валар и люди, да и то после того, как Мелькор уничтожит Солнце.
С людьми, которые уже за пределами Арды, Эру и Мелькор могут все, так сказать, урегулировать, задолго до перепева мира, а с валар Эру может, через Манвэ, установить контакт, не входя в Арду и не раздалбывая в ней ничего. Ну, и Мелькор, конечно, не будет открывать Врата Ночи с ноги и уничтожать Солнце. То есть, если исцелится, то не будет.
-
-
25.10.2015 в 18:08- Ну как как ))) Осталось только Эру ваксой вымазать для полит корректности. Бог - афроамериканец полюбому)))
Если в Арде и есть своя история искупления, то к концу Седьмой Эпохи, то есть видимой части фика, она уже состоялась, без Мелькора.
- если и есть, то это Дагор Дагорат. В Арде есть абсолютное зло, и это Мелькор. У него еще приспешники имеются - только представьте себе замут если он вернется - повылезут же полюбому ))) Арда не стерильный бокс - она кишит уже запоганеными существами и они ждут своего господина. А теперь представьте - входит Мелькор весь в белом )))
Да и кто захочет? По пророчеству это сделают валар и люди, да и то после того, как Мелькор уничтожит Солнце.
- у Мелькора есть по крайней мере два абсолютных непримиримых врага: Феанор - хорошо, он в Мандосе и Турин если верить легендам он живет среди бессмертных. Ну и Тулкас боюсь не поймет юмора )))))))))))))))))))
Ну, и Мелькор, конечно, не будет открывать Врата Ночи с ноги и уничтожать Солнце. То есть, если исцелится, то не будет.
- лучше б ему сидеть при отце тогда и никогда не возвращаться в Арду)))
она бы вывернулась наизнанку, вместо страдания за чужие грехи ради спасения других, получилось бы, что мир можно спасти, растерзав кого-то за его прошлые грехи, когда он и сам уже раскаялся и не сопротивляется... ничего себе посыл. Нет, я категорически против.
- Или, как истинное божество, Мелькор добровольно позволяет себя растерзать (в варианте Дагора позволяет смертному вогнать в себя черную булавку), чтобы закрыть все гештальты и заплатить свои долги. Как Феанор бы добровольно разбил Сильмариллы - а это будет.
поверьте - я не пытаюсь спорить, мне реально нравится потенциал этого текста.
-
-
25.10.2015 в 18:47Girdle of Melian, вот это я уже не поняла к чему, ну да ладно)
- если и есть, то это Дагор Дагорат. В Арде есть абсолютное зло, и это Мелькор. У него еще приспешники имеются - только представьте себе замут если он вернется - повылезут же полюбому ))) Арда не стерильный бокс - она кишит уже запоганеными существами и они ждут своего господина. А теперь представьте - входит Мелькор весь в белом )))
Не согласна, история искупления грехов людей кем-то, посланным свыше, может реализоваться совершенно отдельно от Мелькора, потому что зло, конечно, существует, потому что он напел не того, но существует оно само по себе, и люди могут делать зло сами по себе, и сами могут каяться, ну, в общем, все могут...
Все остальные существа исцелятся естественным путем до Мелькора. Не забывайте, что там в Арде три Сильмарилля, в который целительный свет, да и духовной развитие людей, хочется верить, в конце концов, пойдет стабильно по восходящей, без возвращения к старым граблям.
- у Мелькора есть по крайней мере два абсолютных непримиримых врага: Феанор - хорошо, он в Мандосе и Турин если верить легендам он живет среди бессмертных. Ну и Тулкас боюсь не поймет юмора )))))))))))))))))))
А прощение при искреннем раскаянии отменили? Тогда не будет у них никакой Арды Исцеленной, ни с Мелькором, ни без.
Феанор к Арде Исцеленной из Мандоса уже выйдет, а Турин, наоборот, вернется в нее из вне, я все-таки за тот вариант, что после смерти он Арду покинул, как все нормальные люди) Тулкас не тупой жесктокий качок, он не станет драться чисто ради драки да и против воли Эру не пойдет.
- лучше б ему сидеть при отце тогда и никогда не возвращаться в Арду)))
В смысле?
Идея в том, что Арда Исцеленная наступит, когда то, что Мелькор исказил во время Диссонанса и после, когда растворял свои силы в мире, будет исправлено. Это возможно в двух вариантах: либо Мелькор совсем растратит себя и исчезнет, вместе с ним исчезнет все. что он внес в мир, либо он сам все перепоет, такого варианта, чтобы он вообще ничего не делал, нет. Он все-таки сильнейший из айнур, он много чего наделал и Арда с ним сильно связана, а он с ней.
- Или, как истинное божество, Мелькор добровольно позволяет себя растерзать (в варианте Дагора позволяет смертному вогнать в себя черную булавку), чтобы закрыть все гештальты и заплатить свои долги. Как Феанор бы добровольно разбил Сильмариллы - а это будет.
Ситуация другая и посыл другой, я имею в виду Мелькора и ту историю, аллюзию к которой вы пытаетесь вложить в мой текст, хотя ее там нет. А у Феанаро вообще совершенно другая история, он не будет жертвовать собой, платить за свои или чужие грехи, он примет решение отдать свое творение на благо всего мира, это тоже жертва, но совсем иного свойства.
поверьте - я не пытаюсь спорить, мне реально нравится потенциал этого текста.
А мне, к сожалению, реально не нравится то, что вы туда вчитали, так что это я с вами спорю.Без обид, но мне именно эта идея не нравится.
-
-
25.10.2015 в 20:11- не пытаюсь ))) вывод чисто логический. вы утверждаете что все все сделают добровольно и для всеобщего блага. я предпосылок не вижу к этому ни в первой эпохе ни в последующих. вы тоже особого объяснения внезапного добра не приводите.в том варианте который вы дали Мелькор раскаявшийся скорее всего станет жертвой собственного же искажения в Арде искаженной ))) или Арду придется разрушить еще до того как он в нее вернется.
и кстати что же по вашему мотивирует Феанора прям так взять и разломать Сильмариллы при живом то воплощении зла и в добавок убийце его отца? раскаяние в Арде не то чтобы действует - мир мало-христианский
-
-
25.10.2015 в 21:53Girdle of Melian, для эльфов, валар и прочих, находившихся все время в пределах Арды - опыт и выводы из него, для людей, знание, которое они обретают после ухода из Арды, без этого сама затея с Ардой Исцеленной не имеет смысла, откуда что возьмется-то.
Мелькор раскаявшийся скорее всего станет жертвой собственного же искажения в Арде искаженной ))) или Арду придется разрушить еще до того как он в нее вернется.
Мелькор не падет жертвой, потому что на него не будут нападать, если он сам не начнет. А что касается Арды, не знаю, придется ли разрушить Арду Искаженную, чтобы спеть Исцеленную, или просто спеть будет достаточно, для превращения одной в другую, это я не продумывала, но даже разрушение Арды без битвы, это не то же, что битва и разрушение.
и кстати что же по вашему мотивирует Феанора прям так взять и разломать Сильмариллы при живом то воплощении зла и в добавок убийце его отца? раскаяние в Арде не то чтобы действует - мир мало-христианский
То же, что могло бы и даже должно было мотивировать его сказать Йаванне "да" после разрушения Древ: сознание простого факта, что единолично (или с горсткой приближенных) удерживать единственный оставшийся изначальный свет - плохая идея, лучше отдать его, чтобы Древа возродились, опять светили, и свет бы опять был бы доступен всем. Тут даже думать не над чем, если бы не одно но: "душа Феанора была в рабстве у Сильмариллей". Так что, фактически, Феанаро не нужно совершать чего-то сверхъестественного, менять полностью все свои взгляды, ему достаточно освободиться от так некстати сформировавшейся у него патологической зависимости. Честно, я даже не уверена, что этот процесс должен занять все время до конца Арды, он может и гораздо раньше быть готов морально. Другое вопрос. что у него там еще много вещей, которые он должен осмыслить, понять и принять, в мире и в себе.
Это в любом случае, вне зависимости от того, что там будет с Мелькором.
Отец в Арде Исцеленной будет опять жив, а прощение - важная вещь. если каждый каждому будет припоминать все-все совершенное, никакой Арды Исцеленной не получится.
Мир нехристианский, да, но мораль в его основе - христианское. Раскаяние и прощение - это все и даже больше, чем все.
-
-
26.10.2015 в 00:10- То есть само наличие в этом мире абсолютного зла, которое надо физически уничтожить, ничего для вас не значит?
Может и кольцо в конце ВК не надо было физически уничтожать? Так плюнуть на него и сказать - а мы все раскаялись и не действует оно на нас ))) По-моему вы несколько переоцениваете здесь роль раскаяния. Само-по-себе оно дел не делает - иногда надо и веником взмахнуть, или мечом - можно даже черным.
Мелькор не падет жертвой, потому что на него не будут нападать, если он сам не начнет.
- Вы взаправду в это верите? Вы мыслите Арду в конце времен утопией?
А что касается Арды, не знаю, придется ли разрушить Арду Искаженную, чтобы спеть Исцеленную, или просто спеть будет достаточно, для превращения одной в другую, это я не продумывала, но даже разрушение Арды без битвы, это не то же, что битва и разрушение.
- Вот об этом я и хотела сказать. Непродуманная изначальная концепция самого исцеления позволяет прочтения типа моего. Наверное стоит уделить этому внимание и исключить некоторые вольности трактовок с самого начала. В конечном итоге ваша интерпретация = ваша воля задать все условия игры, когда акценты будут расставлены у меня и у любого другого читателя не будет вариантов )))
сознание простого факта, что единолично (или с горсткой приближенных) удерживать единственный оставшийся изначальный свет - плохая идея, лучше отдать его, чтобы Древа возродились, опять светили, и свет бы опять был бы доступен всем.
- это сознание ему не доступно по причине наличия Мелькора и искажения заданного Мелькором. Феанор фигура уязвимая, он зависим не только от Сильмариллов (от них даже в меньшей степени) - скорее он зависим от Арды как таковой - пока Арда не исцелится, он будет держать Сильмариллы. Недаром сам Дагор Дагорат отводит Феанору роль лишь в последнем акте - по факту уничтожения Мелькора и никак иначе.
Мир нехристианский, да, но мораль в его основе - христианское. Раскаяние и прощение - это все и даже больше, чем все.
- Угу, но действие не прямое. Заложите это в правила. (а то как всегда получится что: "христианство основано на наказании" и я опять буду спрашивать "за что")
-
-
26.10.2015 в 01:07Так что тема покаяния в принципе-то Арде близка, просто именно _истинного_ покаяния в христианском смысле, то есть не "упс, пардон", а обращения и отречения от греха наглухо и искренне.
*очень может быть, что именно за такое покаяние принимает покаяние Мелькора после выноса Утумно Манвэ. Он же братцу аванирэ не ломает, чтобы дорыться, искренне там или подстава. А сам представить такую степень вранья реально не в состоянии. Он, канешна, поэт, но на такое его фантазии не хватило...
Как-то так.
-
-
26.10.2015 в 01:22- Он старозаветный ))) и этим он кстати ценен. К тому же он не смертный и не будет спасен за гранью мира - его бытие в Арде и он связан с Ардой более чем кто либо другой. Смертные свободны каяться и исцеляться, а эльфы ... ну Финрод немного поломал эту схему - и то не без смертного )))
Так что тема покаяния в принципе-то Арде близка, просто именно _истинного_ покаяния в христианском смысле, то есть не "упс, пардон", а обращения и отречения от греха наглухо и искренне.
- угу в первой части морали-зонского балета. уже во второй части Моргота просто выносят и выкидывают ибо не меняется ))) Манвэ изначально чист и допустить злой умысел в раскаянии не способен - но он как мы видим тоже учится на своих ошибках.
-
-
26.10.2015 в 01:34И тема той самой Клятвы туда же, потому как "А Я говорю вам - не клянитесь вовсе, но да будет слово ваше да- да, нет - нет, а что сверх того, то от лукавого"(С). Вот хоть режь меня, профессор это в уме держал)
Во второй части - ну а что, покаяния-то так и не. Это уже к теме Страшного суда, когда не пожелавшие добра огребут по рогам, ибо.
-
-
26.10.2015 в 01:53про огребение за нежелание добра ты меня вынесла просто - вот реально же это глюк человеческий - и притом вполне себе экстримистский. это нам подарок от ранних подвижников (тот еще был ИГИЛ кстати)
-
-
26.10.2015 в 02:16Да ладно, мне до экстемистов как до ... звезды, тут я скорее о концепте. Ну то есть должны когда-то с уродами разобраться, ежели так и будут паскудничать, как-то так)
-
-
26.10.2015 в 02:32Да ладно, мне до экстемистов как до ... звезды, тут я скорее о концепте.
когда концепт экстремистский то не ведет ни к чему хорошему в принципе - как бы ни был нам приятен. как там по умному: насилие порождает насилие - у нас другой путь (но это звучит в другом моем любимом каноне)
-
-
26.10.2015 в 03:00Ну да, давайте всем свободу самовыражения. Реально, я не экстремист, но и дрянь терпеть и някать никто не обязан.
-
-
26.10.2015 в 03:09- вот он и отымел )))
Реально, я не экстремист, но и дрянь терпеть и някать никто не обязан.
- на том уровне о котором говорим несколько другие ценности. а сама эта идея страшного суда от ранних игиловцев много дерьма понаделала и во всех войнах и революциях озвучена неоднократно (взять хоть "и последние станут первыми")... частным образом "зуб за зуб" было имхо как то гармоничнее, чем устраивать периодические тотальные выносы "иных" кем бы они не были.
пс: может я окончательно пересела из "сильма" в "роботех" но идея: "зло да обретет мозги и да вынесет себя само" мне ближе, чем остальные варианты )))
-
-
26.10.2015 в 13:15- То есть само наличие в этом мире абсолютного зла, которое надо физически уничтожить, ничего для вас не значит?
Girdle of Melian, значит, разумеется, но это не отменяет факта, что большая часть сил Мелькора ко временам конца Мира уже давно не у Мелькора, а действует сама по себе. В какой-то дискуссии это сравнивали с влиянием радиации, не скажу, что прямо супер-супер метафора, но в целом ничего, поэтому отдельно нужно побеждать влияние Искажения в душах, отдельно избавляться от самого Мелькора, если он продолжает быть деструктивным элементом, и отдельно потом Арду переделывать, когда с избавлением от Мелькора то, что он вложил, исчезнет.
Первого пункта, то есть борьбы с влиянием Искажения на души, не отменяет ничто, расхождения, зависящие от того, каким будет Мелькор, начинаются со второго пункта, если он больше не представляет собой деструктивное начало, то от него не надо избавляться, тогда, может, Арда и не развалится, а просто обновится, с помощью того же Мелькора, а может, все-таки придется старую снести, а новую построить, но не в результате Битвы, а в процессе реконструкции, так сказать.
Может и кольцо в конце ВК не надо было физически уничтожать? Так плюнуть на него и сказать - а мы все раскаялись и не действует оно на нас )))
Если бы Саурон раскаялся, то героически кидать кольцов в вулкан, может, и не было бы необходимости, могли появиться другие пути решения проблемы. Но только если бы он раскаялся, конечно, чего в хронотопе ВК явно не происходило и не собиралось происходить.
А так кольцо, конечно, берет под контроль тех, кто оказывается рядом, и вечно сопротивляться ему не мог бы никто, но те, кто побеждает даже временное искушение, побеждают влияние искажения на себя и частично на мир.
А влияние растворенных в Арде сил Моргота все же не то, что влияние Кольца Саурона, оно не так порабощающе действует, с ним можно бороться и победить, иначе Арду нужно было бы сносить еще до пробуждения эльфов, потому что, если действие отравы неотвратимо, то все бессмысленно.
По-моему вы несколько переоцениваете здесь роль раскаяния. Само-по-себе оно дел не делает - иногда надо и веником взмахнуть, или мечом - можно даже черным.
Не переоцениваю, дела делает не раскаяние, а тот, кто раскаялся. Убивать его, не давая ничего сделать, плохая идея, и я не думаю, что те, кто будут делать Арду Исцеленную, ее осуществят, иначе страшно представить, как эта Арда Исцеленная будет выглядеть.
Мелькор не падет жертвой, потому что на него не будут нападать, если он сам не начнет.
- Вы взаправду в это верите? Вы мыслите Арду в конце времен утопией?
Я мыслю, что перед тем, как появится Арда Исцеленная, каждый поймет каждого, все поймут друг друга, и воплотят один, без всякой подставы, совершенный замысел. В утопии обычно есть какая-то подстава, а тут ее не должно быть, так что не утопия.
Ну, то есть, тут еще зависит от того, когда наступает Конец Времен. Если тогда, когда Мелькор выносит Ворота и начинает опять все крушить и убивать всех подряд, то, конечно, тут степень духовной готовности его противников к обновлению может быть разной, может, полной она станет после Битвы Битв и избавления от Мелькора, может, знание какое всем откроется... А вот если Мелькор не будет, против обыкновения, вмешиваться, то, вероятно, время преображения Арды Искаженной в Арду Исцеленную будет зависеть от готовности ее обитателей это принять.
- Вот об этом я и хотела сказать. Непродуманная изначальная концепция самого исцеления позволяет прочтения типа моего. Наверное стоит уделить этому внимание и исключить некоторые вольности трактовок с самого начала. В конечном итоге ваша интерпретация = ваша воля задать все условия игры, когда акценты будут расставлены у меня и у любого другого читателя не будет вариантов )))
Я сказала все, что я хотела сказать. Подробно расписывать как и что будет, значит все-таки подтвердить, что да, реально будет, а у меня финал немного открытый))) Но только в том плане, исцелится Мелькор или нет. Если исцелится, никаких битв не будет.
- это сознание ему не доступно по причине наличия Мелькора и искажения заданного Мелькором.
Валить все на Мелькора было бы слишком просто. Мелькор, вероятно, впел в Арду потенциальную возможность так залипнуть на свои творения, что хоть трава не расти, но это не значит, что поддаваться этому стремлению неизбежно. Тут уже Феанаро, к сожалению, поддался этой слабости без борьбы. А так-то он был нормальный, даже великий духом, эльф. И никакие духовные высоты не были ему недоступны по определению. Просто в какой-то момент он свернул не вверх, а вниз.
Если бы это было вообще невозможно, в Арде бы никто не жертвовал для других ни своими творениями, ни жизнью, а примеров полно. И я не верю, что Феанаро был изначально слабее остальных.
Феанор фигура уязвимая, он зависим не только от Сильмариллов (от них даже в меньшей степени) - скорее он зависим от Арды как таковой - пока Арда не исцелится, он будет держать Сильмариллы. Недаром сам Дагор Дагорат отводит Феанору роль лишь в последнем акте - по факту уничтожения Мелькора и никак иначе.
Это вы уже вчитываете в образ свои знания и придаете герою мотивацию, которой у него не могло быть. При жизни Концом Времен он не заморачивался, у него в настоящем была бурная деятельность. Может, доживи он эпохи до Четвертой, и заморочился бы, но он даже Первой не увидел, а в Предначальную мир был юн, эльфы были юны, никто не думал о конце, и Феанаро не думал. Сначала для него главным было творчество, потом слава, величие и свобода, и все бы ничего, но путь к славе, величию и особенно свободе он избрал такой, что атас. И тут не последнюю роль сыграло то, что он подвинулся на своих камнях. Но неверно было бы утвержадать, что Мелькор заставил его подвинуться на Сильмариллях, влияние Искажения на Феанаро не больше, чем на других, и если другие могут противостоять Искажению, может и он, с его-то силой духа. Только для этого надо заметить, что что-то идет не так и приложить усилия в нужном направлении... недавно в ленте было: "Если вы оказались в яме, главное перестать копать", вот это тот самый случай. Я уверена, что Феанаро это может, я вообще довольно высокого о нем мнения)))
И, как я уже сказала, не обязательно это займет все время до Конца Арды. Он мог и раньше все понять и все решить для себя в Мандосе. Но все равно не пожелать выходить из него. Например, потому что ему было бы трудно сталкиваться с последствиями своих прошлых решений, с теми эльдар, включая ближайших родственников, кто в итоге от всего этого пострадал. Или он не хотел оставлять отца, тому-то в Мандосе без вариантов нужно оставаться... Или то и другое.
Нет, конечно, вариант, где он только перед самым концом постигает, что на Камнях свет клином не сошелся, тоже возможен, но не обязателен.
А учитывая, что Сильмариллион у нас даже Эндорские события описывает только до конца Третьей Эпохи, не говоря уже об Амане, можно даже предположить, что Феанаро мог выйти из Мандоса до Конца Мира. Я даже встречала такой фик, правда, на английском.
- Угу, но действие не прямое. Заложите это в правила. (а то как всегда получится что: "христианство основано на наказании" и я опять буду спрашивать "за что")
Все уже заложено в правилах, честно. Христианство основано на любви и прощении. Остальное - наносное. Но, честно говоря, диспута о вере в комментах к фику по Толкину мне не хотелось бы, о таких вещах нужно говорить серьезно и отдельно или не говорить, имхо.
Так что тема покаяния в принципе-то Арде близка, просто именно _истинного_ покаяния в христианском смысле, то есть не "упс, пардон", а обращения и отречения от греха наглухо и искренне.
*очень может быть, что именно за такое покаяние принимает покаяние Мелькора после выноса Утумно Манвэ. Он же братцу аванирэ не ломает, чтобы дорыться, искренне там или подстава. А сам представить такую степень вранья реально не в состоянии. Он, канешна, поэт, но на такое его фантазии не хватило...
Как-то так.
Тао2, вот согласна. Да.
- Он старозаветный ))) и этим он кстати ценен. К тому же он не смертный и не будет спасен за гранью мира - его бытие в Арде и он связан с Ардой более чем кто либо другой. Смертные свободны каяться и исцеляться, а эльфы ... ну Финрод немного поломал эту схему - и то не без смертного )))
Girdle of Melian, с чего вдруг он такой? В Сильмариллионе персонажи эпически-фантастические, а мораль новозаветная. И если эльф думает, что Эру допустит его уничтожение вместе с Ардой просто потому, что так и надо, то это недостаток веры у него. Хотя я вообще не считаю, как уже сказала выше, что Феанаро при жизни о чем-то таком думал.
Эльфы тоже свободны покаяться и получить прощение, покаяться и больше не грешить, и души их здоровее станут.
- угу в первой части морали-зонского балета. уже во второй части Моргота просто выносят и выкидывают ибо не меняется ))) Манвэ изначально чист и допустить злой умысел в раскаянии не способен - но он как мы видим тоже учится на своих ошибках.
Манвэ научился отличать истинное раскаяние от притворства, но это не значит, что он вообще забил на раскаяние, или что в Арде раскаяние вообще не играет роли.
И у меня в фике Манвэ прямо говорит, что сам бы он и дальше прощал и надеялся, если бы не другие, кого он должен защищать.
Так и в христианстве нужно жертвовать на благо ближнего собой, а не другими, и щеку для удара подставлять свою, а не чужую, а ближнему нужно помогать, слабого и обездоленного брать под свою защиту, противостоять злу. Бог, конечно, сам их любит и вознаградит за страдания, "блаженны плачущие..." и так далее, но это не значит, что больше никто ничего не должен делать, ожидая, что и без них все наладится, потому что свою-то душу они губят равнодушием и бездействием, пока ждут.
Вот. Не хотела о серьезных вопросах и сама разошлась. Надо закругляться.
-
-
26.10.2015 в 13:16Girdle of Melian, Тао2, на тему Страшного Суда, вы, по-моему, обе дали, если честно. Даже не ожидала такого.
Я одно время интересовалась этой темой, и выяснила, что многие христианские богословы сходятся во мнении, что Ад и мука вечная вызваны тем, что люди, которые много грешили, причиняли зло ближним, а раскаяния так и не испытали, не могут выносить присутствие Бога, и его любовь к человечеству и человеку для них - источник муки, и поэтому они мучаются, а не потому, что Бог хочет их мучить. Вообще концепт, что Бог хочет кого-то мучить, странный, потому что Бог милосерден. А милосердие не совместимо с желанием чьего-то страдания, тем более, вечного.
Воздаяние по делам присутствует, конечно, но оно не значит, что праведники будут с радостью смотреть, как терзают грешников, не смогут праведники радоваться на это глядя.
Я выяснила это для себя и успокоилась.
Girdle of Melian, первые христиане были очень мирными, но испытывали гонения. А когда твоих единоверцев то львам живьем скормят, то повесят, то еще что-нибудь, только за веру, это рождает протест и противодействие, ну, а потом, когда расклад сил меняется, маятник качается в другую сторону. Это все человеческие грехи и слабости.
И даже их не стоит равнять с желанием всем несогласным поотрезать головы ради власти и бабла, прикрываясь по дороге не пойми чем.
Все, закончила о серьезном.
Girdle of Melian, про Феанаро я уже сказала, но еще раз скажу) Он никакое не зеркало, отражающее мир, он личность, и личность посильнее многих. Так что его дело не пороки отражать, совсем нет.
-
-
26.10.2015 в 15:32-
-
26.10.2015 в 20:04И не за что, конечно))) Интересная получилась дискуссия. И эмоциональная. Для меня))) Пардон, если что.
-
-
26.10.2015 в 22:31-
-
26.10.2015 в 23:43Так что я не про вечный писец грешникам, а про некое воздаяние, логично вытекаюее из самого метафизического расклада.
Girdle of Melianа кто у нас в Арде вдруг по христиански живет? ну Финрод общее заблуждение, еще давайте хоть кого-нибудь. - м-м.. ваниар пресловутые))))) кстати... где-то Берен) имхо)))
-
-
26.10.2015 в 23:50