А чем ты думаешь заняться, когда настанут холода?
Обзорам
Я все-таки пишу про Нолофинвэ. Правда, не один большой фик, а цикл из одиннадцати небольших фиков. Кое-что вышло в итоге не совсем таким, как я представляла себе раньше, кое-чего я раньше себе совсем никак не представляла. Где-то получается мрачнее и печальнее, где-то, наоборот, светлее и легче. И, конечно, Нолофинвэ все-таки перейдет Хэлкараксэ и сразится с Морготом, но это в конце, а до того будет еще много разного и, надеюсь, интересного.
На самом деле, будет не только Второй Дом, все представители рода Финвэ хоть немного да отметятся и, я надеюсь, не подерутся в не предусмотренных каноном местах.
Название: 11 историй о Нолофинвэ (цикл фанфиков)
Автор: vinyawende
Категория: джен, присутствует гет (канонные пейринги)
Персонажи: Нолофинвэ, Финвэ, Индис, Финдис, Фаниэль, Иримэ, Арафинвэ, Анайрэ, Финдекано, Турукано, Аракано, Арэльдэ, Эленвэ, Итарильдэ, Эрейнион, Эол, Маэглин, Феанаро, Нерданель, Майтимо, Макалаурэ, Тьелкормо, Карнистир, Куруфинвэ, Финдарато, Артаресто, Ангарато, Айканаро, Артанис, Манвэ, Намо, НМП и НЖП в больших количествах.
Рейтинг: PG-13(12+) (по наивысшему)
Жанр: общий, драма, агнст (в зависимости от конкретного текста)
Размер: макси, 48976 слов
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет принадлежат Дж.Р. Р. Толкину и всем тем, кому они по закону должны принадлежать. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Размещение: только авторское. То есть автор сам разместит текст везде, где посчитает нужным.
Саммари: Цикл рассказов о Нолофинвэ от ранней юности до гибели. Каждый текст представляет собой завершенный фик, который можно читать отдельно, но вместе они образуют более-менее цельную историю. Тексты расположены в хронологической последовательности, цикл поделен на пять частей, в зависимости от того к какому временному периоду относятся события, описанные в фиках.
Предупреждение: смерть персонажа (фактически, смерти многих персонажей согласно канону. Все в частях четвертой и пятой)
Примечение: 1 год Древ = 9,8 солнечных лет. 2. Дети Финвэ и Индис в порядке рождения: Финдис, Нолофинвэ, Фаниэль, Арафинвэ, Иримэ (есть и другие варианты, но в фике последовательность такая). 3. Годы рождения героев: 1) Из текстов Толкина: Нолофинвэ – 1190 год Предначальной Эпохи, Арафинвэ – 1230, Турукано – 1300, Финдарато – 1300, Арэльдэ – 1362, Артанис – 1362. 2) произволом автора фанфика: Финдис – 1185, Иримэ – 1265, Финдекано – 1278, Итарильдэ – 1493. 4. Имя Рэнвэ происходит от квенийского rene - память, этимологию остальных имен новых персонажей не привожу, потому что их значения не так важны для сюжета, а примечаний без того уже много.
Квэнийско-синдарские соответствия имен персонажей (просто на всякий случай):
читать дальшеНолофинвэ – Финголфин
Арафинвэ – Финарфин
Финдекано – Фингон
Турукано – Тургон
Аракано – Аргон
Арэльдэ – Арэдель
Итарильдэ – Идриль
Эрейнион – Гил-Галад
Феанаро – Феанор
Майтимо – Маэдрос
Макалаурэ – Маглор
Тьелкормо – Келегорм
Карнистир – Карантир
Куруфинвэ – Куруфин
Финдарато – Финрод
Артаресто – Ородрет
Ангарато – Ангрод
Айканаро – Аэгнор
Артанис – Галадриэль
Часть первая 1195-1196 годы Предначальной Эпохи
Название: Сын Финвэ
Автор: vinyawende
Категория: джен
Персонажи: Нолофинвэ, Финвэ, несколько НМП из нолдор
Рейтинг: PG (6+)
Жанр: общий
Размер: мини, 2134 слова
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет принадлежат Дж.Р. Р. Толкину и всем тем, кому они по закону должны принадлежать. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Размещение: только авторское. То есть автор сам разместит текст везде, где посчитает нужным.
Саммари: Валинор, середина 1195 года Предначальной Эпохи. Молодой Нолофинвэ путешествует, совершает кое-что, удивляет кое-кого и неожиданно понимает, что значит быть королем.
Примечание: 1. 1/10 года Древ - это приблизительно 1 солнечный год. 2. Второе примечание перемещено в конец фика, потому что оно слишком спойлерное.
читать дальше
Нолофинвэ не любил путешествовать один, и поэтому, покидая Тирион, всегда старался найти себе попутчиков. Чаще всего это оказывался кто-нибудь из его родичей или друзей, но время от времени случалось ему делить дорогу и с незнакомыми эльдар, если они были не против.
В таких случаях Нолофинвэ, по возможности, выбирал большие компании, где еще один путник, пусть даже сын короля Финвэ, не привлекал бы к себе лишнего внимания и мог больше слушать, чем говорить, и больше наблюдать, чем быть на виду, но при этом не оставаться в одиночестве. А при некоторой удаче, еще узнать что-нибудь интересное и сойтись со всеми поближе.
Нолофинвэ доводилось путешествовать с многочисленной группой плотников из Альквалондэ и с не такой большой группой серебряных дел мастеров оттуда же, с ваниарскими изготовителями музыкальных инструментов, с целым обозом фермеров из центральной части Валинора и со многими тирионцами самых разных занятий.
До сих пор ему везло и уже где-нибудь на втором часу пути удавалось поладить с незнакомцами по крайней мере настолько, чтобы спеть вместе пару дорожных песен и освоиться в новой компании. А к концу дороги незнакомцы становились, если не друзьями Нолофинвэ, то добрыми приятелями.
Но на этот раз он серьезно сомневался, что присоединиться к нескольким ученикам валы Ауле – молодым кузнецам – которые возвращались из Тириона в мастерскую своего наставника, было хорошей идеей. Не успев даже выйти за городские стены, они заспорили, какие сплавы больше всего подходят, чтобы удерживать чары, и вот уже несколько часов спор их не прекращался.
Симпатии разделились между золотом и серебром, с некоторым перевесом в пользу первого, и защитники двух этих мнений с жаром пытались переубедить друг друга. Или хотя бы перекричать.
Первое время Нолофинвэ боролся с желанием спросить, почему они даже не рассматривают сплавы на основе железа. Но его спутники не выглядели так, будто готовы оценить еще какую-нибудь точку зрения, и он решил не вмешиваться. Тем более, и особой уверенности в своем предположении у него не было. В конце концов, почти все, что знал о металлах, Нолофинвэ еще ребенком слышал от отца, а все, что знал о Песнях Силы, – примерно в то же время от матери.
Сейчас ему, было, пожалуй, даже жаль, что он не знает больше. Но Нолофинвэ понимал, что к моменту возвращения в Тирион, скорее всего, забудет и об этих сожалениях, и о самом вопросе, потому что его снова будет занимать множество более интересных вещей.
Аргументы, сменяя друг друга, много раз повторялись на разные лады, спор на время затихал и возобновлялся вновь, так что Нолофинвэ почти перестал к нему прислушиваться. Правда, в те моменты, когда верх начинали брать эмоции, не слушать было невозможно.
– Да тут и говорить не о чем! Золото меньше подвержено изменениям, значит, и чары оно удерживает лучше.
– Нет, это значит, что оно их принимает хуже!
– Вовсе нет! Золото пластичный металл.
– Серебро тоже. А причем здесь это?
– Золото в самом деле дольше сохраняет вложенную в него силу. Следы могут оставаться даже после переплавки!
– Что здесь хорошего! При малейшем колебании или ошибке исправить уже ничего нельзя!
– Да мы вообще не о том говорили!
– И в этом нет ничего страшного, если не совершать ошибок!
– Другое дело серебро! Оно больше подходит...
–... для тех, кто не уверен в своих знаниях и силах!
После очередного особенно горячего и, говоря по чести, особенно бессмысленного обмена репликами воцарилось молчание, но нельзя сказать, что это стало изменением к лучшему. Напряжение было до того ощутимым, что, казалось, в золотом сиянии Лаурелин пролетают красные искры. Так что Нолофинвэ был даже рад, когда из лесу справа от дороги, по которой они шли, внезапно донесся, привлекая всеобщее внимание, довольно громкий звук. Впрочем, радость исчезла, как только до него дошло, что за звук это был: рев животного, раненого или попавшего в беду.
Эльдар быстро переглянулись и устремились к источнику звука. Они обнаружили его довольно скоро: молодой олень, едва ли старше десятой части года Древ от роду, бился, пытаясь выбраться из глубокой, тесной ямы, но ему это никак не удавалось. Места было слишком мало, а края ямы были слишком крутыми, так что несчастное животное только попусту истощало силы да ранило себе ноги в кровь.
Увидев эльдар, олень заметался еще больше, не то от страха, не то, наоборот, в надежде на помощь. А они замерли у края ямы, не представляя, что делать. Конечно, о том, чтобы уйти теперь и оставить оленя мучиться дальше, речи быть не могло, но и как помочь ему молодые нолдор не знали, а потому какое-то время просто стояли, молча наблюдая за его страданиями.
– Были бы веревки, можно было б обвязать его ими и вытянуть, – сказал, наконец, Атсамо.
– Ни одной веревки у нас нет, – тут же отозвался Ниндвэ.
Атсамо и Ниндвэ были главными оппонентами в споре о золоте и серебре. На мгновение Нолофинвэ подумал, что сейчас они снова сцепятся. Но оба недавних спорщика молчали и выглядели при этом одинаково несчастными. И Нолофинвэ их хорошо понимал, он сам чувствовал себя ужасно. Веревок действительно никто с собой не захватил – трудно было предположить, что они могут понадобиться по дороге из Тириона к Валмару.
– Вот если б мы в горы шли, – словно оправдываясь, пробормотал кто-то.
Близкого жилья в округе не было, за помощью нужно было или идти вперед, или возвращаться назад. Вот только олень за это время, скорее всего, переломает себе ноги. Нолофинвэ оглядел своих спутников, втайне надеясь, что кто-то из них найдет решение проблемы. Но они только кидали друг на друга вопрошающие и растерянные взгляды, в ответ получая другие, наполовину виноватые, наполовину раздраженные, которые явно означали что-то вроде: "Я ученик валы Ауле, а не валы Оромэ, что я должен знать о спасении оленей?".
Нолофинвэ тоже не учился у Оромэ, но ощущение беспомощности, в том числе, его собственной, как ни странно, не сковывало его, а наоборот, будоражило разум, заставляло искать выход. Он снял со спины дорожную сумку, аккуратно положил ее на землю, выпрямился и сказал:
– Сейчас я спрыгну в яму и подниму оленя так высоко, как только смогу. А вы будьте готовы подхватить его.
Остальные при этих словах все как один ошарашено уставились на него, но Нолофинвэ этого уже не видел. Не давая себе времени передумать, он слегка отошел от ямы, взял разбег и прыгнул, нацелившись на небольшой клочок пространства, который оставался свободным за спиной оленя.
Приземление вышло удачным. По крайней мере, он попал точно куда хотел и смог удержаться на ногах, но дыхание все равно на какое-то время перехватило. И вдобавок к этому Нолофинвэ внезапно очень ясно осознал, что стоит на дне ямы, края которой поднимаются выше его головы: в лицо пахнуло холодом и сырой землей. Показалось, что от эльдор, оставшихся наверху, его отделяет теперь непреодолимое расстояние и они ничем не смогут ему помочь, даже голоса его не услышат.
Нолофинвэ тряхнул головой, отгоняя странную иллюзию. У него были куда более реальные затруднения: новое соседство совсем не успокоило оленя, и тот, вероятно, решил, что будет не вредно как следует стукнуть невесть откуда свалившегося эльда копытом. Нолофинвэ уклонился, про себя радуясь, что рога у этого оленя еще не выросли. Успокаивать диких зверей он не умел, а вернее сказать, никогда не пробовал, но все-таки попытался: прикрыл ладонью глаза животного и, открыв разум, как для осанвэ, подумал: "Я друг. Друг. Я помогу тебе".
Олень нетерпеливо мотнул головой и посмотрел на Нолофинвэ. На морде было написано не то недоверие, не то недоумение. Однако Нолофинвэ не стал тратить время даром, поднырнул под оленье брюхо, задержал дыхание и поднял животное на руках.
Он не мог знать, какое расстояние теперь отделяет оленя от спасения, только надеялся, что стоящие наверху сумеют дотянуться и втащить оленя к себе и что они сделают это быстро. До того как он больше не сможет удреживать свою ношу.
От напряжения уши заложило, поэтому понять, что происходит, на слух у Нолофинвэ тоже не было возможности. Да и вряд ли он много узнал бы из отрывочных восклицаний:
– Ох ты!
– Скорее!
– Давай!
– Ну!
– Разом!
С этим последним криком эльдар действительно дружно подхватили оленя и вытащили его из ямы. Едва почуяв твердую почву под ногами, олень растолкал своих спасителей и умчался прочь. Это вызвало новую волну возбужденных возгласов и нервного смеха. И теперь Нолофинвэ их слышал, но лишь как отдаленный неясный шум, на который у него не было времени отвлекаться. Он уже чувствовал, как начинают дрожать руки и ноги, и понимал: нужно вылезать из ямы как можно скорее, пока не накатила такая слабость, что останется только лечь ничком на дно и так лежать.
Стенки ямы не были совершенно гладкими, и для молодого ловкого эльда выбраться было не такой уж трудной задачей. Правда, Нолофинвэ не чувствовал себя молодым и ловким, скорее, совершенно разбитым. Но усилием воли он все же заставил себя начать карабкаться наверх.
Когда голова и плечи Нолофинвэ уже были над краем ямы, несколько пар рук поддержали его, помогая подняться. И он был за это очень благодарен, потому что силы совсем иссякли. Потом его хлопали по плечам, что-то говорили, он отвечал, вроде бы, впопад. Опять было много смеха, и Нолофинвэ смеялся со всеми. Кто-то пустил по кругу большую кожаную флягу с водой и, только когда она дошла до Нолофинвэ, он понял, насколько сильно ему хочется пить. Вода казалась изумительно вкусной, Нолофинвэ с трудом заставил себя не пить слишком много и передал флягу дальше.
Усталость и недавно пережитое напряжение давали о себе знать не только дрожью, но и странным путаницей в мыслях, словно он вдруг утратил способность отличать реальность от иллюзии. Было ли все это на самом деле? Нолофинвэ подавил побуждение заглянуть в яму, чтобы увидеть следы и удостовериться. Не хватало еще свалиться туда. В несколько необыкновенно трудных шагов он достиг ближайшего дерева, ствол которого был достаточно толстым, чтобы опереться на него спиной, опустился на землю и прикрыл глаза.
Остальные, не желая тревожить его, устроились чуть поодаль и стали переговариваться приглушенными голосами. Шепот эльфов сливался с шепотом ветра, шелестом листьев, птичьим говором и другими звуками леса в одну тихую умиротворяющую песнь, на волнах которой утомленный Нолофинвэ покачивался, как младенец в колыбели, не думая ни о чем. Пока вдруг не услышал, словно бы рядом, свой же голос, только необыкновенно звонкий и немного смешной, совсем еще детский:
– Папа, это очень трудно? Быть вождем? А королем?
Ему было тогда чуть больше года по счету Древ, он сидел с ногами на кушетке в кабинете отца и, прислонившись к теплому отцовскому боку, слушал, в который раз, рассказ о том, как нолдор пришли в Валинор. Как отец привел их в Валинор. И вот спросил. Вообще-то этот вопрос интересовал Нолофинвэ еще раньше, но спросить все не выходило. Обычно он слишком увлекался самой историей, а о вопросе вспоминал потом и думал, что уж в следующий раз обязательно его задаст. Но в следующий раз все повторялось опять. Так что он сам слегка удивился, когда наконец вовремя вспомнил.
Нолофинвэ так сильно запрокинул голову, чтобы посмотреть отцу в лицо, что даже стало неудобно шее, но он не шевелился, боясь отвести взгляд, потому что видел: отец раздумывает, что теперь стоит сказать. И уже знал, что это бывает, когда речь идет о чем-то по-настоящему сложном. Если он сейчас отвернется, отец скорее отвлечет его ласковыми словами, чем даст настоящий ответ.
Но все-таки держать голову в таком положении было неудобно. Когда Нолофинвэ уже подумал, что больше не может, Финвэ сказал серьезно:
– Иногда очень.
Нолофинвэ с облегчением переменил позу и стал ждать, пока отец добавит еще что-нибудь, но тот молчал. Тогда Нолофинвэ спросил опять:
– Когда в твоем зале Совета собирается много народу и все говорят так долго, что два раза успевает наступить и закончиться смешение света, до того как они решат разойтись, да?
Финвэ тихонько рассмеялся.
– Нет, сынок. Это, скажу по секрету, немножко утомительно, но не слишком трудно. – Он вновь посерьезнел. – Куда тяжелее бывает, если все вокруг испуганы или растеряны и никто не знает, что делать. Вот тогда кто-то должен победить свой страх и принять ответственность. Должен забыть о себе и думать о других, должен иметь ясный разум, чтобы найти лучшее решение, и силу, чтобы воплотить его. Или чтобы пытаться до самого конца. Тот, кто способен на это, и есть вождь. Или король. Не важно.
Обычно отец объяснял все ясно и просто, однако в этот раз маленький Нолофинвэ, по правде говоря, немного понял из его ответа. Но переспрашивать не стал, потому что почувствовал, что вдоль позвоночкика пробежала дрожь, как в самые захватывающие и страшные моменты отцовских рассказов.
– Но если это так сложно, почему ты захотел стать вождем, и дядя Ингвэ, и дядя Ольвэ, и твой друг Эльвэ, и... – тут Нолофинвэ остановился на мгновение, чтобы перевести дух, а потом закончил: – Вообще кто-нибудь?
– Потому что я не мог иначе. И, я думаю, ни один из нас не мог.
Нолофинвэ почувствовал, что вдоль позвоночника пробежала дрожь, не имеющая никакого отношения к теперешней усталости, а такая же, как тогда, в детстве, и открыл глаза. Все тот же лес, все те же эльдар беседуют под деревьями чуть в стороне. Свет Лаурелин еще не начал угасать. А он будто бы успел совершить дальнее путешествие и возвратиться.
Слова отца, о которых Нолофинвэ не думал много лет, вдруг поразили его, как внезапное, но драгоценное открытие. Он чувствовал одновременно восторг и горе, и сам себе не мог объяснить почему. Лишь одно он знал наверняка – теперь этих слов он уже не забудет, что бы ни случилось и сколько бы ни минуло времени. Они навсегда в его сердце.
Второе примечание:
читать дальшеОлени крупных видов к одному году могут достигать уже веса взрослой особи, а взрослая особь может весить в среднем 190 кг. Но поскольку, во-первых, речь идет об аманских эльфах, а во-вторых, физическая сила Нолофинвэ отмечена в "Сильмариллионе" как его отличительная особенность, я считаю, он мог поднять оленя и не надорваться.
Название: Приятный цвет
Автор: vinyawende
Категория: джен
Персонажи: Нолофинвэ, Финдис, Феанаро, Финвэ, Индис
Рейтинг: PG (6+)
Жанр: общий
Размер: мини, 2170 слов
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет принадлежат Дж.Р. Р. Толкину и всем тем, кому они по закону должны принадлежать. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Размещение: только авторское. То есть автор сам разместит текст везде, где посчитает нужным.
Саммари: Валинор, конец 1195 года Предначальной Эпохи. Ювелирные украшения, новейшие изобретения, братско-сестринские разговоры, теплая встреча любящих родственников.
Примечание: 1. У Индис было прозвище lirulin, что на квенья означает "жаворонок". 2. Технология создания и особенности работы феаноровых ламп полностью на совести автора фанфика и не имеют ничего общего ни с одной реально существующей наукой. 3. По одной из версий, Нолофинвэ дружил с Ульмо, и это навело меня на мысль о плавании. К тому же плавание очень полезно, оно укрепляет тело и нервную систему. 4. Махтаниэн - дочь Махтана, в данном случае, естественно, Нерданель.
читать дальшеРебенком Нолофинвэ думал, что отцовская мастерская – самое странное и загадочное место на свете. Со временем загадочности поубавилось, зато он понял, что странности и в самом деле хватает: мастерская, как будто состоящая из кусочков многих маленьких мастерских, содержала в себе инструменты и приспособления почти для каждого вида искусства, которым когда-либо интересовались нолдор. И всеми этими искусствами Финвэ действительно владел, если не блестяще, то весьма-весьма хорошо.
Нолофинвэ помнил, как они вдвоем проводили здесь многие часы. Отец рассказывал о работе с металлом, камнем, деревом, стеклом, кожей... показывал, давал пробовать, открывал секреты. Нолофинвэ обожал эти уроки, с жадностью узнавал новое, с радостью делал что-то сам, и хотя позже, повзрослев, он осознал, что ни одно из искусств, которым он учился здесь, не станет его призванием на всю жизнь, он все же был очень благодарен отцу за навыки и знания. И за воспоминания о том времени, которые они теперь разделяли. Как разделяли и эту мастерскую.
Вернее сказать, Нолофинвэ с позволения отца пользовался мастерской всякий раз, когда ему приходила охота. Случалось это довольно редко, но все же бывало. И чаще остальных его привлекал к себе "ювелирный уголок", потому что время от времени образ какой-то вещи просто возникал в его воображении и не исчезал до тех пор, пока не получал реального воплощения. Причем иногда он точно знал, для кого он делает то или другое, а иногда понимание приходило во время работы, как с тем перстнем, про который отец потом сказал, что на него можно смотреть бесконечно.
Новая подвеска сразу предназначалась для матери. Кому же как не ей мог принадлежать золотой жаворонок? Нолофинвэ проделал отверстия в тех местах, которые собирался украсить камнями, и принялся вставлять в них заранее отобранные сапфиры, небольшие, но идеально прозрачные камни насыщенно-голубого цвета.
Глаз. Клюв. Оперение распростертых крыльев и хвоста. Камни один за другим занимали отведенные им места и, наконец, заняли их все. Нолофинвэ встал, прошелся по мастерской. Все помещение заливало сияние Телпериона в его полной силе. А ведь когда он пришел сюда, было время Лаурелин.
Теперь его тело напоминало, что было бы неплохо поразмяться. А после этого и поесть чего-нибудь. Но сначала, конечно, следовало закончить работу. И навести порядок. И он сам, и отец бывали в мастерской набегами, когда их посещала особенно яркая и настойчивая идея, поэтому было очень важно, чтобы ничто не мешало приступить к ее немедленному исполнению.
Нолофинвэ вернулся к столу и оценивающе посмотрел на подвеску. Золотая птица выглядела почти живой. Казалось, она вот-вот встрепенется и улетит, только серебряное сияние блеснет разок на гранях камней, и незадачливому ювелиру не останется ничего, кроме воспоминания.
Нолофинвэ поймал себе на том, что тихонько напевает одну из любимых матушкиных песен. Настроение у него было замечательное, и вещица определенно удалась. Он собирался уже снова сесть и взяться за полировальную щетку, когда услышал у себя за спиной громкий возглас.
– Ах, вот ты где!
Нолофинвэ обернулся на голос и увидел, что в мастерскую входит Финдис.
– Здравствуй, сестра! – улыбнулся он. – Зачем я тебе понадобился?
– Отец просил тебя найти, – ответила Финдис, и, не давая ему времени задать следующий вопрос, сказала: – Братец Феанаро неожиданно решил посетить нас.
– Странно, что его так давно не было, – заметил Нолофинвэ, уже чувствуя, как его охватывает неприятное напряжение.
– Это тебя не было, когда он появлялся последние пару раз, – возразила Финдис. – И, пожалуйста, не делай так.
– Как? – удивился Нолофинвэ.
– Ты будто в ледяную воду прыгнуть собрался.
– В слишком горячую, скорее, – невесело усмехнулся Нолофинвэ.
– Ну что ты выдумываешь, – откликнулась Финдис странным, наполовину укоризненным, наполовину утешительным тоном. – Он не просто так пришел, принес что-то показать.
– В хорошем настроении, стало быть, – понял Нолофинвэ.
– Да, – подтвердила Финдис, тоже усмехаясь. – Жаль, право, что он не совершает своих открытий чаще, после них с ним гораздо легче иметь дело. По крайней мере, какое-то время.
Нолофинвэ стал брать со стола инструменты и медленно раскладывать их по местам. Он не желал признаваться Финдис или кому бы то ни было еще, что настроение Феанаро, хорошее оно или плохое, для него меняет очень мало.
По правде говоря, Феанаро вообще мог бы не тратить силы, стараясь задеть Нолофинвэ. Его присутствие само по себе напоминало о временах, когда Нолофинвэ был еще слишком мал, чтобы понять, почему старший брат никогда не будет любить его. Никогда. Что бы ни говорил отец.
В ту пору Нолофинвэ так восхищался Феанаро, так хотел быть рядом с ним, так старался ему понравиться. Всякий раз когда тот имел неосторожность оказаться в пределах его досягаемости. Что, надо признать, случалось не особенно часто. Но все равно у Нолофинвэ осталось много воспоминаний об этом. Воспоминаний, которые теперь были для него унизительны и постыдны.
– Он похвалил мои сережки, – сказала Финдис.
Нолофинвэ посмотрел на нее, чтобы узнать, о каких серьгах речь. Белое золото и черные бриллианты. Финдис они очень шли.
– Наверное, подумал, что это работа отца.
– Все равно они хороши, – настойчиво сказала Финдис.
– Я знаю, – ответил Нолофинвэ. – Иначе не стал бы дарить их тебе.
Убирать было больше нечего. Нолофинвэ взял чистый кусок ткани, протер столешницу, и сказал сестре насколько мог весело:
– Пойдем, пожалуй, а то отец подумает, что мы заблудились, и отправится искать нас обоих.
Больше чем на полпути из мастерской в гостиную Нолофинвэ понял, что оставил подвеску с инструментами, вместо того чтобы забрать ее с собой, как хотел. Это было почему-то очень обидно, хотя – Нолофинвэ отлично понимал – совершенно не важно. Он ведь все равно не собирался отдавать ее прямо сейчас.
Нужно взять себя в руки. В конце концов, Феанаро приходит сюда, чтобы навестить отца, а не чтобы отравлять жизнь Нолофинвэ. Все будет благополучно, надо только оставаться все время спокойным и приветливым. У матушки же это как-то получается. Нолофинвэ не знал как.
Вот если бы она сыграла... Но нет, Феанаро не станет слушать. Он никогда не слушает. Раньше Нолофинвэ задавался вопросом почему, но потом понял: чтобы не понравилось. Нолофинвэ знал, что его мать обладает великим музыкальным даром, и ее, наверное, очень трудно не любить, когда она играет. Наверное, так же трудно, как не любить самого Феанаро, когда он с сияющими глазами рассказывает о новом своем творении.
Погрузившись в собственные мысли, Нолофинвэ и не заметил, что они подошли к дверям гостиной, но, переступив порог, пораженно остановился. Большие окна, через которые в комнату проникал свет Древ и которые никогда, на памяти Нолофинвэ, не занавешивались, теперь были закрыты кусками плотной темной материи.
Свет все равно пробивался через ткань, так что полной темноты не было, но выглядела комната непривычно.
– Наконец-то! – улыбнулся Финвэ. – Я уж думал идти за вами.
– Нольо бывает не так просто отыскать, папа, – сказала Финдис, улыбаясь в ответ.
Пока они говорили, Нолофинвэ успел немного привыкнуть к странному освещению и убедиться, что, кроме этого, в комнате ничего не изменилось. Только появился еще какой-то завернутый в материю предмет на столе, около которого стоял Феанаро. Видимо, это и было его последнее изобретение. И этому изобретению, чтобы быть показанным во всем блеске, нужна темнота. Что ж, интересно.
Нолофинвэ кивнул в знак приветствия сперва родителям, потом Феанаро и сел. Отец с матерью ответили улыбками, Феанаро только скользнул взглядом по его лицу и обратил все внимание на свой драгоценный сверток: аккуратно размотал ткань, а затем одним движением убрал ее и отошел в сторону.
На столе стоял, излучая ровный голубой свет, огромный, искусно ограненный сапфир – так в первое мгновение показалось Нолофинвэ. Впрочем, он понял свою ошибку почти сразу: не сапфир, а кристалл горного хрусталя. Но исходящий от него свет все равно напоминал о сапфирах, а еще о небе в часы ярчайшего сияния Лаурелин. Приятный цвет. Прекрасный цвет. Нолофинвэ любил его больше всех других.
Подумалось вдруг, что Феанаро этого, скорее всего, не знает, и хорошо, что не знает. От такой мысли свет как будто слегка потускнел, Нолофинвэ поскорее отвел взгляд, чтобы не испортить себе первое, лучшее впечатление.
А тем временем Финвэ в волнении поднялся с места, подошел к Феанаро, взял его руки в свои, заговорил громко и восхищенно. Феанаро в ответ сиял не хуже своего нового светильника, явно наслаждаясь похвалой отца. Казалось, он мог бы вечно так стоять.
Нолофинвэ на мгновение закрыл глаза, отрешаясь ото всего, давая себе маленькую и, к счастью, не заметную ни для кого в полумраке возможность отдохнуть. А когда снова открыл их, увидел, что Финвэ уже отпустил Феанаро и теперь тот говорит с Финдис и Индис, точнее, выслушивает то, что говорят ему.
Нолофинвэ понимал, что тоже должен что-то сказать, и не знал что. Лампа по-настоящему его восхитила, но манера Феанаро прятать в ответах иголки давно и прочно приучила Нолофинвэ не показывать слишком сильных эмоций в присутствии брата. Даже если их вызвал именно он. Особенно если их вызвал именно он.
– Очень красиво, – наконец произнес Нолофинвэ.
Феанаро тут же принялся с большим жаром рассказывать, как полезна может быть небьющаяся и негаснущая лампа при добыче руды и других подземных работах. И Нолофинвэ, конечно, не мог не согласиться. Правда, вспомнить, чтобы Феанаро раньше говорил о том, что лампа не может ни погаснуть, ни разбиться, он тоже не мог. Но это, в конце концов, не имело значения.
Финвэ объявил пользу лампы несомненной, и, воспользовавшись наступившей паузой, спросил у Феанаро, останется ли он обедать. Феанаро ответил, что останется, и разговор плавно перетек в другое русло.
За обедом Феанаро рассказывал отцу об особом способе обработки горного хрусталя, после которого достаточно оставить кристалл на шесть часов в сиянии Тельпериона, чтобы он сам засветился голубым светом и не погас больше. Однако свет виден только в темноте, а при иных условиях горный хрусталь выглядит как обычно.
Было очень интересно, поэтому Нолофинвэ сначала заслушался, а потом глубоко задумался над тем, почему же лампа не светится в сиянии Древ, и момент, когда Феанаро неожиданно решил побеседовать именно с ним, застал его врасплох.
– Я слышал, ты много путешествуешь по Аману в поисках мудрости, и как, нашел что-нибудь?
Бесспорно, его брат был великим мастером в произнесении речей, особенно по части интонаций. В его устах фраза, которая вроде бы выражала вежливый интерес, одновременно звучала так, будто путешествовать могут только бездельники, а искать мудрость – только те, у кого нет ни капли собственной. Будто сам он никогда, ничему и ни у кого не учился, тем более, не путешествовал.
Нолофинвэ прекрасно знал, что на деле все совершенно иначе. Но от этого странным образом было не легче. Финдис, сидевшая рядом, ободряюще сжала руку Нолофинвэ, значит, она тоже поняла. Но вряд ли остальные что-то заметили. Во всяком случае, не отец. Ему и в голову не могло прийти искать в словах Феанаро подвох. На язык прямо просился ответ не вполне подходящий для спокойной семейной трапезы.
Но Нолофинвэ сказал лишь:
– Нашел и премного.
Пожалуй, теперь стоило бы рассказать что-нибудь занятное о последнем путешествии. Но у Нолофинвэ не было ни малейшего желания так поступать. В дороге в этот раз не случилось ничего примечательного, а о своих беседах с мудрыми он вообще мало кому рассказывал и определенно не собирался делать этого сейчас.
Поэтому Нолофинвэ предпочел заняться содержимым своей тарелки, предоставив отцу иметь дело с неудобной заминкой в разговоре. Финвэ очень не любил такие случаи, но справляться с ними умел блестяще, и под его руководством беседа потекла вполне гладко.
После обеда отец куда-то увел Феанаро. Нолофинвэ почувствовал огромное, почти неприличное, облегчение, которое хотелось смыть с себя, как грязь. Должно быть, поэтому его и потянуло к реке. Хотя, говоря откровенно, он вообще любил там бывать: в плохом настроении и в хорошем, один и в компании. Любил сидеть на берегу, любил, покачиваясь, лежать на воде, а больше всего любил плавать: рассекать водную гладь, наслаждаясь силой и легкостью своего тела, преодолевать напор реки, двигаясь вверх по течению, и чувствовать, как могучий поток становится союзником на обратном пути.
Вот и сейчас Нолофинвэ плавал до тех пор, пока по телу не разлилась легкая приятная усталость, а мысли не очистились от всякого беспокойства, потом еще долго лежал, растянувшись у кромки воды, глядя в небо и слушая голос реки. И, наконец, засобирался домой.
Еще на подходе он мог с уверенностью сказать, что Феанаро уже ушел, хотя никаких явных признаков этого не было, даже окна гостиной все еще оставались закрыты тканью. Нолофинвэ стало любопытно почему. Ноги сами понесли его в гостиную, но не тем путем, каким он в прошлый раз шел туда с Финдис, а другим, через матушкину музыкальную комнату.
Там Нолофинвэ как обычно остановился, чтобы прикоснуться к большой арфе. Она с малых лет приводила его в восторг, и он просто не мог пройти мимо без этой мимолетной ласки. Пока Нолофинвэ стоял рядом с инструментом, из гостиной донеслись голоса отца и матери.
– Приятный цвет, – сказал Финвэ. – И вообще задумка хороша. Хотя я все жду, когда же Феанаро решит объявить о помолвке. Каждый раз думаю: уж теперь-то точно скажет. Но нет, опять промолчал. А ведь они с Махтаниэн давно любят друг друга.
– Это ты видишь, что любят, – отозвалась Индис. – А сами они этого еще не поняли. Я говорила тебе прежде, супруг мой, и повторю опять: у тебя есть еще время, чтобы подготовить свадебный дар, достойный твоей будущей невестки. И лучше б впрямь подумать об этом заранее, потому что, когда они, наконец, догадаются, у них едва ли отыщется терпение, чтобы ждать намного дольше.
По голосу было слышно, что Индис улыбается.
– Склоняюсь перед твоей мудростью, о, прекрасная, – церемонно ответил Финвэ. И они оба рассмеялись.
Нолофинвэ решил, что входить сейчас ему не стоит. Вместо этого он покинул музыкальную комнату и в обход гостиной направился в мастерскую. Подвеску все еще нужно было закончить, так почему бы не теперь? По дороге он размышлял о том, что, когда полюбит кого-нибудь, обязательно сразу это поймет и не станет терять времени. Никакое предчувствие не тревожило его, на сердце снова было легко.
Название: Взвешенное решение
Автор: vinyawende
Категория: джен
Персонажи: Нолофинвэ, Финвэ, НМП из нолдор
Рейтинг: PG-13 (12+)
Жанр: общий
Размер: мини, 3367 слова
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет принадлежат Дж.Р. Р. Толкину и всем тем, кому они по закону должны принадлежать. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Размещение: только авторское. То есть автор сам разместит текст везде, где посчитает нужным.
Саммари: Валинор, 1196 год Предначальной Эпохи. Молодой Нолофинвэ выбирает поприще для приложения своих способностей. Он очень хотел бы остановиться на чем-то одном, но чем дальше, тем больше вариантов у него появляется, и один из них совсем уж неожиданный.
Предупреждение: все смерти, как и было сказано, в четвертой и пятой частях, но в данном тексте присутствуют неграфические воспоминания второстепенного персонажа о смерти и некоторых других мрачных явлениях действительности.
Примечание: 1. По одной из версий, валар пришли (с помощью Эру) к идее возвращать к жизни умерших эльфов, после того как умерла Мириэль, а до этого Намо просто собирал их в своих Чертогах. Исходя из этих сведений, можно предположить, что в Валиноре в 1196 году Древ могли быть возрожденные эльфы, причем не слишком давно возрожденные эльфы. 2. Насколько мне известно, нет точных данных о том, с какого времени Намо собирал души убитых эльфов в своих Чертогах, я предполагаю, что с 1085 года Древ (когда Оромэ обнаружил квэнди). 3. Гармония чисел – математика, свойства материи – физика.
читать дальше– Ты принял решение, я вижу, – сказал Финвэ, выслушав новость. – Но что-то все-таки тебя удручает, верно?
– Да просто сам от себя такого не ожидал.
Фраза звучала весьма туманно, Нолофинвэ не любил получать такие ответы и давать их не любил тоже, так что сразу почувствовал себя неловко. Финвэ, правда, ничего говорить не стал, только продолжал смотреть спокойно и заинересованно, словно чувствуя, а скорее, наверняка чувствуя, что сын чего-то недоговаривает.
Нолофинвэ всегда восхищался проницательностью отца и его умением читать в душах эльдар, но сейчас он предпочел бы, чтобы Финвэ этими качествами не обладал, потому что откровенность, конечно, приведет к еще большей неловкости. Нолофинвэ ведь завел этот разговор, чтобы услышать мнение отца, а не делиться своими тревогами. Тем более, тревог у него, в связи с новым решением, неожиданно оказался целый клубок, и он сам не мог сказать, где заканчивается одна и начинается другая.
Но если уж Финвэ заметил неладное, то не отступится, пока не узнает в чем дело, это точно. Поэтому Нолофинвэ счел за лучшее перестать смотреть в окно так, словно в жизни не видел Смешения Света, и все же поделиться с отцом некоторыми своими мыслями. Теми, которые проще облечь в слова.
– Наверное, это смешно, – сказал он. – Я так долго выбирал между гармонией чисел и свойствами материи. Так долго бродил по Аману, говорил с Мудрыми, и все для чего? Чтобы в последний момент все изменить и заняться делом, о котором до этого даже не помышлял. Взвешенное решение, что и говорить! Мало того, что мне не досталось никакого призвания, которое само позвало бы меня и захватило, чтоб я уже не мог отвлечься на другое... мало, что мне вечно хочется всего и сразу... теперь еще... – Нолофинвэ и не думал, что слова польются так сумбурно. Пожалуй, ему действительно хотелось высказать все это, намного больше, чем он мог предполагать.
Впрочем, закончить мысль ему не удалось, потому что его прервал внезапный смех Финвэ. Юноша посмотрел на отца с изумлением, гадая, что так некстати развеселило его.
– Прости, мой дорогой, – сказал Финвэ, справившись с приступом веселья. – Прости, что унаследовал мой неугомонный нрав, – тут он на мгновение остановился, а потом продолжал: – Но знаешь, на деле он не так уж плох. Так что признаюсь, моим извинениям недостает подлинного раскаяния.
Финвэ подмигнул сыну, и они рассмеялись вместе. Хотя смех Нолофинвэ и звучал несколько недоверчиво.
– Твой нрав? – переспросил он, успокоившись. – Ты король и интересуешься многими вещами, чтобы быть в курсе жизни своего народа. Это другое.
– Да, я король, – легко согласился Финвэ. – А если бы я не был королем, то пришлось бы мне придумать другое оправдание. Хотя, может, и не пришлось бы. Наши Мудрые, – слово "мудрые" он, как и другие Пробужденные, произносил с непередаваемой интонацией, уважительной и ироничной одновременно. – Так вот, наши Мудрые говорят, что за свою жизнь эльда может успеть узнать и перепробовать все. И в самом деле, почему нет? Здесь, в Валиноре, где нас больше не подстерегают враги и опасности, вся вечность Мира принадлежит нам. Для того я и вел сюда свой народ когда-то. Ты понимаешь меня, сынок?
Финвэ чуть подался вперед, глаза его заблестели ярче.
– Вечность принадлежит тебе! – с жаром сказал он. – Ты волен делать все, что захочешь. Все! Тебе не нужно жертвовать чем-то. Ты не скован обязанностями, не привязан к месту, ничто не уйдет от тебя, для всего в твоей жизни будет свое время, – Финвэ улыбнулся. – Когда я смотрю на тебя, на других моих детей, на всех эльдар, рожденных в Амане, я каждый раз все больше уверяюсь, что мой выбор был правильным, а риск не напрасным. Так что и ты не терзай себя сомнениями, просто живи, и все замечательно сложится.
– Должно быть, ты прав, отец, – ответил Нолофинвэ, в самом деле, ощущая, как от отцовских слов ему становится легче, однако, не будучи убежденным до конца. – Но я не чувствую, что у меня впереди вечность. Не знаю почему, мне часто мнится, что моего времени не хватит на все, чего я хочу, что мне интересно. И выбирая одно, от остального я будто отказываюсь навсегда.
– Это просто молодость, мой мальчик, – успокаивающе сказал Финвэ. – Тебе пока трудно представить, что впереди еще так много времени. Но однажды ты поймешь: времени не много, а очень много, и оно все твое для жизни и для радости. Надеюсь только, тебе никогда не покажется, что его слишком много для тебя одного... это бывает тяжело.
Последнюю фразу Финвэ произнес как–то слишком задумчиво, словно обращаясь не к сыну, а к самому себе. Тут же он спохватился, покачал головой.
– Не слушай меня, Нольо. С тобой такого никогда не случится.
Это Финвэ сказал с особым нажимом, словно хотел убедить разом и сына, и себя, и саму судьбу.
– Конечно, отец, – быстро согласился Нолофинвэ, чтобы успокоить его. Впрочем, особых усилий такой ответ не потребовал. Даже если б Нолофинвэ очень-очень постарался, вряд ли ему удалось бы вообразить себя мучащимся от избытка времени.
– Так ты считаешь, что предложение Рэнвэ стоит того, чтоб отложить все другие твои планы? – спросил Финвэ, возвращая разговор к прежней теме.
– Да, – с готовностью поддержал его Нолофинвэ. – Я раньше ни о чем таком не думал, а теперь вот не могу думать ни о чем другом. Встреча с почтенным Рэнвэ стала для меня совершенно особенной.
Подыскивая слова, чтобы лучше объяснить все отцу, Нолофинвэ обратился к своим воспоминаниям о той самой, еще совсем недавней встрече.
Тогда тоже был час Смешения Света, и по комнате, в которой принимал своего молодого гостя ученый, плыл запах травяного отвара с чабрецом и мятой. Хозяин дома в блеске золота и серебра казался беспечным и юным, едва ли не моложе, чем сам Нолофинвэ. Только странное, чуть иное чем у большинства эльдар Валинора, сияние глаз выдавало в нем Рожденного Заново.
– Благодарю, что согласился посетить мой дом, Нолофинвэ, сын Финвэ, – сказал эльда, разливая отвар по чашкам.
– Беседовать с тобой честь для меня, почтенный Рэнвэ, – ответил Нолофинвэ, стараясь, чтобы в его голосе звучала вежливость, а не чрезмерное любопытство.
В последнее время он бывал в домах многих эльдар, известных своей мудростью, но обычно сам просил о встрече и заранее знал, чего ожидать. А приглашение от почтенного Рэнвэ Нолофинвэ получил внезапно и теперь гадал, чем мог вызвать интерес столь необычного ученого.
Нолдо, который звался Рэнвэ, был известен всему Валинору, и не потому лишь, что он стал одним из первых эльфов, кто, пройдя через Чертоги Мандоса, снова обрел жизнь с помощью валар. Говорили, что когда-то, в Эндорэ, его звали иначе, и он был не знатоком трав, но славным охотником, отважным и удачливым. Однако после возрождения интереса к охоте Рэнвэ не проявлял вовсе. Сперва занялся сбором трав, а потом стал собирать еще и истории, обычные, на первый взгляд, не особенно примечательные истории из жизни эльдар, которые вряд ли могли попасть в хроники или лечь в основу песни.
Сначала на это смотрели как на чудачество одинокого эльда, ибо у Рэнвэ, единственного из всех Рожденных Заново, в Валиноре не было ни супруги, ни иных близних, ни даже старых друзей. Но вот Рэнвэ записал собранные истории, сделал несколько десятков копий получившейся книги и оставил их под навесом у входа в свой дом, чтобы каждый, кто пожелает, мог забрать книгу себе.
Эльдар любопытны и охочи до всего нового, невиданного прежде, а потому уже через час ни одной книги не осталось, а через день в Тирионе заговорили об удивительном таланте Рэнвэ, ведь из историй, которым не придавали большого значения даже те, с кем они произошли, он сумел создать цельную картину жизни, которую вели эльдар несколько десятков лет Древ назад, когда только ступили на берега Амана. Когда были заложены первые камни в основу Миндон Эльдалиэва и на Туне медленно, но верно стал расти светлый Тирион. Когда Рэнвэ был в Чертогах Мандоса и не мог ничего видеть. Тем не менее, он сумел так написать об этом времени, что все, кто читал его книги, словно заново переживали прошлое, полнее и ярче, чем оно отпечаталось в их собственных воспоминаниях.
Эльдар читали, вспоминали, смеялись от радости и плакали, тоже от радости, потому что это были воистину счастливые дни. А потом шли к Рэнвэ и благодарили его, и просили позволения сделать с его рукописей несколько копий, чтобы разделить их с друзьями. Рэнвэ охотно принимал всех, поил душистыми отварами и позволение, конечно, давал. И продолжал собирать истории.
Теперь к этому относились с гораздо большим почтением, и самого Рэнвэ стали также называть почтенным, хотя обычно так именовали Мудрых, у которых были ученики. Впрочем, ученики у Рэнвэ тоже скоро появились. Молодые эльдар, желавшие знать, как из вещей всем известных и привычных он творит свои чудеса, пришли к нему сами, и он стал передавать им знания, какие мог.
Нолофинвэ читал книги Рэнвэ и его учеников – все они были собраны в библиотеке отца – и книги эти ему нравились. Но ближе познакомиться с ученым ему пока не доводилось да и не приходило в голову.
И вот Нолофинвэ сидел перед почтенным Рэнвэ, ожидая, пока тот расскажет, для чего позвал его.
– Я много слышал о тебе, – сказал Рэнвэ.
Его гость выбрал именно этот момент, чтобы сделать глоток отвара, и только это помогло ему удержаться от того, чтобы показать всю меру своего удивления.
А Рэнвэ, тем временем, продолжал:
– Говорят, тебе интересны эльдар. Ты любишь узнавать их, узнавать, что важно для них, и ценишь все, что узнаешь.
Нолофинвэ почувствовал себя одновременно польщенным, смущенным и озадаченным.
– Что, неужели, так и говорят?
Сам он, конечно, никогда не думал о себе чего-то подобного.
– О, немного иначе, – откликнулся Рэнвэ. – Но говорят, без сомнений, именно это. Еще говорят... – тут он лукаво улыбнулся. – Но нет, не буду повторять, а то ты, чего доброго, возгордишься и выслушать не захочешь моего скромного предложения.
С этими словами он подлил в чашки еще отвара. Посмотрел в окно. Сделал движение, словно хотел встать и пройтись, но остановил себя. Нолофинвэ понял, что почтенный Рэнвэ очень взволнован, несмотря на легкость тона и спокойный вид. Ему захотелось ободрить ученого, но что сказать он не знал, поэтому просто дождался момента, когда тот снова взглянет на него, и улыбнулся.
Это, казалось, помогло Рэнвэ решиться, и он заговорил так, что Нолофинвэ сразу почувствовал: они приближаются к цели этой встречи, хоть Рэнвэ и начал издалека.
– У меня есть ученики и немало, – сказал он. – Весьма достойные и талантливые эльдар, – по тону Рэнвэ ясно было, что своими учениками он действительно гордится. – Но все же среди них не нашлось пока ни одного, которому я мог бы доверить главный свой замысел. Труд, мысль о котором не покидает меня с тех пор, как я возвратился к жизни. По правде говоря, ради этого труда я и покинул Чертоги Ожидания. Однако исполнить его сам я не смогу. У каждого есть предел сил, отпущенных ему. И эта работа много выше моих пределов.
Нолофинвэ невольно выпрямился в кресле и затаил дыхание.
– Я хочу, – продолжал Рэнвэ, – собрать книгу историй о тех квэнди, что когда-то исчезли из наших поселений на берегах Куинэн. О тех, кто нашел свою смерть в темных чащебах, в когтях чудовищ, сотворенных Черным Всадником, или в застенках его крепости, вдали от света звезд. О тех, кто был призван Мандосом, чтобы получить шанс на возрождение. И о тех, кто сгинул бесследно. Так что теперь нет никакой надежды, что они когда-нибудь возвратятся к тем, кто любил их больше всего на свете.
Взгляд Рэнвэ изменился, стал темнее и глубже, и в нем засквозила такая боль, что Нолофинвэ почувствовал, как от этого взгляда к глазам подступают слезы. Он упрямо стиснул зубы, стараясь овладеть собой. А Рэнвэ склонил голову и долго-долго сидел, глядя на свои руки, сложенные на столе. Пальцы его дрожали.
Нолофинвэ дотянулся через стол и накрыл руки старшего, теперь так очевидно, безмерно старшего, эльда своими. Рэнвэ судорожно вздохнул, потом, все еще не глядя на Нолофинвэ, заговорил тихим, глухим голосом:
– Здесь, в Блаженном краю, эльдар хранят печальные песни о прежних временах, но события, о которых там поется, всегда обрываются на границе Тьмы, за которой простирается чистый ужас, неизмеримый и неизвестный тем, кто никогда не сталкивался с ним. Все же есть те, кто знает об этом ужасе не понаслышке. И хотя ни один из них, – Рэнвэ помедлил и поправился: – из нас, не стремился к такому знанию, оно было дорого оплачено, и потому, я верю, должно быть сохранено.
Рэнвэ посмотрел прямо в лицо Нолофинвэ, высвободил свои руки из его, с силой сжал кулаки.
– Нельзя позволить себе забыть, сделать вид, что всего этого просто не было, – горячо сказал он. – Я не знаю, какая беда таится в забвениии прошлого, но чую ее, как некогда спиной мог почуять взгляд хищника, готовящегося к прыжку. Очень важно собрать это знание и сделать его открытым для всех, – Рэнвэ глубоко вздохнул, разжал кулаки и добавил гораздо спокойнее: – Впрочем, многие не согласятся со мной. Скажут, что нет смысла хранить темные воспоминания в Блаженном краю. Будут те, кто не станет вспоминать. И еще больше тех, кто не захочет знать. Но, по крайней мере, у того, кто захочет, должна быть возможность. В этом я прошу у тебя помощи, сын Финвэ. Я не предлагаю тебе легкое дело или приятное, или то, которое принесет тебе всеобщую любовь и неувядающую славу. Нет, я предлагаю тебе дело, которое должно быть сделано, и которое ты, я чувствую, сможешь сделать, как никто другой. Тебе для этого хватит силы и смелости, и доброты, и сострадания, и терпения. Так думаю я. А ты... – Рэнвэ опять вздохнул. – Ты тоже подумай. Не отказывайся сразу. Не соглашайся сразу. Подумай. А чтобы ты лучше понимал, что ждет тебя, если согласишься, я расскажу тебе сейчас свою историю.
Нолофинвэ был слишком изумлен речью Рэнвэ, чтобы ответить хоть что-нибудь, поэтому он только кивнул. И Рэнвэ начал свой рассказ.
– На свете не было, нет и никогда не будет женщины лучше и прекрасней, чем моя жена, с которой когда-то мы сочетались браком под ясными звездами у сладких вод Куинэн. Я был одним из Пробудившихся, а она – одной из первых Рожденных. Сильна была наша любовь, и троих сыновей привели мы в этот мир. В ту пору мало кто из квэнди был одарен столь многими продолжениями своего духа. В ту пору квэнди думали, что души их детей – продолжения их собственных душ, – что-то похожее на горькую усмешку послышалось в голосе Рэнвэ, но сразу же пропало. – Я любил их больше всего на свете. Они были впрямь похожи на меня, только лучше: прекрасней, сильнее, отважней, ярче горели огни их феар. Все они были охотники, как и я. Вместе мы чувствовали себя почти всесильными и без страха уходили далеко от дома, чтобы вернуться с богатыми трофеями, диковинными находками и неслыханными рассказами. Даже когда квэнди стали пропадать и появились слухи о Черном Всаднике, мы не испугались и не сделались осторожнее. Моя бедная жена так боялась за нас! Она все повторяла, что нам грозит ужасная опасность. Что нужно поберечь себя и не уходить далеко. Она и уговаривала, и плакала, и сердилась. Но мы отвечали ей, что страшно блуждать лишь поодиночке да быть застигнутыми врасплох. А уж с нами такого никогда не случится. И все же однажды случилось именно это...
К тому моменту, как Рэнвэ закончил говорить, Нолофинвэ чувствовал себя просто ужасно. Соглашаться на что бы то ни было ему совершенно не хотелось. Хотелось поскорее уйти и забыть все услышанное, как страшное видение. Но позволить себе малодушно сбежать он не мог, поэтому еще некоторое время оставался в доме Рэнвэ. А перед уходом обещал подумать и в скором времени дать ответ, про себя считая, что выговаривает отсрочку только для того, чтобы отказаться помягче.
Но пока Нолофинвэ шел по Тириону ко дворцу, мысли его снова и снова возвращались к только что услышанному. И в конце концов, едва добравшись до дома, он принялся записывать историю Рэнвэ. Для этого Нолофинвэ выбрал подчеркнуто спокойный и точный, отстраненный тон повествования, который был мало характерен для эльдар, даже для их летописей, но тут пришелся весьма кстати. Выбрал и записал все в один заход, а следующие несколько дней не только не перечитывал написанное, а даже мыслью не возвращался к нему. Не было сил.
Но все же эта история постоянно присутствовала почти незаметной тенью где-то на границе его разума. Чем бы он ни был занят, куда бы ни шел, с кем бы ни говорил… и когда сидел в саду, наблюдая, как Финдис ухаживает за столь милыми ее сердцу цветами, и когда за компанию с отцом вникал в проект разработки новой рудной жилы... Наконец, Нолофинвэ отправился к матери и попросил сыграть для него. Ее музыка, как всегда, принесла ему желанное облегчение, и он решился перечитать свои записи.
Там нашлось много бессвязного, слабого, ненужного. Нолофинвэ безжалостно вымарал все лишние слова. Потом переписал заново саму историю. Опять вымарал лишние слова, некоторые из оставшихся переставил местами. Перечитал, что получилось. Добавил немного слов. Снова перечитал. Убрал слова. Не те, что перед этим добавил. Перечитал еще раз. Понял, что смысл всего этого от него попросту ускользает. Отложил рукопись и отправился на Дорогу Грез.
Таких невнятных и тягостных снов, как в тот раз, у Нолофинвэ, пожалуй, в жизни не бывало. И он не мог вернуться к рукописи еще две недели. Потом, наконец, прочел опять, и тут же захотел еще раз все переделать, но заставил себя отказаться от этой мысли, чтобы поймать другую, более важную, которая дразнила его, проглядывая сквозь несовершенство текста и не даваясь в руки.
Все же Нолофинвэ сумел ее настичь. Текст, даже такой, каким он получился, производил сильное впечатление. Был правдивым и страшным. Но не так нестерпимо страшным и переполненным болью, как прежде, когда рассказывал сам Рэнвэ. Теперь этот ужас можно было выдержать и извлечь из него знание. То самое знание, о сохранении которого заботился Рэнвэ. А из знания, в свой черед, могли произойти понимание и мудрость.
Нолофинвэ с захватывающий ясностью понял, что предлагал ему сделать почтенный эльда, – чужую боль переплавить в новый источник мудрости для эльдар. Переплавить, конечно, пропустив через собственную душу, ведь иначе этого никак не достичь. Понял, и сердце его затрепетало, потому что он почувствовал, что не может отказаться от этого дела, которое, возможно, и не подходит ему или окажется не по плечу. Но он должен, обязательно должен попробовать.
– Я собираюсь завтра навестить почтенного Рэнвэ и сообщить ему, что готов стать его учеником, – сказал Нолофинвэ отцу, подытоживая свой рассказ, не такой эмоциональный и яркий, как его воспоминания о событиях последнего месяца, но все же весьма подробный. – Но сперва я решил рассказать об этом тебе.
– Только мне? – удивился Финвэ. – А маме?
– Я и так знаю, что она ответит, – улыбнулся Нолофинвэ. – То же, что сказал ты: если я считаю это правильным, то я должен сделать это и не сомневаться.
– А от меня ты, значит, думал услышать другое? – чуть нахмурился Финвэ.
Нолофинвэ в ответ только повел плечом.
– Я хотел узнать твое мнение о самой этой идее, – сказал он и добавил: – Но не узнал пока что.
Финвэ вздохнул.
– По правде говоря, – начал он. – Хотя я уважаю Рэнвэ и восхищаюсь тем, что после всего, что он перенес и что потерял, он нашел в себе силы снова жить, – Финвэ вздохнул еще раз. – Да-да, я слышал всю историю, – добавил он, поймав удивленный взгляд сына. – Так вот, несмотря на это, я не уверен, что ужасы, которым квэнди подверглись по вине Черного Всадника, стоит вспоминать здесь, в Блаженном краю, когда Враг пленен и более не опасен. Ведь мы шли сюда именно за тем, чтобы забыть об ужасе, начать иную жизнь в радости. Историю нашего народа хранят старые песни. В них есть память о страхе и печали, которая побуждает нас больше ценить безопасность и счастье, и память о мужестве и стойкости в горе, которая возвышает дух слушателей. Я не знаю, нужно ли больше. Не берусь угадать, станет ли память об ужасе во истину источником мудрости, или только омрачит души излишней скорбью о том, чего нельзя изменить.
Нолофинвэ не мог сказать, что не ждал такого ответа, ждал и даже опасался с самого начала, но так и не придумал толком, как он собирается переубеждать Финвэ. Все же он не мог просто молчать.
– Послушай...
– Погоди, – остановил его Финвэ и продолжал: – Я не знаю, но если ты веришь, что в этом деле благо, готов поверить и я. Если ты напишешь эту книгу, я прочту ее от первой и до последней строчки и постараюсь извлечь из нее всю мудрость, какую только смогу. Я обещаю.
– Спасибо, отец, – ответил Нолофинвэ, не зная, что еще сказать. Такое доверие очень его тронуло. Он сам доверял отцу во всем, но, признаться, не ожидал того же взамен.
– И вот еще что, – словно припомнив что-то, опять заговорил Финвэ. – Прав Рэнвэ или нет, но того, кто мог бы воплотить его трудный замысел, он искал долго и придирчиво, и если уж посчитал тебя достойным, то ты, в самом деле, более чем достойный эльда. Ты имеешь полное право собой гордиться. А я, – Финвэ широко улыбнулся. – Давно тобой горжусь. И всегда буду.
Эти слова были как свежий ветер, разгоняющий ядовитые пары сомнений, как глоток воды в час жажды, как сладчайшая музыка. Нолофинвэ показалось, что он готов взлететь, точно птица. Воистину, его отец – мудрейший из эльдар, он умеет побеждать даже те тревоги, которые другие стараются скрыть не только от него, но и от самих себя.
Продолжение следует...
Правда, когда оно будет я не знаю, на этой неделе точно нет, а там как пойдет.
Я все-таки пишу про Нолофинвэ. Правда, не один большой фик, а цикл из одиннадцати небольших фиков. Кое-что вышло в итоге не совсем таким, как я представляла себе раньше, кое-чего я раньше себе совсем никак не представляла. Где-то получается мрачнее и печальнее, где-то, наоборот, светлее и легче. И, конечно, Нолофинвэ все-таки перейдет Хэлкараксэ и сразится с Морготом, но это в конце, а до того будет еще много разного и, надеюсь, интересного.
На самом деле, будет не только Второй Дом, все представители рода Финвэ хоть немного да отметятся и, я надеюсь, не подерутся в не предусмотренных каноном местах.
Название: 11 историй о Нолофинвэ (цикл фанфиков)
Автор: vinyawende
Категория: джен, присутствует гет (канонные пейринги)
Персонажи: Нолофинвэ, Финвэ, Индис, Финдис, Фаниэль, Иримэ, Арафинвэ, Анайрэ, Финдекано, Турукано, Аракано, Арэльдэ, Эленвэ, Итарильдэ, Эрейнион, Эол, Маэглин, Феанаро, Нерданель, Майтимо, Макалаурэ, Тьелкормо, Карнистир, Куруфинвэ, Финдарато, Артаресто, Ангарато, Айканаро, Артанис, Манвэ, Намо, НМП и НЖП в больших количествах.
Рейтинг: PG-13(12+) (по наивысшему)
Жанр: общий, драма, агнст (в зависимости от конкретного текста)
Размер: макси, 48976 слов
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет принадлежат Дж.Р. Р. Толкину и всем тем, кому они по закону должны принадлежать. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Размещение: только авторское. То есть автор сам разместит текст везде, где посчитает нужным.
Саммари: Цикл рассказов о Нолофинвэ от ранней юности до гибели. Каждый текст представляет собой завершенный фик, который можно читать отдельно, но вместе они образуют более-менее цельную историю. Тексты расположены в хронологической последовательности, цикл поделен на пять частей, в зависимости от того к какому временному периоду относятся события, описанные в фиках.
Предупреждение: смерть персонажа (фактически, смерти многих персонажей согласно канону. Все в частях четвертой и пятой)
Примечение: 1 год Древ = 9,8 солнечных лет. 2. Дети Финвэ и Индис в порядке рождения: Финдис, Нолофинвэ, Фаниэль, Арафинвэ, Иримэ (есть и другие варианты, но в фике последовательность такая). 3. Годы рождения героев: 1) Из текстов Толкина: Нолофинвэ – 1190 год Предначальной Эпохи, Арафинвэ – 1230, Турукано – 1300, Финдарато – 1300, Арэльдэ – 1362, Артанис – 1362. 2) произволом автора фанфика: Финдис – 1185, Иримэ – 1265, Финдекано – 1278, Итарильдэ – 1493. 4. Имя Рэнвэ происходит от квенийского rene - память, этимологию остальных имен новых персонажей не привожу, потому что их значения не так важны для сюжета, а примечаний без того уже много.
Квэнийско-синдарские соответствия имен персонажей (просто на всякий случай):
читать дальшеНолофинвэ – Финголфин
Арафинвэ – Финарфин
Финдекано – Фингон
Турукано – Тургон
Аракано – Аргон
Арэльдэ – Арэдель
Итарильдэ – Идриль
Эрейнион – Гил-Галад
Феанаро – Феанор
Майтимо – Маэдрос
Макалаурэ – Маглор
Тьелкормо – Келегорм
Карнистир – Карантир
Куруфинвэ – Куруфин
Финдарато – Финрод
Артаресто – Ородрет
Ангарато – Ангрод
Айканаро – Аэгнор
Артанис – Галадриэль
Часть первая 1195-1196 годы Предначальной Эпохи
Название: Сын Финвэ
Автор: vinyawende
Категория: джен
Персонажи: Нолофинвэ, Финвэ, несколько НМП из нолдор
Рейтинг: PG (6+)
Жанр: общий
Размер: мини, 2134 слова
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет принадлежат Дж.Р. Р. Толкину и всем тем, кому они по закону должны принадлежать. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Размещение: только авторское. То есть автор сам разместит текст везде, где посчитает нужным.
Саммари: Валинор, середина 1195 года Предначальной Эпохи. Молодой Нолофинвэ путешествует, совершает кое-что, удивляет кое-кого и неожиданно понимает, что значит быть королем.
Примечание: 1. 1/10 года Древ - это приблизительно 1 солнечный год. 2. Второе примечание перемещено в конец фика, потому что оно слишком спойлерное.
читать дальше
Нолофинвэ не любил путешествовать один, и поэтому, покидая Тирион, всегда старался найти себе попутчиков. Чаще всего это оказывался кто-нибудь из его родичей или друзей, но время от времени случалось ему делить дорогу и с незнакомыми эльдар, если они были не против.
В таких случаях Нолофинвэ, по возможности, выбирал большие компании, где еще один путник, пусть даже сын короля Финвэ, не привлекал бы к себе лишнего внимания и мог больше слушать, чем говорить, и больше наблюдать, чем быть на виду, но при этом не оставаться в одиночестве. А при некоторой удаче, еще узнать что-нибудь интересное и сойтись со всеми поближе.
Нолофинвэ доводилось путешествовать с многочисленной группой плотников из Альквалондэ и с не такой большой группой серебряных дел мастеров оттуда же, с ваниарскими изготовителями музыкальных инструментов, с целым обозом фермеров из центральной части Валинора и со многими тирионцами самых разных занятий.
До сих пор ему везло и уже где-нибудь на втором часу пути удавалось поладить с незнакомцами по крайней мере настолько, чтобы спеть вместе пару дорожных песен и освоиться в новой компании. А к концу дороги незнакомцы становились, если не друзьями Нолофинвэ, то добрыми приятелями.
Но на этот раз он серьезно сомневался, что присоединиться к нескольким ученикам валы Ауле – молодым кузнецам – которые возвращались из Тириона в мастерскую своего наставника, было хорошей идеей. Не успев даже выйти за городские стены, они заспорили, какие сплавы больше всего подходят, чтобы удерживать чары, и вот уже несколько часов спор их не прекращался.
Симпатии разделились между золотом и серебром, с некоторым перевесом в пользу первого, и защитники двух этих мнений с жаром пытались переубедить друг друга. Или хотя бы перекричать.
Первое время Нолофинвэ боролся с желанием спросить, почему они даже не рассматривают сплавы на основе железа. Но его спутники не выглядели так, будто готовы оценить еще какую-нибудь точку зрения, и он решил не вмешиваться. Тем более, и особой уверенности в своем предположении у него не было. В конце концов, почти все, что знал о металлах, Нолофинвэ еще ребенком слышал от отца, а все, что знал о Песнях Силы, – примерно в то же время от матери.
Сейчас ему, было, пожалуй, даже жаль, что он не знает больше. Но Нолофинвэ понимал, что к моменту возвращения в Тирион, скорее всего, забудет и об этих сожалениях, и о самом вопросе, потому что его снова будет занимать множество более интересных вещей.
Аргументы, сменяя друг друга, много раз повторялись на разные лады, спор на время затихал и возобновлялся вновь, так что Нолофинвэ почти перестал к нему прислушиваться. Правда, в те моменты, когда верх начинали брать эмоции, не слушать было невозможно.
– Да тут и говорить не о чем! Золото меньше подвержено изменениям, значит, и чары оно удерживает лучше.
– Нет, это значит, что оно их принимает хуже!
– Вовсе нет! Золото пластичный металл.
– Серебро тоже. А причем здесь это?
– Золото в самом деле дольше сохраняет вложенную в него силу. Следы могут оставаться даже после переплавки!
– Что здесь хорошего! При малейшем колебании или ошибке исправить уже ничего нельзя!
– Да мы вообще не о том говорили!
– И в этом нет ничего страшного, если не совершать ошибок!
– Другое дело серебро! Оно больше подходит...
–... для тех, кто не уверен в своих знаниях и силах!
После очередного особенно горячего и, говоря по чести, особенно бессмысленного обмена репликами воцарилось молчание, но нельзя сказать, что это стало изменением к лучшему. Напряжение было до того ощутимым, что, казалось, в золотом сиянии Лаурелин пролетают красные искры. Так что Нолофинвэ был даже рад, когда из лесу справа от дороги, по которой они шли, внезапно донесся, привлекая всеобщее внимание, довольно громкий звук. Впрочем, радость исчезла, как только до него дошло, что за звук это был: рев животного, раненого или попавшего в беду.
Эльдар быстро переглянулись и устремились к источнику звука. Они обнаружили его довольно скоро: молодой олень, едва ли старше десятой части года Древ от роду, бился, пытаясь выбраться из глубокой, тесной ямы, но ему это никак не удавалось. Места было слишком мало, а края ямы были слишком крутыми, так что несчастное животное только попусту истощало силы да ранило себе ноги в кровь.
Увидев эльдар, олень заметался еще больше, не то от страха, не то, наоборот, в надежде на помощь. А они замерли у края ямы, не представляя, что делать. Конечно, о том, чтобы уйти теперь и оставить оленя мучиться дальше, речи быть не могло, но и как помочь ему молодые нолдор не знали, а потому какое-то время просто стояли, молча наблюдая за его страданиями.
– Были бы веревки, можно было б обвязать его ими и вытянуть, – сказал, наконец, Атсамо.
– Ни одной веревки у нас нет, – тут же отозвался Ниндвэ.
Атсамо и Ниндвэ были главными оппонентами в споре о золоте и серебре. На мгновение Нолофинвэ подумал, что сейчас они снова сцепятся. Но оба недавних спорщика молчали и выглядели при этом одинаково несчастными. И Нолофинвэ их хорошо понимал, он сам чувствовал себя ужасно. Веревок действительно никто с собой не захватил – трудно было предположить, что они могут понадобиться по дороге из Тириона к Валмару.
– Вот если б мы в горы шли, – словно оправдываясь, пробормотал кто-то.
Близкого жилья в округе не было, за помощью нужно было или идти вперед, или возвращаться назад. Вот только олень за это время, скорее всего, переломает себе ноги. Нолофинвэ оглядел своих спутников, втайне надеясь, что кто-то из них найдет решение проблемы. Но они только кидали друг на друга вопрошающие и растерянные взгляды, в ответ получая другие, наполовину виноватые, наполовину раздраженные, которые явно означали что-то вроде: "Я ученик валы Ауле, а не валы Оромэ, что я должен знать о спасении оленей?".
Нолофинвэ тоже не учился у Оромэ, но ощущение беспомощности, в том числе, его собственной, как ни странно, не сковывало его, а наоборот, будоражило разум, заставляло искать выход. Он снял со спины дорожную сумку, аккуратно положил ее на землю, выпрямился и сказал:
– Сейчас я спрыгну в яму и подниму оленя так высоко, как только смогу. А вы будьте готовы подхватить его.
Остальные при этих словах все как один ошарашено уставились на него, но Нолофинвэ этого уже не видел. Не давая себе времени передумать, он слегка отошел от ямы, взял разбег и прыгнул, нацелившись на небольшой клочок пространства, который оставался свободным за спиной оленя.
Приземление вышло удачным. По крайней мере, он попал точно куда хотел и смог удержаться на ногах, но дыхание все равно на какое-то время перехватило. И вдобавок к этому Нолофинвэ внезапно очень ясно осознал, что стоит на дне ямы, края которой поднимаются выше его головы: в лицо пахнуло холодом и сырой землей. Показалось, что от эльдор, оставшихся наверху, его отделяет теперь непреодолимое расстояние и они ничем не смогут ему помочь, даже голоса его не услышат.
Нолофинвэ тряхнул головой, отгоняя странную иллюзию. У него были куда более реальные затруднения: новое соседство совсем не успокоило оленя, и тот, вероятно, решил, что будет не вредно как следует стукнуть невесть откуда свалившегося эльда копытом. Нолофинвэ уклонился, про себя радуясь, что рога у этого оленя еще не выросли. Успокаивать диких зверей он не умел, а вернее сказать, никогда не пробовал, но все-таки попытался: прикрыл ладонью глаза животного и, открыв разум, как для осанвэ, подумал: "Я друг. Друг. Я помогу тебе".
Олень нетерпеливо мотнул головой и посмотрел на Нолофинвэ. На морде было написано не то недоверие, не то недоумение. Однако Нолофинвэ не стал тратить время даром, поднырнул под оленье брюхо, задержал дыхание и поднял животное на руках.
Он не мог знать, какое расстояние теперь отделяет оленя от спасения, только надеялся, что стоящие наверху сумеют дотянуться и втащить оленя к себе и что они сделают это быстро. До того как он больше не сможет удреживать свою ношу.
От напряжения уши заложило, поэтому понять, что происходит, на слух у Нолофинвэ тоже не было возможности. Да и вряд ли он много узнал бы из отрывочных восклицаний:
– Ох ты!
– Скорее!
– Давай!
– Ну!
– Разом!
С этим последним криком эльдар действительно дружно подхватили оленя и вытащили его из ямы. Едва почуяв твердую почву под ногами, олень растолкал своих спасителей и умчался прочь. Это вызвало новую волну возбужденных возгласов и нервного смеха. И теперь Нолофинвэ их слышал, но лишь как отдаленный неясный шум, на который у него не было времени отвлекаться. Он уже чувствовал, как начинают дрожать руки и ноги, и понимал: нужно вылезать из ямы как можно скорее, пока не накатила такая слабость, что останется только лечь ничком на дно и так лежать.
Стенки ямы не были совершенно гладкими, и для молодого ловкого эльда выбраться было не такой уж трудной задачей. Правда, Нолофинвэ не чувствовал себя молодым и ловким, скорее, совершенно разбитым. Но усилием воли он все же заставил себя начать карабкаться наверх.
Когда голова и плечи Нолофинвэ уже были над краем ямы, несколько пар рук поддержали его, помогая подняться. И он был за это очень благодарен, потому что силы совсем иссякли. Потом его хлопали по плечам, что-то говорили, он отвечал, вроде бы, впопад. Опять было много смеха, и Нолофинвэ смеялся со всеми. Кто-то пустил по кругу большую кожаную флягу с водой и, только когда она дошла до Нолофинвэ, он понял, насколько сильно ему хочется пить. Вода казалась изумительно вкусной, Нолофинвэ с трудом заставил себя не пить слишком много и передал флягу дальше.
Усталость и недавно пережитое напряжение давали о себе знать не только дрожью, но и странным путаницей в мыслях, словно он вдруг утратил способность отличать реальность от иллюзии. Было ли все это на самом деле? Нолофинвэ подавил побуждение заглянуть в яму, чтобы увидеть следы и удостовериться. Не хватало еще свалиться туда. В несколько необыкновенно трудных шагов он достиг ближайшего дерева, ствол которого был достаточно толстым, чтобы опереться на него спиной, опустился на землю и прикрыл глаза.
Остальные, не желая тревожить его, устроились чуть поодаль и стали переговариваться приглушенными голосами. Шепот эльфов сливался с шепотом ветра, шелестом листьев, птичьим говором и другими звуками леса в одну тихую умиротворяющую песнь, на волнах которой утомленный Нолофинвэ покачивался, как младенец в колыбели, не думая ни о чем. Пока вдруг не услышал, словно бы рядом, свой же голос, только необыкновенно звонкий и немного смешной, совсем еще детский:
– Папа, это очень трудно? Быть вождем? А королем?
Ему было тогда чуть больше года по счету Древ, он сидел с ногами на кушетке в кабинете отца и, прислонившись к теплому отцовскому боку, слушал, в который раз, рассказ о том, как нолдор пришли в Валинор. Как отец привел их в Валинор. И вот спросил. Вообще-то этот вопрос интересовал Нолофинвэ еще раньше, но спросить все не выходило. Обычно он слишком увлекался самой историей, а о вопросе вспоминал потом и думал, что уж в следующий раз обязательно его задаст. Но в следующий раз все повторялось опять. Так что он сам слегка удивился, когда наконец вовремя вспомнил.
Нолофинвэ так сильно запрокинул голову, чтобы посмотреть отцу в лицо, что даже стало неудобно шее, но он не шевелился, боясь отвести взгляд, потому что видел: отец раздумывает, что теперь стоит сказать. И уже знал, что это бывает, когда речь идет о чем-то по-настоящему сложном. Если он сейчас отвернется, отец скорее отвлечет его ласковыми словами, чем даст настоящий ответ.
Но все-таки держать голову в таком положении было неудобно. Когда Нолофинвэ уже подумал, что больше не может, Финвэ сказал серьезно:
– Иногда очень.
Нолофинвэ с облегчением переменил позу и стал ждать, пока отец добавит еще что-нибудь, но тот молчал. Тогда Нолофинвэ спросил опять:
– Когда в твоем зале Совета собирается много народу и все говорят так долго, что два раза успевает наступить и закончиться смешение света, до того как они решат разойтись, да?
Финвэ тихонько рассмеялся.
– Нет, сынок. Это, скажу по секрету, немножко утомительно, но не слишком трудно. – Он вновь посерьезнел. – Куда тяжелее бывает, если все вокруг испуганы или растеряны и никто не знает, что делать. Вот тогда кто-то должен победить свой страх и принять ответственность. Должен забыть о себе и думать о других, должен иметь ясный разум, чтобы найти лучшее решение, и силу, чтобы воплотить его. Или чтобы пытаться до самого конца. Тот, кто способен на это, и есть вождь. Или король. Не важно.
Обычно отец объяснял все ясно и просто, однако в этот раз маленький Нолофинвэ, по правде говоря, немного понял из его ответа. Но переспрашивать не стал, потому что почувствовал, что вдоль позвоночкика пробежала дрожь, как в самые захватывающие и страшные моменты отцовских рассказов.
– Но если это так сложно, почему ты захотел стать вождем, и дядя Ингвэ, и дядя Ольвэ, и твой друг Эльвэ, и... – тут Нолофинвэ остановился на мгновение, чтобы перевести дух, а потом закончил: – Вообще кто-нибудь?
– Потому что я не мог иначе. И, я думаю, ни один из нас не мог.
Нолофинвэ почувствовал, что вдоль позвоночника пробежала дрожь, не имеющая никакого отношения к теперешней усталости, а такая же, как тогда, в детстве, и открыл глаза. Все тот же лес, все те же эльдар беседуют под деревьями чуть в стороне. Свет Лаурелин еще не начал угасать. А он будто бы успел совершить дальнее путешествие и возвратиться.
Слова отца, о которых Нолофинвэ не думал много лет, вдруг поразили его, как внезапное, но драгоценное открытие. Он чувствовал одновременно восторг и горе, и сам себе не мог объяснить почему. Лишь одно он знал наверняка – теперь этих слов он уже не забудет, что бы ни случилось и сколько бы ни минуло времени. Они навсегда в его сердце.
Второе примечание:
читать дальшеОлени крупных видов к одному году могут достигать уже веса взрослой особи, а взрослая особь может весить в среднем 190 кг. Но поскольку, во-первых, речь идет об аманских эльфах, а во-вторых, физическая сила Нолофинвэ отмечена в "Сильмариллионе" как его отличительная особенность, я считаю, он мог поднять оленя и не надорваться.
Название: Приятный цвет
Автор: vinyawende
Категория: джен
Персонажи: Нолофинвэ, Финдис, Феанаро, Финвэ, Индис
Рейтинг: PG (6+)
Жанр: общий
Размер: мини, 2170 слов
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет принадлежат Дж.Р. Р. Толкину и всем тем, кому они по закону должны принадлежать. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Размещение: только авторское. То есть автор сам разместит текст везде, где посчитает нужным.
Саммари: Валинор, конец 1195 года Предначальной Эпохи. Ювелирные украшения, новейшие изобретения, братско-сестринские разговоры, теплая встреча любящих родственников.
Примечание: 1. У Индис было прозвище lirulin, что на квенья означает "жаворонок". 2. Технология создания и особенности работы феаноровых ламп полностью на совести автора фанфика и не имеют ничего общего ни с одной реально существующей наукой. 3. По одной из версий, Нолофинвэ дружил с Ульмо, и это навело меня на мысль о плавании. К тому же плавание очень полезно, оно укрепляет тело и нервную систему. 4. Махтаниэн - дочь Махтана, в данном случае, естественно, Нерданель.
читать дальшеРебенком Нолофинвэ думал, что отцовская мастерская – самое странное и загадочное место на свете. Со временем загадочности поубавилось, зато он понял, что странности и в самом деле хватает: мастерская, как будто состоящая из кусочков многих маленьких мастерских, содержала в себе инструменты и приспособления почти для каждого вида искусства, которым когда-либо интересовались нолдор. И всеми этими искусствами Финвэ действительно владел, если не блестяще, то весьма-весьма хорошо.
Нолофинвэ помнил, как они вдвоем проводили здесь многие часы. Отец рассказывал о работе с металлом, камнем, деревом, стеклом, кожей... показывал, давал пробовать, открывал секреты. Нолофинвэ обожал эти уроки, с жадностью узнавал новое, с радостью делал что-то сам, и хотя позже, повзрослев, он осознал, что ни одно из искусств, которым он учился здесь, не станет его призванием на всю жизнь, он все же был очень благодарен отцу за навыки и знания. И за воспоминания о том времени, которые они теперь разделяли. Как разделяли и эту мастерскую.
Вернее сказать, Нолофинвэ с позволения отца пользовался мастерской всякий раз, когда ему приходила охота. Случалось это довольно редко, но все же бывало. И чаще остальных его привлекал к себе "ювелирный уголок", потому что время от времени образ какой-то вещи просто возникал в его воображении и не исчезал до тех пор, пока не получал реального воплощения. Причем иногда он точно знал, для кого он делает то или другое, а иногда понимание приходило во время работы, как с тем перстнем, про который отец потом сказал, что на него можно смотреть бесконечно.
Новая подвеска сразу предназначалась для матери. Кому же как не ей мог принадлежать золотой жаворонок? Нолофинвэ проделал отверстия в тех местах, которые собирался украсить камнями, и принялся вставлять в них заранее отобранные сапфиры, небольшие, но идеально прозрачные камни насыщенно-голубого цвета.
Глаз. Клюв. Оперение распростертых крыльев и хвоста. Камни один за другим занимали отведенные им места и, наконец, заняли их все. Нолофинвэ встал, прошелся по мастерской. Все помещение заливало сияние Телпериона в его полной силе. А ведь когда он пришел сюда, было время Лаурелин.
Теперь его тело напоминало, что было бы неплохо поразмяться. А после этого и поесть чего-нибудь. Но сначала, конечно, следовало закончить работу. И навести порядок. И он сам, и отец бывали в мастерской набегами, когда их посещала особенно яркая и настойчивая идея, поэтому было очень важно, чтобы ничто не мешало приступить к ее немедленному исполнению.
Нолофинвэ вернулся к столу и оценивающе посмотрел на подвеску. Золотая птица выглядела почти живой. Казалось, она вот-вот встрепенется и улетит, только серебряное сияние блеснет разок на гранях камней, и незадачливому ювелиру не останется ничего, кроме воспоминания.
Нолофинвэ поймал себе на том, что тихонько напевает одну из любимых матушкиных песен. Настроение у него было замечательное, и вещица определенно удалась. Он собирался уже снова сесть и взяться за полировальную щетку, когда услышал у себя за спиной громкий возглас.
– Ах, вот ты где!
Нолофинвэ обернулся на голос и увидел, что в мастерскую входит Финдис.
– Здравствуй, сестра! – улыбнулся он. – Зачем я тебе понадобился?
– Отец просил тебя найти, – ответила Финдис, и, не давая ему времени задать следующий вопрос, сказала: – Братец Феанаро неожиданно решил посетить нас.
– Странно, что его так давно не было, – заметил Нолофинвэ, уже чувствуя, как его охватывает неприятное напряжение.
– Это тебя не было, когда он появлялся последние пару раз, – возразила Финдис. – И, пожалуйста, не делай так.
– Как? – удивился Нолофинвэ.
– Ты будто в ледяную воду прыгнуть собрался.
– В слишком горячую, скорее, – невесело усмехнулся Нолофинвэ.
– Ну что ты выдумываешь, – откликнулась Финдис странным, наполовину укоризненным, наполовину утешительным тоном. – Он не просто так пришел, принес что-то показать.
– В хорошем настроении, стало быть, – понял Нолофинвэ.
– Да, – подтвердила Финдис, тоже усмехаясь. – Жаль, право, что он не совершает своих открытий чаще, после них с ним гораздо легче иметь дело. По крайней мере, какое-то время.
Нолофинвэ стал брать со стола инструменты и медленно раскладывать их по местам. Он не желал признаваться Финдис или кому бы то ни было еще, что настроение Феанаро, хорошее оно или плохое, для него меняет очень мало.
По правде говоря, Феанаро вообще мог бы не тратить силы, стараясь задеть Нолофинвэ. Его присутствие само по себе напоминало о временах, когда Нолофинвэ был еще слишком мал, чтобы понять, почему старший брат никогда не будет любить его. Никогда. Что бы ни говорил отец.
В ту пору Нолофинвэ так восхищался Феанаро, так хотел быть рядом с ним, так старался ему понравиться. Всякий раз когда тот имел неосторожность оказаться в пределах его досягаемости. Что, надо признать, случалось не особенно часто. Но все равно у Нолофинвэ осталось много воспоминаний об этом. Воспоминаний, которые теперь были для него унизительны и постыдны.
– Он похвалил мои сережки, – сказала Финдис.
Нолофинвэ посмотрел на нее, чтобы узнать, о каких серьгах речь. Белое золото и черные бриллианты. Финдис они очень шли.
– Наверное, подумал, что это работа отца.
– Все равно они хороши, – настойчиво сказала Финдис.
– Я знаю, – ответил Нолофинвэ. – Иначе не стал бы дарить их тебе.
Убирать было больше нечего. Нолофинвэ взял чистый кусок ткани, протер столешницу, и сказал сестре насколько мог весело:
– Пойдем, пожалуй, а то отец подумает, что мы заблудились, и отправится искать нас обоих.
Больше чем на полпути из мастерской в гостиную Нолофинвэ понял, что оставил подвеску с инструментами, вместо того чтобы забрать ее с собой, как хотел. Это было почему-то очень обидно, хотя – Нолофинвэ отлично понимал – совершенно не важно. Он ведь все равно не собирался отдавать ее прямо сейчас.
Нужно взять себя в руки. В конце концов, Феанаро приходит сюда, чтобы навестить отца, а не чтобы отравлять жизнь Нолофинвэ. Все будет благополучно, надо только оставаться все время спокойным и приветливым. У матушки же это как-то получается. Нолофинвэ не знал как.
Вот если бы она сыграла... Но нет, Феанаро не станет слушать. Он никогда не слушает. Раньше Нолофинвэ задавался вопросом почему, но потом понял: чтобы не понравилось. Нолофинвэ знал, что его мать обладает великим музыкальным даром, и ее, наверное, очень трудно не любить, когда она играет. Наверное, так же трудно, как не любить самого Феанаро, когда он с сияющими глазами рассказывает о новом своем творении.
Погрузившись в собственные мысли, Нолофинвэ и не заметил, что они подошли к дверям гостиной, но, переступив порог, пораженно остановился. Большие окна, через которые в комнату проникал свет Древ и которые никогда, на памяти Нолофинвэ, не занавешивались, теперь были закрыты кусками плотной темной материи.
Свет все равно пробивался через ткань, так что полной темноты не было, но выглядела комната непривычно.
– Наконец-то! – улыбнулся Финвэ. – Я уж думал идти за вами.
– Нольо бывает не так просто отыскать, папа, – сказала Финдис, улыбаясь в ответ.
Пока они говорили, Нолофинвэ успел немного привыкнуть к странному освещению и убедиться, что, кроме этого, в комнате ничего не изменилось. Только появился еще какой-то завернутый в материю предмет на столе, около которого стоял Феанаро. Видимо, это и было его последнее изобретение. И этому изобретению, чтобы быть показанным во всем блеске, нужна темнота. Что ж, интересно.
Нолофинвэ кивнул в знак приветствия сперва родителям, потом Феанаро и сел. Отец с матерью ответили улыбками, Феанаро только скользнул взглядом по его лицу и обратил все внимание на свой драгоценный сверток: аккуратно размотал ткань, а затем одним движением убрал ее и отошел в сторону.
На столе стоял, излучая ровный голубой свет, огромный, искусно ограненный сапфир – так в первое мгновение показалось Нолофинвэ. Впрочем, он понял свою ошибку почти сразу: не сапфир, а кристалл горного хрусталя. Но исходящий от него свет все равно напоминал о сапфирах, а еще о небе в часы ярчайшего сияния Лаурелин. Приятный цвет. Прекрасный цвет. Нолофинвэ любил его больше всех других.
Подумалось вдруг, что Феанаро этого, скорее всего, не знает, и хорошо, что не знает. От такой мысли свет как будто слегка потускнел, Нолофинвэ поскорее отвел взгляд, чтобы не испортить себе первое, лучшее впечатление.
А тем временем Финвэ в волнении поднялся с места, подошел к Феанаро, взял его руки в свои, заговорил громко и восхищенно. Феанаро в ответ сиял не хуже своего нового светильника, явно наслаждаясь похвалой отца. Казалось, он мог бы вечно так стоять.
Нолофинвэ на мгновение закрыл глаза, отрешаясь ото всего, давая себе маленькую и, к счастью, не заметную ни для кого в полумраке возможность отдохнуть. А когда снова открыл их, увидел, что Финвэ уже отпустил Феанаро и теперь тот говорит с Финдис и Индис, точнее, выслушивает то, что говорят ему.
Нолофинвэ понимал, что тоже должен что-то сказать, и не знал что. Лампа по-настоящему его восхитила, но манера Феанаро прятать в ответах иголки давно и прочно приучила Нолофинвэ не показывать слишком сильных эмоций в присутствии брата. Даже если их вызвал именно он. Особенно если их вызвал именно он.
– Очень красиво, – наконец произнес Нолофинвэ.
Феанаро тут же принялся с большим жаром рассказывать, как полезна может быть небьющаяся и негаснущая лампа при добыче руды и других подземных работах. И Нолофинвэ, конечно, не мог не согласиться. Правда, вспомнить, чтобы Феанаро раньше говорил о том, что лампа не может ни погаснуть, ни разбиться, он тоже не мог. Но это, в конце концов, не имело значения.
Финвэ объявил пользу лампы несомненной, и, воспользовавшись наступившей паузой, спросил у Феанаро, останется ли он обедать. Феанаро ответил, что останется, и разговор плавно перетек в другое русло.
За обедом Феанаро рассказывал отцу об особом способе обработки горного хрусталя, после которого достаточно оставить кристалл на шесть часов в сиянии Тельпериона, чтобы он сам засветился голубым светом и не погас больше. Однако свет виден только в темноте, а при иных условиях горный хрусталь выглядит как обычно.
Было очень интересно, поэтому Нолофинвэ сначала заслушался, а потом глубоко задумался над тем, почему же лампа не светится в сиянии Древ, и момент, когда Феанаро неожиданно решил побеседовать именно с ним, застал его врасплох.
– Я слышал, ты много путешествуешь по Аману в поисках мудрости, и как, нашел что-нибудь?
Бесспорно, его брат был великим мастером в произнесении речей, особенно по части интонаций. В его устах фраза, которая вроде бы выражала вежливый интерес, одновременно звучала так, будто путешествовать могут только бездельники, а искать мудрость – только те, у кого нет ни капли собственной. Будто сам он никогда, ничему и ни у кого не учился, тем более, не путешествовал.
Нолофинвэ прекрасно знал, что на деле все совершенно иначе. Но от этого странным образом было не легче. Финдис, сидевшая рядом, ободряюще сжала руку Нолофинвэ, значит, она тоже поняла. Но вряд ли остальные что-то заметили. Во всяком случае, не отец. Ему и в голову не могло прийти искать в словах Феанаро подвох. На язык прямо просился ответ не вполне подходящий для спокойной семейной трапезы.
Но Нолофинвэ сказал лишь:
– Нашел и премного.
Пожалуй, теперь стоило бы рассказать что-нибудь занятное о последнем путешествии. Но у Нолофинвэ не было ни малейшего желания так поступать. В дороге в этот раз не случилось ничего примечательного, а о своих беседах с мудрыми он вообще мало кому рассказывал и определенно не собирался делать этого сейчас.
Поэтому Нолофинвэ предпочел заняться содержимым своей тарелки, предоставив отцу иметь дело с неудобной заминкой в разговоре. Финвэ очень не любил такие случаи, но справляться с ними умел блестяще, и под его руководством беседа потекла вполне гладко.
После обеда отец куда-то увел Феанаро. Нолофинвэ почувствовал огромное, почти неприличное, облегчение, которое хотелось смыть с себя, как грязь. Должно быть, поэтому его и потянуло к реке. Хотя, говоря откровенно, он вообще любил там бывать: в плохом настроении и в хорошем, один и в компании. Любил сидеть на берегу, любил, покачиваясь, лежать на воде, а больше всего любил плавать: рассекать водную гладь, наслаждаясь силой и легкостью своего тела, преодолевать напор реки, двигаясь вверх по течению, и чувствовать, как могучий поток становится союзником на обратном пути.
Вот и сейчас Нолофинвэ плавал до тех пор, пока по телу не разлилась легкая приятная усталость, а мысли не очистились от всякого беспокойства, потом еще долго лежал, растянувшись у кромки воды, глядя в небо и слушая голос реки. И, наконец, засобирался домой.
Еще на подходе он мог с уверенностью сказать, что Феанаро уже ушел, хотя никаких явных признаков этого не было, даже окна гостиной все еще оставались закрыты тканью. Нолофинвэ стало любопытно почему. Ноги сами понесли его в гостиную, но не тем путем, каким он в прошлый раз шел туда с Финдис, а другим, через матушкину музыкальную комнату.
Там Нолофинвэ как обычно остановился, чтобы прикоснуться к большой арфе. Она с малых лет приводила его в восторг, и он просто не мог пройти мимо без этой мимолетной ласки. Пока Нолофинвэ стоял рядом с инструментом, из гостиной донеслись голоса отца и матери.
– Приятный цвет, – сказал Финвэ. – И вообще задумка хороша. Хотя я все жду, когда же Феанаро решит объявить о помолвке. Каждый раз думаю: уж теперь-то точно скажет. Но нет, опять промолчал. А ведь они с Махтаниэн давно любят друг друга.
– Это ты видишь, что любят, – отозвалась Индис. – А сами они этого еще не поняли. Я говорила тебе прежде, супруг мой, и повторю опять: у тебя есть еще время, чтобы подготовить свадебный дар, достойный твоей будущей невестки. И лучше б впрямь подумать об этом заранее, потому что, когда они, наконец, догадаются, у них едва ли отыщется терпение, чтобы ждать намного дольше.
По голосу было слышно, что Индис улыбается.
– Склоняюсь перед твоей мудростью, о, прекрасная, – церемонно ответил Финвэ. И они оба рассмеялись.
Нолофинвэ решил, что входить сейчас ему не стоит. Вместо этого он покинул музыкальную комнату и в обход гостиной направился в мастерскую. Подвеску все еще нужно было закончить, так почему бы не теперь? По дороге он размышлял о том, что, когда полюбит кого-нибудь, обязательно сразу это поймет и не станет терять времени. Никакое предчувствие не тревожило его, на сердце снова было легко.
Название: Взвешенное решение
Автор: vinyawende
Категория: джен
Персонажи: Нолофинвэ, Финвэ, НМП из нолдор
Рейтинг: PG-13 (12+)
Жанр: общий
Размер: мини, 3367 слова
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет принадлежат Дж.Р. Р. Толкину и всем тем, кому они по закону должны принадлежать. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Размещение: только авторское. То есть автор сам разместит текст везде, где посчитает нужным.
Саммари: Валинор, 1196 год Предначальной Эпохи. Молодой Нолофинвэ выбирает поприще для приложения своих способностей. Он очень хотел бы остановиться на чем-то одном, но чем дальше, тем больше вариантов у него появляется, и один из них совсем уж неожиданный.
Предупреждение: все смерти, как и было сказано, в четвертой и пятой частях, но в данном тексте присутствуют неграфические воспоминания второстепенного персонажа о смерти и некоторых других мрачных явлениях действительности.
Примечание: 1. По одной из версий, валар пришли (с помощью Эру) к идее возвращать к жизни умерших эльфов, после того как умерла Мириэль, а до этого Намо просто собирал их в своих Чертогах. Исходя из этих сведений, можно предположить, что в Валиноре в 1196 году Древ могли быть возрожденные эльфы, причем не слишком давно возрожденные эльфы. 2. Насколько мне известно, нет точных данных о том, с какого времени Намо собирал души убитых эльфов в своих Чертогах, я предполагаю, что с 1085 года Древ (когда Оромэ обнаружил квэнди). 3. Гармония чисел – математика, свойства материи – физика.
читать дальше– Ты принял решение, я вижу, – сказал Финвэ, выслушав новость. – Но что-то все-таки тебя удручает, верно?
– Да просто сам от себя такого не ожидал.
Фраза звучала весьма туманно, Нолофинвэ не любил получать такие ответы и давать их не любил тоже, так что сразу почувствовал себя неловко. Финвэ, правда, ничего говорить не стал, только продолжал смотреть спокойно и заинересованно, словно чувствуя, а скорее, наверняка чувствуя, что сын чего-то недоговаривает.
Нолофинвэ всегда восхищался проницательностью отца и его умением читать в душах эльдар, но сейчас он предпочел бы, чтобы Финвэ этими качествами не обладал, потому что откровенность, конечно, приведет к еще большей неловкости. Нолофинвэ ведь завел этот разговор, чтобы услышать мнение отца, а не делиться своими тревогами. Тем более, тревог у него, в связи с новым решением, неожиданно оказался целый клубок, и он сам не мог сказать, где заканчивается одна и начинается другая.
Но если уж Финвэ заметил неладное, то не отступится, пока не узнает в чем дело, это точно. Поэтому Нолофинвэ счел за лучшее перестать смотреть в окно так, словно в жизни не видел Смешения Света, и все же поделиться с отцом некоторыми своими мыслями. Теми, которые проще облечь в слова.
– Наверное, это смешно, – сказал он. – Я так долго выбирал между гармонией чисел и свойствами материи. Так долго бродил по Аману, говорил с Мудрыми, и все для чего? Чтобы в последний момент все изменить и заняться делом, о котором до этого даже не помышлял. Взвешенное решение, что и говорить! Мало того, что мне не досталось никакого призвания, которое само позвало бы меня и захватило, чтоб я уже не мог отвлечься на другое... мало, что мне вечно хочется всего и сразу... теперь еще... – Нолофинвэ и не думал, что слова польются так сумбурно. Пожалуй, ему действительно хотелось высказать все это, намного больше, чем он мог предполагать.
Впрочем, закончить мысль ему не удалось, потому что его прервал внезапный смех Финвэ. Юноша посмотрел на отца с изумлением, гадая, что так некстати развеселило его.
– Прости, мой дорогой, – сказал Финвэ, справившись с приступом веселья. – Прости, что унаследовал мой неугомонный нрав, – тут он на мгновение остановился, а потом продолжал: – Но знаешь, на деле он не так уж плох. Так что признаюсь, моим извинениям недостает подлинного раскаяния.
Финвэ подмигнул сыну, и они рассмеялись вместе. Хотя смех Нолофинвэ и звучал несколько недоверчиво.
– Твой нрав? – переспросил он, успокоившись. – Ты король и интересуешься многими вещами, чтобы быть в курсе жизни своего народа. Это другое.
– Да, я король, – легко согласился Финвэ. – А если бы я не был королем, то пришлось бы мне придумать другое оправдание. Хотя, может, и не пришлось бы. Наши Мудрые, – слово "мудрые" он, как и другие Пробужденные, произносил с непередаваемой интонацией, уважительной и ироничной одновременно. – Так вот, наши Мудрые говорят, что за свою жизнь эльда может успеть узнать и перепробовать все. И в самом деле, почему нет? Здесь, в Валиноре, где нас больше не подстерегают враги и опасности, вся вечность Мира принадлежит нам. Для того я и вел сюда свой народ когда-то. Ты понимаешь меня, сынок?
Финвэ чуть подался вперед, глаза его заблестели ярче.
– Вечность принадлежит тебе! – с жаром сказал он. – Ты волен делать все, что захочешь. Все! Тебе не нужно жертвовать чем-то. Ты не скован обязанностями, не привязан к месту, ничто не уйдет от тебя, для всего в твоей жизни будет свое время, – Финвэ улыбнулся. – Когда я смотрю на тебя, на других моих детей, на всех эльдар, рожденных в Амане, я каждый раз все больше уверяюсь, что мой выбор был правильным, а риск не напрасным. Так что и ты не терзай себя сомнениями, просто живи, и все замечательно сложится.
– Должно быть, ты прав, отец, – ответил Нолофинвэ, в самом деле, ощущая, как от отцовских слов ему становится легче, однако, не будучи убежденным до конца. – Но я не чувствую, что у меня впереди вечность. Не знаю почему, мне часто мнится, что моего времени не хватит на все, чего я хочу, что мне интересно. И выбирая одно, от остального я будто отказываюсь навсегда.
– Это просто молодость, мой мальчик, – успокаивающе сказал Финвэ. – Тебе пока трудно представить, что впереди еще так много времени. Но однажды ты поймешь: времени не много, а очень много, и оно все твое для жизни и для радости. Надеюсь только, тебе никогда не покажется, что его слишком много для тебя одного... это бывает тяжело.
Последнюю фразу Финвэ произнес как–то слишком задумчиво, словно обращаясь не к сыну, а к самому себе. Тут же он спохватился, покачал головой.
– Не слушай меня, Нольо. С тобой такого никогда не случится.
Это Финвэ сказал с особым нажимом, словно хотел убедить разом и сына, и себя, и саму судьбу.
– Конечно, отец, – быстро согласился Нолофинвэ, чтобы успокоить его. Впрочем, особых усилий такой ответ не потребовал. Даже если б Нолофинвэ очень-очень постарался, вряд ли ему удалось бы вообразить себя мучащимся от избытка времени.
– Так ты считаешь, что предложение Рэнвэ стоит того, чтоб отложить все другие твои планы? – спросил Финвэ, возвращая разговор к прежней теме.
– Да, – с готовностью поддержал его Нолофинвэ. – Я раньше ни о чем таком не думал, а теперь вот не могу думать ни о чем другом. Встреча с почтенным Рэнвэ стала для меня совершенно особенной.
Подыскивая слова, чтобы лучше объяснить все отцу, Нолофинвэ обратился к своим воспоминаниям о той самой, еще совсем недавней встрече.
Тогда тоже был час Смешения Света, и по комнате, в которой принимал своего молодого гостя ученый, плыл запах травяного отвара с чабрецом и мятой. Хозяин дома в блеске золота и серебра казался беспечным и юным, едва ли не моложе, чем сам Нолофинвэ. Только странное, чуть иное чем у большинства эльдар Валинора, сияние глаз выдавало в нем Рожденного Заново.
– Благодарю, что согласился посетить мой дом, Нолофинвэ, сын Финвэ, – сказал эльда, разливая отвар по чашкам.
– Беседовать с тобой честь для меня, почтенный Рэнвэ, – ответил Нолофинвэ, стараясь, чтобы в его голосе звучала вежливость, а не чрезмерное любопытство.
В последнее время он бывал в домах многих эльдар, известных своей мудростью, но обычно сам просил о встрече и заранее знал, чего ожидать. А приглашение от почтенного Рэнвэ Нолофинвэ получил внезапно и теперь гадал, чем мог вызвать интерес столь необычного ученого.
Нолдо, который звался Рэнвэ, был известен всему Валинору, и не потому лишь, что он стал одним из первых эльфов, кто, пройдя через Чертоги Мандоса, снова обрел жизнь с помощью валар. Говорили, что когда-то, в Эндорэ, его звали иначе, и он был не знатоком трав, но славным охотником, отважным и удачливым. Однако после возрождения интереса к охоте Рэнвэ не проявлял вовсе. Сперва занялся сбором трав, а потом стал собирать еще и истории, обычные, на первый взгляд, не особенно примечательные истории из жизни эльдар, которые вряд ли могли попасть в хроники или лечь в основу песни.
Сначала на это смотрели как на чудачество одинокого эльда, ибо у Рэнвэ, единственного из всех Рожденных Заново, в Валиноре не было ни супруги, ни иных близних, ни даже старых друзей. Но вот Рэнвэ записал собранные истории, сделал несколько десятков копий получившейся книги и оставил их под навесом у входа в свой дом, чтобы каждый, кто пожелает, мог забрать книгу себе.
Эльдар любопытны и охочи до всего нового, невиданного прежде, а потому уже через час ни одной книги не осталось, а через день в Тирионе заговорили об удивительном таланте Рэнвэ, ведь из историй, которым не придавали большого значения даже те, с кем они произошли, он сумел создать цельную картину жизни, которую вели эльдар несколько десятков лет Древ назад, когда только ступили на берега Амана. Когда были заложены первые камни в основу Миндон Эльдалиэва и на Туне медленно, но верно стал расти светлый Тирион. Когда Рэнвэ был в Чертогах Мандоса и не мог ничего видеть. Тем не менее, он сумел так написать об этом времени, что все, кто читал его книги, словно заново переживали прошлое, полнее и ярче, чем оно отпечаталось в их собственных воспоминаниях.
Эльдар читали, вспоминали, смеялись от радости и плакали, тоже от радости, потому что это были воистину счастливые дни. А потом шли к Рэнвэ и благодарили его, и просили позволения сделать с его рукописей несколько копий, чтобы разделить их с друзьями. Рэнвэ охотно принимал всех, поил душистыми отварами и позволение, конечно, давал. И продолжал собирать истории.
Теперь к этому относились с гораздо большим почтением, и самого Рэнвэ стали также называть почтенным, хотя обычно так именовали Мудрых, у которых были ученики. Впрочем, ученики у Рэнвэ тоже скоро появились. Молодые эльдар, желавшие знать, как из вещей всем известных и привычных он творит свои чудеса, пришли к нему сами, и он стал передавать им знания, какие мог.
Нолофинвэ читал книги Рэнвэ и его учеников – все они были собраны в библиотеке отца – и книги эти ему нравились. Но ближе познакомиться с ученым ему пока не доводилось да и не приходило в голову.
И вот Нолофинвэ сидел перед почтенным Рэнвэ, ожидая, пока тот расскажет, для чего позвал его.
– Я много слышал о тебе, – сказал Рэнвэ.
Его гость выбрал именно этот момент, чтобы сделать глоток отвара, и только это помогло ему удержаться от того, чтобы показать всю меру своего удивления.
А Рэнвэ, тем временем, продолжал:
– Говорят, тебе интересны эльдар. Ты любишь узнавать их, узнавать, что важно для них, и ценишь все, что узнаешь.
Нолофинвэ почувствовал себя одновременно польщенным, смущенным и озадаченным.
– Что, неужели, так и говорят?
Сам он, конечно, никогда не думал о себе чего-то подобного.
– О, немного иначе, – откликнулся Рэнвэ. – Но говорят, без сомнений, именно это. Еще говорят... – тут он лукаво улыбнулся. – Но нет, не буду повторять, а то ты, чего доброго, возгордишься и выслушать не захочешь моего скромного предложения.
С этими словами он подлил в чашки еще отвара. Посмотрел в окно. Сделал движение, словно хотел встать и пройтись, но остановил себя. Нолофинвэ понял, что почтенный Рэнвэ очень взволнован, несмотря на легкость тона и спокойный вид. Ему захотелось ободрить ученого, но что сказать он не знал, поэтому просто дождался момента, когда тот снова взглянет на него, и улыбнулся.
Это, казалось, помогло Рэнвэ решиться, и он заговорил так, что Нолофинвэ сразу почувствовал: они приближаются к цели этой встречи, хоть Рэнвэ и начал издалека.
– У меня есть ученики и немало, – сказал он. – Весьма достойные и талантливые эльдар, – по тону Рэнвэ ясно было, что своими учениками он действительно гордится. – Но все же среди них не нашлось пока ни одного, которому я мог бы доверить главный свой замысел. Труд, мысль о котором не покидает меня с тех пор, как я возвратился к жизни. По правде говоря, ради этого труда я и покинул Чертоги Ожидания. Однако исполнить его сам я не смогу. У каждого есть предел сил, отпущенных ему. И эта работа много выше моих пределов.
Нолофинвэ невольно выпрямился в кресле и затаил дыхание.
– Я хочу, – продолжал Рэнвэ, – собрать книгу историй о тех квэнди, что когда-то исчезли из наших поселений на берегах Куинэн. О тех, кто нашел свою смерть в темных чащебах, в когтях чудовищ, сотворенных Черным Всадником, или в застенках его крепости, вдали от света звезд. О тех, кто был призван Мандосом, чтобы получить шанс на возрождение. И о тех, кто сгинул бесследно. Так что теперь нет никакой надежды, что они когда-нибудь возвратятся к тем, кто любил их больше всего на свете.
Взгляд Рэнвэ изменился, стал темнее и глубже, и в нем засквозила такая боль, что Нолофинвэ почувствовал, как от этого взгляда к глазам подступают слезы. Он упрямо стиснул зубы, стараясь овладеть собой. А Рэнвэ склонил голову и долго-долго сидел, глядя на свои руки, сложенные на столе. Пальцы его дрожали.
Нолофинвэ дотянулся через стол и накрыл руки старшего, теперь так очевидно, безмерно старшего, эльда своими. Рэнвэ судорожно вздохнул, потом, все еще не глядя на Нолофинвэ, заговорил тихим, глухим голосом:
– Здесь, в Блаженном краю, эльдар хранят печальные песни о прежних временах, но события, о которых там поется, всегда обрываются на границе Тьмы, за которой простирается чистый ужас, неизмеримый и неизвестный тем, кто никогда не сталкивался с ним. Все же есть те, кто знает об этом ужасе не понаслышке. И хотя ни один из них, – Рэнвэ помедлил и поправился: – из нас, не стремился к такому знанию, оно было дорого оплачено, и потому, я верю, должно быть сохранено.
Рэнвэ посмотрел прямо в лицо Нолофинвэ, высвободил свои руки из его, с силой сжал кулаки.
– Нельзя позволить себе забыть, сделать вид, что всего этого просто не было, – горячо сказал он. – Я не знаю, какая беда таится в забвениии прошлого, но чую ее, как некогда спиной мог почуять взгляд хищника, готовящегося к прыжку. Очень важно собрать это знание и сделать его открытым для всех, – Рэнвэ глубоко вздохнул, разжал кулаки и добавил гораздо спокойнее: – Впрочем, многие не согласятся со мной. Скажут, что нет смысла хранить темные воспоминания в Блаженном краю. Будут те, кто не станет вспоминать. И еще больше тех, кто не захочет знать. Но, по крайней мере, у того, кто захочет, должна быть возможность. В этом я прошу у тебя помощи, сын Финвэ. Я не предлагаю тебе легкое дело или приятное, или то, которое принесет тебе всеобщую любовь и неувядающую славу. Нет, я предлагаю тебе дело, которое должно быть сделано, и которое ты, я чувствую, сможешь сделать, как никто другой. Тебе для этого хватит силы и смелости, и доброты, и сострадания, и терпения. Так думаю я. А ты... – Рэнвэ опять вздохнул. – Ты тоже подумай. Не отказывайся сразу. Не соглашайся сразу. Подумай. А чтобы ты лучше понимал, что ждет тебя, если согласишься, я расскажу тебе сейчас свою историю.
Нолофинвэ был слишком изумлен речью Рэнвэ, чтобы ответить хоть что-нибудь, поэтому он только кивнул. И Рэнвэ начал свой рассказ.
– На свете не было, нет и никогда не будет женщины лучше и прекрасней, чем моя жена, с которой когда-то мы сочетались браком под ясными звездами у сладких вод Куинэн. Я был одним из Пробудившихся, а она – одной из первых Рожденных. Сильна была наша любовь, и троих сыновей привели мы в этот мир. В ту пору мало кто из квэнди был одарен столь многими продолжениями своего духа. В ту пору квэнди думали, что души их детей – продолжения их собственных душ, – что-то похожее на горькую усмешку послышалось в голосе Рэнвэ, но сразу же пропало. – Я любил их больше всего на свете. Они были впрямь похожи на меня, только лучше: прекрасней, сильнее, отважней, ярче горели огни их феар. Все они были охотники, как и я. Вместе мы чувствовали себя почти всесильными и без страха уходили далеко от дома, чтобы вернуться с богатыми трофеями, диковинными находками и неслыханными рассказами. Даже когда квэнди стали пропадать и появились слухи о Черном Всаднике, мы не испугались и не сделались осторожнее. Моя бедная жена так боялась за нас! Она все повторяла, что нам грозит ужасная опасность. Что нужно поберечь себя и не уходить далеко. Она и уговаривала, и плакала, и сердилась. Но мы отвечали ей, что страшно блуждать лишь поодиночке да быть застигнутыми врасплох. А уж с нами такого никогда не случится. И все же однажды случилось именно это...
К тому моменту, как Рэнвэ закончил говорить, Нолофинвэ чувствовал себя просто ужасно. Соглашаться на что бы то ни было ему совершенно не хотелось. Хотелось поскорее уйти и забыть все услышанное, как страшное видение. Но позволить себе малодушно сбежать он не мог, поэтому еще некоторое время оставался в доме Рэнвэ. А перед уходом обещал подумать и в скором времени дать ответ, про себя считая, что выговаривает отсрочку только для того, чтобы отказаться помягче.
Но пока Нолофинвэ шел по Тириону ко дворцу, мысли его снова и снова возвращались к только что услышанному. И в конце концов, едва добравшись до дома, он принялся записывать историю Рэнвэ. Для этого Нолофинвэ выбрал подчеркнуто спокойный и точный, отстраненный тон повествования, который был мало характерен для эльдар, даже для их летописей, но тут пришелся весьма кстати. Выбрал и записал все в один заход, а следующие несколько дней не только не перечитывал написанное, а даже мыслью не возвращался к нему. Не было сил.
Но все же эта история постоянно присутствовала почти незаметной тенью где-то на границе его разума. Чем бы он ни был занят, куда бы ни шел, с кем бы ни говорил… и когда сидел в саду, наблюдая, как Финдис ухаживает за столь милыми ее сердцу цветами, и когда за компанию с отцом вникал в проект разработки новой рудной жилы... Наконец, Нолофинвэ отправился к матери и попросил сыграть для него. Ее музыка, как всегда, принесла ему желанное облегчение, и он решился перечитать свои записи.
Там нашлось много бессвязного, слабого, ненужного. Нолофинвэ безжалостно вымарал все лишние слова. Потом переписал заново саму историю. Опять вымарал лишние слова, некоторые из оставшихся переставил местами. Перечитал, что получилось. Добавил немного слов. Снова перечитал. Убрал слова. Не те, что перед этим добавил. Перечитал еще раз. Понял, что смысл всего этого от него попросту ускользает. Отложил рукопись и отправился на Дорогу Грез.
Таких невнятных и тягостных снов, как в тот раз, у Нолофинвэ, пожалуй, в жизни не бывало. И он не мог вернуться к рукописи еще две недели. Потом, наконец, прочел опять, и тут же захотел еще раз все переделать, но заставил себя отказаться от этой мысли, чтобы поймать другую, более важную, которая дразнила его, проглядывая сквозь несовершенство текста и не даваясь в руки.
Все же Нолофинвэ сумел ее настичь. Текст, даже такой, каким он получился, производил сильное впечатление. Был правдивым и страшным. Но не так нестерпимо страшным и переполненным болью, как прежде, когда рассказывал сам Рэнвэ. Теперь этот ужас можно было выдержать и извлечь из него знание. То самое знание, о сохранении которого заботился Рэнвэ. А из знания, в свой черед, могли произойти понимание и мудрость.
Нолофинвэ с захватывающий ясностью понял, что предлагал ему сделать почтенный эльда, – чужую боль переплавить в новый источник мудрости для эльдар. Переплавить, конечно, пропустив через собственную душу, ведь иначе этого никак не достичь. Понял, и сердце его затрепетало, потому что он почувствовал, что не может отказаться от этого дела, которое, возможно, и не подходит ему или окажется не по плечу. Но он должен, обязательно должен попробовать.
– Я собираюсь завтра навестить почтенного Рэнвэ и сообщить ему, что готов стать его учеником, – сказал Нолофинвэ отцу, подытоживая свой рассказ, не такой эмоциональный и яркий, как его воспоминания о событиях последнего месяца, но все же весьма подробный. – Но сперва я решил рассказать об этом тебе.
– Только мне? – удивился Финвэ. – А маме?
– Я и так знаю, что она ответит, – улыбнулся Нолофинвэ. – То же, что сказал ты: если я считаю это правильным, то я должен сделать это и не сомневаться.
– А от меня ты, значит, думал услышать другое? – чуть нахмурился Финвэ.
Нолофинвэ в ответ только повел плечом.
– Я хотел узнать твое мнение о самой этой идее, – сказал он и добавил: – Но не узнал пока что.
Финвэ вздохнул.
– По правде говоря, – начал он. – Хотя я уважаю Рэнвэ и восхищаюсь тем, что после всего, что он перенес и что потерял, он нашел в себе силы снова жить, – Финвэ вздохнул еще раз. – Да-да, я слышал всю историю, – добавил он, поймав удивленный взгляд сына. – Так вот, несмотря на это, я не уверен, что ужасы, которым квэнди подверглись по вине Черного Всадника, стоит вспоминать здесь, в Блаженном краю, когда Враг пленен и более не опасен. Ведь мы шли сюда именно за тем, чтобы забыть об ужасе, начать иную жизнь в радости. Историю нашего народа хранят старые песни. В них есть память о страхе и печали, которая побуждает нас больше ценить безопасность и счастье, и память о мужестве и стойкости в горе, которая возвышает дух слушателей. Я не знаю, нужно ли больше. Не берусь угадать, станет ли память об ужасе во истину источником мудрости, или только омрачит души излишней скорбью о том, чего нельзя изменить.
Нолофинвэ не мог сказать, что не ждал такого ответа, ждал и даже опасался с самого начала, но так и не придумал толком, как он собирается переубеждать Финвэ. Все же он не мог просто молчать.
– Послушай...
– Погоди, – остановил его Финвэ и продолжал: – Я не знаю, но если ты веришь, что в этом деле благо, готов поверить и я. Если ты напишешь эту книгу, я прочту ее от первой и до последней строчки и постараюсь извлечь из нее всю мудрость, какую только смогу. Я обещаю.
– Спасибо, отец, – ответил Нолофинвэ, не зная, что еще сказать. Такое доверие очень его тронуло. Он сам доверял отцу во всем, но, признаться, не ожидал того же взамен.
– И вот еще что, – словно припомнив что-то, опять заговорил Финвэ. – Прав Рэнвэ или нет, но того, кто мог бы воплотить его трудный замысел, он искал долго и придирчиво, и если уж посчитал тебя достойным, то ты, в самом деле, более чем достойный эльда. Ты имеешь полное право собой гордиться. А я, – Финвэ широко улыбнулся. – Давно тобой горжусь. И всегда буду.
Эти слова были как свежий ветер, разгоняющий ядовитые пары сомнений, как глоток воды в час жажды, как сладчайшая музыка. Нолофинвэ показалось, что он готов взлететь, точно птица. Воистину, его отец – мудрейший из эльдар, он умеет побеждать даже те тревоги, которые другие стараются скрыть не только от него, но и от самих себя.
Продолжение следует...
Правда, когда оно будет я не знаю, на этой неделе точно нет, а там как пойдет.
@темы: Феанор, Индис, Финголфин, Финвэ, мои фанфики, ваниар, Финдис, новые персонажи, 11 историй о Нолофинвэ, Финвэ/Индис, Сильмариллион, нолдор
-
-
20.10.2015 в 22:05Норлин Илонвэ, ну, что можно, это ты точно права, просто не сложилось как-то в этот раз)
В общем, да, жги) Было бы интересно посмотреть на Финвэ в приближении в твоем исполнении) Я помню еще "Быстрые танцы" (кажется, так назыается?), но там он тоже показан чужими глазами и не вблизи.
"Быстрые танцы", да, но совсем маленький текст там, побольше о Финвэ в "Песня о нем", но там другое время, еще до Валинора и тоже взгляд сильно со стороны.
Так что да, надо как-нибудь зажечь))) Я попробую.
Про "Приятный цвет" не буду все цитировать, но в общем я поняла, что у тебя это все в цельный сюжет не сложилось, а слишком выделенные второстепенные детали отвлекли слишком много внимания. Буду думать, как этого избежать, потому что для меня-то по внутренним ощущениям этот текст, когда я его писала, был таким же цельным, как остальные, даже более цельным, чем третий, пожалуй.
Большое спасибо за мнение. Не скажу, что я рада, что тебе кажется, что мой текст не удался))) Но ты сказала мне то, чего до тебя никто не говорил, теперь есть над чем раскинуть мозгами, спасибо! Если еще что-то такое увидишь, опять скажи, пожалуйста.
Ага, интриги не хватает. Все мило, по-доброму, с умом, но весьма ровно.
Я вообще в сильно вканонных текстах по непосредственным сюжетам разочаровалась уже давненько (и думала, что заброшу писанину сама), когда стало очевидно, что в них едва ли можно ждать интриги или каких-то неожиданных ходов. Но тут дело вкуса, конечно))
Дело не во вканонности текста, просто я слишком увлеклась героем, его характером (на самом деле, не только главным героем, другими тоже) и фандомными стереотипами, от которых я хотела уйти. Мне важно было рассказать другую историю, без лажи и клюквы, и это, как бы и было целью, так что я увлеклась и забыла положить приманку для тех читателей, которых не очень интересуют эти герои и которых не так достали фандомные стереотипы о них.
А потом сижу удивляюсь, почему мало откликаВ общем, не прошло и года с момента завершения текста, который писался целый год, как я поняла, что в нем не такТебе спасибо за историю и за повод поразглядывать-порассуждать
-
-
20.10.2015 в 22:19побольше о Финвэ в "Песня о нем"
А, да, там же два отдельных текста. Но они у меня в одну историю сложились)
Не скажу, что я рада, что тебе кажется, что мой текст не удался)))
Но ты сказала мне то, чего до тебя никто не говорил, теперь есть над чем раскинуть мозгами, спасибо! Если еще что-то такое увидишь, опять скажи, пожалуйста.
Не за что) Конечно напишу, раз ты не против критичного взгляда со стороны)
так что я увлеклась и забыла положить приманку для тех читателей, которых не очень интересуют эти герои и которых не так достали фандомные стереотипы о них
Вканонность тоже играет роль. Потому что там, где начинает АУ/апокриф/кроссовер или еще что-то, уже есть приманка-интрига в какой бы то ни было форме.
Твоя цель понятна и знакома, у меня тоже было несколько текстов написанных с похожими мотивами. Но со временем они мне разонравились.
Насчет героев, которые не очень интересуют. Не знаю, мне кажется, Ноло не может жаловаться на недостаток популярности. Но история очень ровная и спокойная, она вызовет желание оставить отклик не у каждого.
-
-
20.10.2015 в 23:41Норлин Илонвэ, а, ясно)))
Я думаю, он мог бы получиться более удачным.
Угу, понятно.
Ну и потом вон скольким читателям понравилось, так что это только одно из мнений.
Я помню))) И я очень это ценю, уж можешь мне поверить))) Но за твое критическое мнение я уцепилась, потому что оно несколько приоткрывает для меня, как для автора, каким могли увидеть текст те, кому он не понравился, и что я могла бы сделать, чтобы такого не было.
Не за что) Конечно напишу, раз ты не против критичного взгляда со стороны)
Вканонность тоже играет роль. Потому что там, где начинает АУ/апокриф/кроссовер или еще что-то, уже есть приманка-интрига в какой бы то ни было форме.
Ну, там другие погремушки, выверт может быть таким, что к ушам не подтащишь, например.
Вообще, конечно, делать интригу и всякое такое в любом тексте - работа автора, вне зависимости от жанра, рода и прочего. Бывают тексты без особой интриги, не только в фанфикшене, в литературе тоже, у них другая цель, но при этом часть аудитории теряется. Я об этом как-то забыла, а ты напомнила.
Твоя цель понятна и знакома, у меня тоже было несколько текстов написанных с похожими мотивами. Но со временем они мне разонравились.
Понятно. Вряд ли этот текст мне когда-нибудь совсем разонравится, но, наверное, можно было круче сделать.
Насчет героев, которые не очень интересуют. Не знаю, мне кажется, Ноло не может жаловаться на недостаток популярности.
А ты много знаешь фиков (кроме моих, естественно), где он был бы занят чем-то, кроме боя с Морготом, перехода Хэлкараксэ или изображения подходищего (выиграшного) фона для Феанаро и/или ПД в целом? Я нет. Хотя я беру и англофандом тоже. И кстати, вру... в англофандоме мне попадался еще один раз вариант, где Нолофинвэ и Второй Дом служили выиграшным фоном не для Первого Дома, а для Третьего... хотя, если подумать, то и в русском фандоме попадался, и даже раньше, и даже два раза, а я как-то забывала об этом все время, ну, теперь вот вспомнила.
Но история очень ровная и спокойная, она вызовет желание оставить отклик не у каждого.
Понятно)
-
-
21.10.2015 в 10:36Но за твое критическое мнение я уцепилась, потому что оно несколько приоткрывает для меня, как для автора, каким могли увидеть текст те, кому он не понравился, и что я могла бы сделать, чтобы такого не было.
Вот и славно
Ну, там другие погремушки, выверт может быть таким, что к ушам не подтащишь, например.
Вообще, конечно, делать интригу и всякое такое в любом тексте - работа автора, вне зависимости от жанра, рода и прочего. Бывают тексты без особой интриги, не только в фанфикшене, в литературе тоже, у них другая цель, но при этом часть аудитории теряется.
Интрига в широком смысле слова. Какая-то оригинальная подача, интересный взгляд, свежие трактовки и т.д. Не в смысле "не садовник ли убийца"))
А ты много знаешь фиков (кроме моих, естественно), где он был бы занят чем-то, кроме боя с Морготом, перехода Хэлкараксэ или изображения подходищего (выиграшного) фона для Феанаро и/или ПД в целом?
Да я как-то не анализировала этот пласт фэндомного творчества))) Но твоей оценке доверяю)
-
-
21.10.2015 в 15:38Норлин Илонвэ,хм, я думаю, что все-таки в широком смысле слова это здесь есть. Нет именно в плане остросюжетности... Но если ты не поспринимаешь, значит, не воспринимаешь. Значит, не так хорошо сделано, как я думала. Но с тем, что там вообще ничего такого нет я не могу согласиться. Иначе зачем я вообще все это писала бы)))
Да я как-то не анализировала этот пласт фэндомного творчества))) Но твоей оценке доверяю)
Ну. мне одно время тоже казалось, что уж он-то вниманием не обижен, а потом я присмотрелась и поняла, что как раз-таки да, обижен. Я про это даже пост отдельный писала, еще до цикла, и там мне Лемпи в комментариях придала ускорения в сторону написать самой))) И я в итоге написала.
-
-
21.10.2015 в 15:41Но если ты не поспринимаешь, значит, не воспринимаешь.
Может и так))
Я про это даже пост отдельный писала, еще до цикла, и там мне Лемпи в комментариях придала ускорения в сторону написать самой))) И я в итоге написала.
Пост не помню, но решение самое правильное - хочешь что-то почитать, напиши сам))
-
-
21.10.2015 в 16:25А пост вот: http://vinyawende.diary.ru/p195133527.htm