Много старых драбблов по ГП и ЛоГГ

[vinyawende]

Выкладываю одним постом много старых драбблов по ГП и ЛоГГу. Я как-то обещала Б.Сокрова их выложить, если найду, вот нашла.

Драбблы по ГП когда-то писались для Harry Potter One String Fest под ником Карина Кларк, драбблы по ЛоГГ писались для LoGH One String Fest под ником Большая Синица.

Кроме драбблов, по ГП еще один мини, тоже очень небольшой. Писался опять же под ником Карина Кларк.

По ЛоГГу один драббл, в авторстве которого я постеснялась признаться на фесте (А-74).

Ничего не переделывала, даже не перечитывала, все выкладываю, как было.

ГП

З-15 Беллатрикс Блэк|Вальбурга Блэк, «Мама, ты такая дама, рисовать, тебя бы рисовать, тихонько рисовать», можно не дословно, без рейтинга.

— Белла, что случилось, моя хорошая? – Валбурга Блэк отвернулась от окна, иллюзорный вид за которым наколдовывала, и увидела притаившуюся у двери старшую племянницу.
— Ничего, — девочка была явно смущена. Казалось, она вот-вот развернется и бросится наутек. Но вместо этого она вдруг подбежала к тетке, порывисто обняла ее за талию и прошептала куда-то в складки мантии:
— Мама, ты такая дама, тебя бы рисовать, только рисовать.
Валбурга даже растерялась от неожиданности: мамой Белла начала ее называть совсем недавно, хотя прошло уже почти два года с тех пор, как они с мужем забрали к себе дочерей ее придурка братца и его мерзавки жены. А уж таких приливов нежности раньше и вовсе не случалось.
Женщина крепко обняла девочку в ответ и, наклонившись, поцеловала в волосы.
— Я люблю тебя, родная, — прошептала она.
***
Прошло еще три года, и у Валбурги и Ориона Блэков родился их собственный сын Сириус. С того времени Беллатрикс больше никогда не называла Валбургу матерью, хотя продолжала жить в доме дяди и тетки до самого замужества.

И-65 Регулус Блэк | Вальбурга Блэк, "Я уже не ребёнок".

Регулус осторожно спустился по лестнице, поравнялся с чуть приоткрытой дверью в гостиную и уже прошел мимо, когда голос матери вдруг окликнул его:

— Регулус?

Он замер, не дыша. Мужество почти покинуло его; как зачарованный, он шагнул к двери в комнату и вошел.
Валбурга Блэк сидела в кресле у гаснущего камина, и в этом освещении казалась какой-то удивительно хрупкой. У Регулуса ком встал в горле от мысли, что он сейчас уйдет и оставит ее совсем одну. Сейчас, когда она еще не оправилась после смерти отца. Но больше медлить он не мог, если не хотел не только погибнуть сам безо всякой пользы, но и подставить под удар свою семью.
— Уходишь?
— Да, мам, — и быстро, пока мать не спросила еще чего-нибудь, он подошел и крепко обнял ее.
— Мальчик мой, по-моему, ты чем-то обеспокоен, — сказала Валбурга, как только сын отстранился. – Я точно не могу тебе помочь?
— Нет. — Регулус грустно улыбнулся. — Я уже не ребенок и должен сам решать свои проблемы.

Он вышел раньше, чем она заметила в его глазах слезы, и уже через минуту распахнул дверь в каморку Кикимера.

Й-82 Рудольф Лестранж | Рабастан Лестранж «На твоём отрицательном примере».

— Если ты так не хочешь туда идти, мы с Барти справимся и вдвоем, — говорит Беллатрис, кривя губы в презрительной усмешке.
— Нет, — спокойно отвечает Рудольфус, поправляя застежку своего черного плаща. — Не хочу, чтобы тебя схватили авроры.
— Авроры? По-твоему, у меня совсем нет мозгов? — возмущается она.
— По-моему, совсем, дорогая невестка, — Рабастан появляется на пороге в плаще Пожирателя и с белой маской в руках.
— Ты с нами? — удивленно спрашивает Рудольфус, игнорируя яростный взгляд жены. — Ты же не веришь, что Логботтомы что-то знают о Лорде?
— Можно подумать, ты веришь, — Рабастан в упор смотрит на брата, и тот отводит взгляд. — Учусь на твоем отрицательном примере, братишка.

Л-1 Хелена Бонем-Картер ("RPF") | Беллатрикс Лестрейндж, "Ой не похож, ой халтура...".

До начала съемок оставалось еще несколько минут, и Хелена уже «в образе» сидела в гримерной одна. Она скорчила отражению в зеркале рожу в стиле своей героини, и отражение ответило тем же. Хелена улыбнулась. Ей нравилось играть Беллатрикс, нравилось изображать это бесшабашное, слегка дурашливое безумие, нравилось…
Она не закричала только потому, что страшный спазм сдавил горло, заставляя судорожно ловить ртом воздух.
Позади нее стояла высокая брюнетка, с когда-то красивым, а теперь изможденным лицом и ввалившимися глазами, в которых горело настоящее, совсем не смешное безумие. Она протянула к шее Хелены руку с зажатой в ней палочкой, и, водя острым кусочком дерева по гладкой коже, прошептала хриплым, давно сорванным голосом:
— Ой, не похоже… ой, халтура…
Хелена боялась шелохнуться, она не сомневалась, что Смертельное заклятие, если оно вылетит из палочки, будет не менее настоящим, чем сама палочка. Впервые в жизни она так остро почувствовала близость смерти. А дома Тим и дети… Слезы сами собой побежали по щекам, смывая грим.
Беллатрикс вдруг отвела палочку, поймала на кончик пальца одну слезинку и, поднеся палец ко рту, попробовала ее на язык. Презрительно усмехнулась, глядя на Хелену, и исчезла, будто ее и не было.
Хелена в изнеможении опустила голову на руки и разрыдалась.

М-35 Долорес Амбридж|Рубеус Хагрид. "Чертовы нюхлеры!".

Долорес Амбридж вся клокотала от ярости, и поэтому улыбалась в десять раз приторнее обычного, у Хагрида аж зубы свело от такого зрелища. Не дав ему опомниться, она завизжала прямо с порога:
— Вы за это ответите! Я этого так не оставлю! До самого министра… — она задохнулась от возмущения и замолчала.
— Эт… стряслось чой-то? – растеряно спросил Хагрид.
— Стряслось?! – опять взвизгнула Амбридж. – Да ваши чертовы нюхлеры разнесли весь мой кабинет и похитили мои украшения! Я знаю, они сделали это по вашему наущению, и вы будете отвечать!
— Да как ж так? – искренне изумился Хагрид. – Если зверушки у вас и взяли чего, так не со зла. Золото они любят очень, по природе своей, значить. Но я щас все назад принесу.
Не дождавшись от продолжавшей надрываться инспекторши ответа, Хагрид вышел через другую дверь во двор, и через несколько минут вернулся, неся в руке несколько больших, уродливых колец.
— Нашел вот, — сказал он и ссыпал их на стол.
Амбридж посмотрела на них, потом подняла глаза на Хагрида и с явным неудовольствием заметила:
— Ни одного не пропало, — после чего платком взяла их со стола, и, уже уходя, бросила:
— Чтобы нюхлеров здесь завтра же не было.
Хагрид хотел что-то ответить, но только безнадежно махнул рукой и промолчал.

М-91 Сириус Блэк|Беллатрикс Лестрейндж. Страх перед смертью. "Не бойся — если ты умрёшь, там тебя встречу я". A+,NH!

Тело Беллатрис едва успело упасть, а она уже поднималась на ноги в белом и туманном, но странно знакомом помещении. Впрочем, внимательно осмотреться ей не дали.
— Привет, кузина, — окликнул ее задорный голос, и она увидела кузена Сириуса, но не такого, каким убила его, а совсем молодого, лет двадцати.
Это почему-то ее напугало, и чтобы скрыть страх, она крикнула:
— Что ты делаешь в моей смерти? Проваливай!
Он усмехнулся:
— Совсем не изменилась! Жаль, конечно, но раз уж я твой проводник, то никак не могу проваливать без тебя. Так что давай, собирайся с духом, и пошли.
Это еще больше ее напугало, поэтому она ответила еще резче:
— Никуда я с тобой не пойду! И с какой это стати ты – мой проводник?
— А кто тебе неделю снился и говорил: «Не бойся — если ты умрёшь, там тебя встречу я!» – изумился Сириус.
— Я всякой ерунды не запоминаю! – отозвалась Беллатрис, и упрямо добавила: — Никуда с тобой не пойду!
— Пойдешь, пойдешь, — уверенно возразил Сириус. – Должен же тебя кто-то на суде защищать.
Она так удивилась, что забыла огрызнуться.
— Какая есть, а всё-таки родня, — ухмыльнулся он, шагнул к ней и протянул руку. – Пойдем.
Она попятилась назад.
— Не бойся, — серьезно и успокоительно сказал он и сам взял ее за руку.

Н-86 Сириус Блэк | бездомный котёнок «Не бойся, малыш!» (А-)

Холодный осенний дождь льет, не переставая, с самого утра, и за его шумом почти неразличимо чье-то слабое мяуканье, но огромный черный пес вскидывает голову и, втянув носом воздух, без труда находит котенка под перевернутой картонной коробкой.
Черный пушистый комочек настолько мал, что мог бы поместиться на ладони у Сириуса, будь тот в человеческом облике. Увидев гигантскую собаку, он от ужаса перестает мяукать, и лишь беззвучно открывает рот.
— Не бойся, малыш, — с усилием думает Сириус. И котенок его понимает, чувствует, что от этого пса не исходить опасность.
— Ты, похоже, совсем замерз, — снова мысленно обращается к нему Сириус, и, откинув зубами размокшую коробку, ложится рядом с котенком. Тот быстро закрывает глаза, усыпленный теплом большого тела.

ВМ-34 Питер Петтиргю|Волдеморт. "Ложечку за маму, ложечку за папу".

Собственная беспомощность приводила его в бешенство. Каждый день он позволял этому ничтожному глупцу Петтигрю поить себя с ложечки, словно младенца, чувствуя при этом жгучее унижение.
Даже стали мерещиться воспоминания из «счастливого» детства в приюте, когда ему было два, и толстая тетка в белом переднике кормила его противной холодной кашей, приговаривая:
— Ну же, Томми, ложечку за маму, ложечку за папу…
Однажды тарелка в ее руках развалилась на куски, и один осколок, отлетев, поранил ей лицо так, что весь передник залило кровью. Это был первый в его жизни всплеск магии.
Он очнулся от воспоминаний и снова увидел Петтигрю, склонившегося над ним с очередной порцией яда. Желание убить слугу прямо сейчас было таким сильным, что он уже потянулся за палочкой, но, посмотрев на свою тонкую и короткую слабую руку, передумал.
Не время, еще не время.

БО-19 Беллатрикс Лестрейндж|Красная королева ("Алиса в стране Чудес" Тима Бёртона) Ревность. "ГОЛОВУ С ПЛЕЧ!!!" Фразу одновременно произносят обе.

Разумеется, ей не было никакого дела до Шляпника, Зайца и прочих, возвращать корону Белой Королеве она тем более не собиралась, а имя Алиса раздражало ее ужасно, но раз уж она оказалась здесь, нельзя было позволить, чтобы всем распоряжалась большеголовая истеричка ростом с домовика.
А потому в Бравный день Беллатрикс надела доспехи, вышла на бой и убила чудовище.
Битва остановилась, все замерли в ожидании, но ей не было дела до всех. С мечом в руках она спустилась по каменным ступеням и подошла к трону Красной Королевы. Та, кривясь от злобы, вся подалась вперед, указывая на Беллатрис рукой и крича:
— ГОЛОВУ С ПЛЕЧ!!!
— Голову с плеч! – в свою очередь крикнула Беллатрикс и, размахнувшись, отсекла непомерно большую голову от маленького тела.
Голова покатилась, корона, зазвенев о камни, упала к ногам Беллатрикс.
— Моя королева, — выдохнул, опустившись на одно колено Красный Валет. – Как вы прекрасны! Я люблю Вас!
— Мерзкий лжец! Как смеешь ты говорить мне то, что ещё недавно говорил ей?!
Меч пронзил сердце Валета.

БО-68 Гарри Поттер / Джоан Кэтрин Роулинг (RPF). "Ну и зачем я здесь?", NH! Можно PWP.

Температура на улице достигла минимума за сколько-то там лет, а отопление в съемной квартире работало так плохо, что разумнее было бы за него не платить.
Джоан уложила Джессику, накрыв ее одеялом со своей кровати, и пошла на кухню ставить чайник. Дожидаясь, пока закипит вода, она обхватила себя руками, чтобы согреться, и закрыла глаза. Ей сразу представился Гарри, не маленький мальчик, о котором она пыталась писать, а взрослый мужчина: благородный, умный, сильный и надежный. Будь он рядом, она не чувствовала бы себя такой растерянной и слабой.
— Ну и зачем я здесь? – удивленный мужской голос нарушил ее грезы.
Она обернулась и увидела настоящего Гарри, сидящего на шаткой табуретке.
Ее усталое лицо озарилось радостью. Плевать, если она сумасшедшая, главное, сегодня не придется быть одной.

БО-71 Гарри Поттер|Драко Малфой|Блейз Забини|Рон Уизли, "Дайте мне щщщё огнев'ссски!", H!

— Ну и куда его девать? — недовольно проворчал Рон.
— Дотащим до входа в подземелья, а дальше пускай сам добирается, — предложил Гарри, поудобнее перехватывая Малфоя, который не осознавал, что его куда-то ведут, и давно упал бы, если б гриффиндорцы его не держали.
— А может, сбагрим его кому-нибудь из слизеринцев? С какой стати мы должны с ним колупаться?
— Ты же слышал Гермиону…
— Да-да, — перебил Рон. — Нельзя позволить ему пугать малышню, я староста и…
— О, Забини, — обрадовался Гарри, тащить Малфоя через пол-Хогвартса и ему вовсе не улыбалось.
— Забини! — крикнули хором Гарри и Рон.
***
Блез сам не понял, как он согласился довести Малфоя до факультетской гостиной, зато успел отлично понять, что делать этого не следовало: Малфой по-прежнему не мог идти нормально и с каждым шагом все больше напирал на своего провожатого, а потом вдруг выпрямился и крикнул:
—Дайте мне щщщё огнев'ссски!
После чего снова повис на Блезе, ухватившись за него обеими руками.
Блез от души двинул ему локтем под ребра, отцепил от себя и прислонил к стене. От боли Малфой даже слегка протрезвел.
— Пошли дальше, — зло сказал Забини. — И учти, если кто-нибудь решит, что мы обнимаемся, я тебя прокляну.

БО-88 Гермиона Грейнджер, сказка на ночь, "И жили они долго и счастливо." и "Это все как-то нерационально.", Н!

— И жили они долго и счастливо, и никому из них даже в голову не пришло, что источник, дарующий счастье вовсе и не был волшебным, — Гермиона откладывает книгу и смотрит на дочь: сна ни в одном глазу.
— А что дальше?– нетерпеливо спрашивает Рози.
— Все, милая, конец, — честно признается Гермиона.
— Это всё как-то нерационально, — Рози старательно выговаривает «взрослое» слово и выжидательно смотрит на маму.
Но та только улыбается. В детстве ей тоже все сказки казались неправдоподобными, что тут скажешь?
От двери слышится сдавленный смешок, но, когда Гермиона оборачивается, Рон не смеется, он подмигивает жене и говорит:
— Знаешь, Рози, одна Принцесса считала так же, как ты, пока однажды не полюбила всем сердцем бедного рыцаря, который был точь-в-точь Невезучий, и, хотя не было у него заржавленных доспехов, сам он был совершенно рыжий. Принцесса вышла за него замуж, и они зажили счастливо. У них родилось двое детей…
— И рыцарь узнал, что никогда не был Невезучим, — улыбаясь, заканчивает Гермиона.

Выделенный курсивом текст взят из сказки «Фонтан феи Фортуны», и сэр Невезучий тоже оттуда.

БО-188 Минерва Макгонагалл|Чеширский кот "Я сплю целый день и пьянствую целую ночь. Отчего же мне не улыбаться?" Желателен ангст.

Минерва Макгонагалл превратилась из кошки в человека и устало опустилась в кресло за письменным столом. Всю ночь она следила, чтобы вышедшие на дежурство Амикус и Алекто Кэрроу не навредили кому-нибудь из учеников, а теперь ей предстояло весь день вести уроки. Надо было прилечь хоть на полчаса, но сил дойти до кровати не было, а веки уже закрывались сами собой.
— Какая замученная! А еще кошка! – фыркнул кто-то у нее над головой.
Минерва подняла взгляд и увидела на ветках ближайшего дерева огромного полосатого кота, он смотрел на нее горящими глазами и улыбался, в прямом смысле слова, до ушей.
Улыбка была неприятной и самодовольной, как и сам кот. Минерва замахала хвостом и резко спросила:
— Чего скалишься?
— Я сплю целый день и пьянствую целую ночь. Отчего же мне не улыбаться? – всё также самодовольно ответил кот. Помолчал немного и добавил: Запомни, кошки должны жить в своё удовольствие, — с этими словами он исчез, а улыбка его осталась.
Минерва вздрогнула и проснулась.
Через четверть часа она, приняв душ и выпив три чашки кофе, стояла перед зеркалом в свежей идеально выглаженной мантии, и ничто не выдавало ночи без сна.
— Может, кошки и должны жить в своё удовольствие, а я должна жить ради своих учеников, – прошептала она.

БО-214 Пэнси Паркинсон|Драко Малфой/Гарри Поттер, "Ты идиот, да?", NH!

Пэнси Паркинсан стремительно вошла в пустой класс, где у неё должно было быть свидание с Драко, и сразу же его увидела: он стоял спиной к двери и страстно целовал зажатого между ним и стеной Поттера. Несколько секунд Пэнси стояла неподвижно, а потом развернулась и выбежала, громко хлопнув дверью.
Как раз вовремя, потому что именно в этот момент, Петрификус, наложенный на Поттера, перестал действовать, и тот вырвался, с силой оттолкнув Малфоя.
— Ты идиот, да? – крикнул он, переведя дыхание.
— Нет, но Паркинсон присосалась ко мне, как пиявка, а теперь она подумает, что я гей и встречаюсь с тобой, и отвяжется, — пояснил Малфой, поднимаясь с пола.
— Отлично! А ничего, что она подумает, что я тоже гей, и всем об этом разболтает? – со злостью спросил Гарри.
— Да, ладно, — беспечно откликнулся Малфой. – Про тебя столько всяких слухов ходит, что никто ей не поверит всё равно.

БО-227 Рон Уизли|злые фикрайтеры, Рон доказывает, почему он хороший и подходит Гермионе, Н!

Рон стоял на круглой арене, а зрители, которых собралось огромное количество, вопили и свистели, требуя доказать, что он достоин Гермионы. Каждый новый довод они встречали злобным улюлюканьем.
Рону было мерзко, и он ушел бы, но не мог сдвинуться с места, и потому все пытался их убедить:
— Слушайте, я люблю Гермиону, а она — меня. Вы должны меня отпустить. Сегодня наша свадьба.
Это сообщение, казалось, подействовало. Стало очень тихо, а потом от общей массы отделилась одна девица, и, подойдя к Рону, сказала:
— Даем тебе последний шанс. Если Гермиона сама тебя выберет – гудшип вам да любовь, а нет – свадьбы не будет. Понятно?
Он кивнул, и арена начала заполняться мужчинами: некоторые походили на его знакомых, другие были неизвестны, но все сногсшибательно красивы. Стало тесно. Рона зажало между двумя сногсшибательными Малфоями, и он не мог пошевелиться, а когда на арене появилась Гермиона в подвенечной мантии, вообще перестал дышать.
— Рон! — она сразу подбежала к нему.
— Как ты меня нашла в такой толпе?
— В толпе? Я вижу здесь только тебя!
— А я тебя! – Рон счастливо улыбнулся и поцеловал ее.
Зал, арена и все посторонние исчезли. В целом мире они были только вдвоем.

БО-257 Северус Снейп | Эйлин Снейп. Планировать убийство Тобиаса.

— Что, эта сволочь угомонилась? – резко спрашивает Северус.
— Да, отец ушел спать, — отвечает Эйлин.
— Прекрати, мне не пять лет! И мне осточертело терпеть все это! – он оборачивается, держа в руках какой-то флакон. – Вот. Я принес зелье, добавь три капли в еду или питье, и он умрет через пару недель совершенно естественной смертью.
Эйлин бледнеет и в ужасе отшатывается:
— Ты с ума сошел? Он твой отец!
— Он грязная свинья! А впрочем, я знал, что он тебе дороже меня, — усмехается и прячет флакон.
— Что ты говоришь! Ты ведь знаешь, я тебе рассказала… раньше отец был совсем другим, но когда он потерял магию…
— О! Опять эти сказочки!— его голос дрожит от отвращения. — Если уж ты вышла замуж за паршивого магла, имей силу это признать!
— Я говорю правду.
— О да! Борец со злом, а то как же! И эта «правда» нарисовалась как раз, когда ты пронюхала о моих планах! Да только поздно! Я принял Метку и не собираюсь здесь оставаться!
Он подхватывает с пола небольшую потрепанную сумку и готовится аппарировать.
— Подожди!
— Что еще?
— Я хочу, чтоб ты знал: ты всегда можешь сюда вернуться.
— Ни за что!

БО-262 Сириус Блэк | Беллатрикс Блэк, «Добрым словом и Империусом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом».

С тех пор как Сириус взял на себя заботу о своей признанной невменяемой кузине, Ремус у него еще не бывал. Волнуясь, он отпер дверь привычными заклинаниями, прокрался мимо спящих портретов и заглянул в гостиную. Сириуса там не оказалось, зато у окна сидела Беллатрикс с палитрой и мольбертом. Она была так увлечена своим занятием, что не обернулась. Ремус тихонько прикрыл дверь и пошел дальше.
Сириуса он обнаружил наверху, в комнате гиппогрифа. Поздоровавшись с обоими, ошеломленно спросил, указывая в пол:
— Как тебе это удалось?
— Понимаешь, — спокойно ответил Сириус, — добрым словом и Империусом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом.
Поглядев на ошарашенное лицо друга, он рассмеялся и сказал:
— Шучу, шучу. Просто я убедил ее, что если она будет выполнять все рекомендации целителей, ей вернут палочку, и она сможет разыскать своего Лорда.
— А ей вернут?
— Нет, конечно. Но как знать, может, она и вылечится. Правда, пока она отказывается принимать лекарства, но я что-нибудь придумаю.
— Сириус, почему ты пошел на это? У тебя ведь нет причин любить кузину.
— Точно, но в Мунго ее держать не смогли бы и отправили бы в Азкабан, а любить тамошних стражей у меня причин ещё меньше.

АР-9 Вальбурга Блэк | Дореа Поттер | Джеймс Поттер | Сириус Блэк. AU, где Ремус-волк убил Снейпа. "Вам нужно это пережить".

Шутка обернулась кошмаром. Изуродованные останки слизеринца перенесли в Больничное крыло, и теперь там сидела, беспрестанно что-то шепча, болезненного вида волшебница – его мать.
Тело Ремуса, ликвидированного, как это называли, спецами из Группы отлова, забрали утром его убитые горем родители.
Занятия были отменены, Комиссия из Министерства заперлась в кабинете Дамблдора, туда же ломились возмущенные родители, сов с письмами было не счесть…
Сириус и Джеймс сидели в оконной нише на третьем этаже.
Сириус знал: друг винит себя за то, что не успел, и все порывался сказать, что только он, Сириус, во всем виноват. Но слова не шли.
— Вот ты где, — Сириус вздрогнул, услышав голос матери. Она подошла к нему и, не сбавляя тона, принялась ругать всех подряд от идиота Дамблдора до Сириуса, тоже идиота, якшающегося с кем ни попадя.
Он молчал, и она, не дождавшись ответа, ушла еще более взвинченная.
Они продолжали сидеть.
— Мальчики! – к ним подошла мама Джеймса.
— Ма, ты тоже к Дамблдору? Не надо. Слышишь, не надо! Мы знали, все знали… — Джеймс говорил очень быстро и, похоже, не мог остановиться: — Знали… знали все… понимаешь?
Миссис Поттер обняла одной рукой сына, а другой, Сириус этого не ожидал, — самого Сириуса.
— Да, да, понимаю. Все понимаю, — шептала она. – Вам нужно это пережить, просто пережить.

АР-46 Драко Малфой|Гарри Поттер, AU, где Люциус в Азкабане после развоплощения Волдеморта, семья Малфоев почти разорена, Драко презирают как сына пожирателя. Встреча в лавке мадам Малкин или в поезде.

Бледный светловолосый мальчик в поношенной мантии показался Гарри очень одиноким и чем-то похожим на него самого, поэтому он постарался сказать как можно дружелюбней:
—Привет! Тоже едешь в Хогвартс?
Блондин обернулся, серые глаза смотрели холодно и зло.
—Да. Тебе что за дело?
Гарри слегка опешил, и, начиная чувствовать себя дураком, сказал:
—Ну, просто так…
—Я не знакомлюсь с магловскими отродьями, тем более, просто так, — ответил блондин.
Гарри, чувствуя себя еще большим дураком, чем раньше, запротестовал:
—Мои родители – волшебники, — и тут же понял, что это звучит, как будто он оправдывается. И разозлился.
— Не смеши. Были бы твои родители волшебниками, тебе бы в голову не пришло со мной знакомиться, — ответил мальчишка с такой горькой усмешкой, что Гарри уже не знал, чего чувствует больше: злости или жалости.
К счастью, в этот момент он увидел, как к магазину подходит Хагрид с двумя мороженными, и смог уйти, пробормотав напоследок:
—Ой, мне пора.

АР-54 Захария Смит/Сьюзан Боунс. AU, где магии не существует. Встреча через несколько лет после окончания школы. «Как была принципиальной дурой, так и осталась». NH!

Поцелуи на заднем сидении машины были жадными и торопливыми, но Сьюзен еще успевала думать, как странно, что первый же парень, с которым она решилась познакомиться после развода, оказался ее бывшим школьным приятелем. Захария Смит. Тогда они расстались из-за… Нет, лучше об этом не вспоминать, и так сложно отвлечься от раздражающего запаха его одеколона и суетливых прикосновений.
Он попытался расстегнуть ее кофточку, но мелкие пуговицы никак не поддавались, и она, оттолкнув его руки, сделала это сама. Лифчика Сьюзен предусмотрительно не надела, так что теперь Смит сразу увидел ее грудь.
— Вот так-то лучше, — плотоядно улыбнулся он. – А раньше ты была такой принципиальной дурой…
Ее локоть въехал ему в живот даже раньше, чем она успела подумать об этом.
— Как была принципиальной дурой так и осталась, — бросила Сьюзен в ошарашенное лицо Смита, распахнула дверцу и выскочила из машины, на ходу застегивая пуговицы.
Надо было срочно поймать такси и домой. Домой.

РО-55 Популярный в фандоме фикрайтер. Попасть в 70-е гг в Магическую Британию, выбрать сторону. А-

Она не была известным в фандоме автором (однострочники да пара коротеньких мини – вот все, что было у нее за душой), но, попав в волшебный мир, ни минуты не колебалась, на чью сторону встать. И поэтому теперь она торопливо переходила от одного раненного к другому, пытаясь вспомнить все, что успела узнать о колдомедицине, и почти физически чувствуя, как истекает отпущенный им час…
Открытый перелом… зафиксировать кости в правильном положении… легче сказать, чем сделать, учитывая, что ее собственная правая рука почти не работает…вот черт!
— Давайте помогу, — голос женщины кажется смутно знакомым.
Пару минут они сосредоточенно работают в три руки, и вот уже нога выглядит как новая, и мальчишка—семикурсник перестает глухо стонать.
Она поднимает глаза:
— Спасибо, — и невольно вскрикивает от удивления: — Вы? Здесь!
— Да, с фикрайтерами нынче происходят странные вещи, — женщина чуть улыбается.
— Нет, здесь… — не в силах говорить она обводит здоровой рукой Большой зал, полный защитников Хогвартса.
— Конечно, — ее собеседница серьезна и невозмутима. – Поймите, писать о чем-то – одно, а жить чем-то – другое.
— Да-да, я понимаю, прекрасно понимаю, — торопливо отвечает она и чувствует, как начинают пылать щеки от столь откровенной лжи. Никогда ей не понять, как можно писать о том, чем нельзя жить.

Годы не 70-ые, увы.

РО-78 Флаффер | Ангстер. Оказаться в плену у Пожирателей смерти.

— Энервейт! Черт, не сработало! Ладно, давай на носилки ее…
Нелл почувствовала, как ее плавно подняли в воздух, опустили на что-то плоское и твердое, а потом куда-то понесли. Сил пошевелиться не было, оставалось лежать и слушать.
— Кого-то нашли?
— Да, еще одна, тоже вроде магла.
— Жива?
— Еле дышит, надо в Мунго срочно.
— Сейчас отправим, только не плохо бы сперва в чувство привести, Энервейт!
— Пробовали уже, не помогает.
Нелл хотела сказать, что она в сознании, но губы и язык отказывались повиноваться. Надо постараться хотя бы открыть глаза. Всю силу воли, какая еще осталась, она вложила в это простое движение веками и тут же увидела склонившихся над ней троих людей: двух в форме Министерства Магии и одного в лимонном халате целителя. Чуть поодаль стояли носилки, целиком накрытые больничной простыней, из-под материи высовывалась только кисть руки с кольцом-цветком на пальце. Нелл закрыла глаза. Видимо, «нормальные человеческие чувства», которые собиралась пробудить в их тюремщиках та смешная девчонка, оказались запрятаны слишком глубоко.

Название: Когда память подводит
Автор: Карина Кларк
Бета: -
Категория: джен
Герои: Лициус Малфой
Рейтинг: R
Жанр: драма
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет "Гарри Поттера" принадлежат Дж.К. Роулинг. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Саммари: Непрошеные воспоминания.
Примечание: Фик написан на фест «Выше только звезды» на «Астрономической башне».
Люциус Малфой сидит на белой мраморной скамье в своем саду. Последние несколько недель он проводит здесь почти все свое время: выходит с рассветом и уходит только после того, как солнце совсем исчезнет за горизонтом. Никого из домашних это не удивляет. Что тут странного, если на пороге своего столетнего юбилея волшебник вдруг полюбил бывать на свежем воздухе? Особенно волшебник, недавно похоронивший свою жену? Ровно ничего. Так думают и его невестка, и внук (сына давно уже нет в живых), и жена внука и правнук, если только он вообще о чем-нибудь думает, кроме того чтобы целыми днями носиться на метле.
Правда же заключается в том, что Люциус вовсе не любит сада, но память в последнее время его подводит. Он уже с трудом вспоминает лицо Нарциссы, а лицо Драко забыл совсем, и ни портреты, ни колдографии не могут ему помочь, зато лица тех маглов он помнит прекрасно. И если бы только лица! Он все, что тогда было, помнит, как если бы это случилось вчера.
Обычно они собирались большой компанией, трансгрессировали в какой-нибудь магловский городок и развлекались: Крэббу с Гойлом нравились молоденькие маглянки, но остальные этим обычно брезговали, если только не перепьют; Макнейр любил, чтобы было много крови, ее вид и запах приводили его в звериный восторг; младший Малсибер применял к маглам редкие проклятия, которые выискивал заранее, предвкушая эффектное зрелище - каждый делал то, на что хватало фантазии.
Сам Люциус любил внушать страх. Вот оно, подлинное упоение силой и властью! Ни с чем не сравнимое удовольствие! Один раз он, в прямом смысле, до смерти напугал байкера, заставив его мотоцикл гоняться за ним. А как-то они всей компанией пробрались в церковь, и этот старый дурак, священник, все пытался остановить их крестным знамением…
Чаще всего, маглы сразу оказывались слишком напуганы, чтобы оказать сопротивление, а если даже пытались, то все равно ничего не успевали сделать. Но однажды они для своей охоты выбрали магла-охотника. Все были уже порядком пьяны, и это казалось очень забавным, примерно до того момента, когда на них бросились гончие, целая свора здоровенных фоксгаундов. Пока они разбирались с собаками, подоспел и хозяин с ружьем. Магл успел выстрелить лишь однажды, пуля вошла Дисгастину точно между глаз.
До этого случая они всегда выходили сухими из воды, и смерть Дисгастина их напугала, но остановиться не заставила, наоборот, они стали охотиться чаще и за раз убивали больше маглов, чем раньше. Кто предложил вести счет, Люциус не помнил, но быть «казначеем» выпало именно ему. Он действительно завел себе пергамент, куда аккуратно все записывал; когда Лорд исчез, Нарцисса сожгла его вместе с другими опасными документами, хотя и не знала что это.
Он никогда не рассказывал жене об этих развлечениях, он никому о них не рассказывал и сам не думал. Не это являлось ему в азкабанском бреду, не это он видел в кошмарах, не это заставило жалеть о сделанном когда-то выборе. Это вообще не было важно.
И вот после стольких лет он видит этих людей повсюду, во сне и наяву они глядят на него из ночной темноты, тянут к нему руки из вечерних теней, прячутся в углах комнат. Только яркий солнечный свет может на время прогнать их и ненадолго освободить его от страха, который они внушают ему.
Гаснет последний луч заката, и Люциус со вздохом поднимается, чтобы идти в дом. Еще один вечер и еще одна ночь, а завтра он снова увидит солнце. В сумерках к нему приближаются тени. Они подходят все ближе и становятся все длиннее, они заслоняют собой небо.
Нет, солнца он не увидит, никогда больше.

ЛоГГ

А-1. Адмиралы Нового Рейха. Отпуск. Кто как хотел его провести и как провел на самом деле.

Когда император Райнхард объявил, что отправляет весь свой генштаб на две недели в отпуск, они просто удивились, но когда он добавил, что этот отпуск они все должны провести в одном и том же приморском отеле, удивление стало беспредельным.
Все, даже Биттенфельд, лишились дара речи, и у всех, даже у Оберштайна, промелькнула перед глазами дикая несуразная картина: адмиралы, одетые по всей форме, лежат на пляже идеально ровным рядом. Но возразить никто не решился.
А реальность, ради разнообразия, оказалась куда милосерднее воображения.
Поскольку брать с собой кого-то для компании не было запрещено, Миттельмайер приехал с женой, Вален с сыном, а Айзенах со всем своим семейством. Вот и все, что могли сказать об этих троих остальные адмиралы. Хотя нет, по частенько раздававшимся взрывам хохота и счастливому детскому визгу обычно можно было определить, где именно расположились на этот раз Валены.
Ройенталь по приезде моментально закрутил роман, а к вечеру того же дня закрутил другой, после чего было заключено несколько пари о том, сколько он сумеет продержаться, не сбавляя темпа. Миттельмайру это бы не понравилось , но его в это время занимали совсем другие вещи.
Биттенфельд ,сразу же влившейся в ряды любителей пляжного волейбола, внезапно обрел невиданную популярность среди болельщиков, большую часть которых составляли дети до двенадцати лет и их мамочки.
Фаренхайт из любопытства совершил одно погружение с аквалангом, увлекся и с тех пор почти все время посвящал исследованию подводных красот.
Мюллер взял напрокат доску для серфинга, с которой вскоре научился управляться не хуже, чем со своим «Персивалем».
Меклингер на пляже появлялся редко, уделяя большую часть времени осмотру культурных достопримечательностей.
Оберштайн, по наблюдениям других адмиралов, на пляже вообще ни разу не был. И действительно, считая морские купания и солнечные ванны крайне не подходящим для себя занятием, он проводил дни в тишине и прохладе своего номера, в обществе книг, выбор которых в библиотеке отеля оказался на удивление хорош. Но после заката все-таки выходил гулять по берегу: дышать морским воздухом, слушать шум волн и размышлять.
Однажды, сильно задумавшись, он дошел до дикой части пляжа и увидел там Айзенахов в полном составе: они как раз собирались уходить и за сборами его не заметили. Но он все равно решил на всякий случай впредь ограничивать свои прогулки территорией отеля.
И хотя при редких встречах адмиралы не обсуждали этого между собой, в глубине души каждый из них считал, что отпуск оказался, в общем-то, хорошей идеей.

А-62. Оберштайн | Райнхард и другие. Оберштайн - учитель или воспитатель в детском саду. АУ, юмор приветствуется.

Обращаться с детьми Оберштайн не умел, иметь с ними дело не любил, а если говорить откровенно, то ему никогда и не приходилось, но отказать в просьбе женщине, у которой он уже несколько лет за очень умеренную плату снимал комнату, он не мог. Так что теперь предстояло целый день отработать воспитателем в детском саду.
Завтрак прошел относительно нормально, Оберштайн успел всего пять раз проклясть все на свете и десять раз подумать, что его голова взорвется, если этот гвалт сию секунду не прекратится.
В конце концов, нянечка унесла всю посуду, протерла столы, и дети получили возможность заняться, чем сами хотят, а Оберштайн, убедившись, что голова все еще цела, принялся за ними наблюдать.
Он сразу понял, что с девочками проблем не возникнет. Во-первых, их оказалось всего две, а во-вторых, обе они вели себя на удивление спокойно.
Одна, с длинными светлыми волосами, собрала все деревянные тренажеры по завязыванию шнурков, разложила их перед собой на столе и теперь с явным удовольствием расшнуровывала и зашнуровывала, меняя шнурки местами. Молча. Просто чудо, а не ребенок. Хотя вначале Оберштайн подумал, что она какая-то уж слишком пришибленная.
Другая, тоже светловолосая, но коротко стриженная и очень похожая на мальчика, скакала верхом на лошадке-качалке. Время от времени она громко кричала «Но! Вперед!» или, наоборот, «Тпру!», но это еще вполне терпимо.
Мальчишек было гораздо больше, и только один из них, вроде бы наполовину китаец, тихонько рассматривал книжку с картинками. Остальные поделились на две большие группы: около игрушечной железной дороги и около странной архитектурной конструкции, которая, на взгляд Оберштайна, больше всего напоминала собачью будку, но была объявлена крепостью.
В «крепостной» команде верховодил один малец, светловолосый (не брат ли какой из девчонок?) и с шилом в одном месте. Когда он объявил себя королем, Оберштайн подумал было, что тут-то и начнутся проблемы, но остальные охотно приняли этот факт и даже согласились изображать свиту.
Проблемы начались, когда другой, разноглазый, выкрикнул, что он самый сильный и ловкий рыцарь. Тут же из второй группы послышалось:
— С какой-то стати? – и вперед вышел мальчишка с копной каштановых волос и с довольно самоуверенной физиономией (впрочем, физиономии у этих двоих были одна другой под стать).
Оберштайн пожалел, что невнимательно слушал, когда квартирная хозяйка объясняла, кого как зовут. Сейчас пригодилось бы.
Окликнуть, хотя бы и без имен, Оберштайн уже никого не успел. Они сцепились, как кошка с собакой, он кинулся разнимать, и его самого чуть не сбили с ног. Но все-таки ему удалось растащить их и расставить по разным углам, откуда они тут же начали показывать язык, сперва друг другу, а потом, уже совместно, лично Оберштайну.
Он решил на это не обращать внимания, раз уж сделать ничего нельзя. Тем более, парочка их приятелей, тоже белобрысых (где их столько набрали-то!), смотрели друг на друга, мрачно насупившись. Пока Оберштайн сверлил их обоих внимательным и грозным взглядом, чтоб даже не думали драться, две мальчишеские группы как-то незаметно распались, перемешались, и новая драка не заставила себя ждать.
Слово за слово, и вот уже двое швыряют друг в друга пластмассовые кубики, оба кубика попадают прямиком в голову третьему мальчишке, расположившемуся на ковре с несколькими машинками.
Черт! Оберштайн бросился туда, присел перед мальчишкой на корточки и спросил зачем-то:
— Как тебя зовут?
— Адальберт, — тихо ответил тот, в глазах у него стояли слезы, но он не плакал.
Оберштайн кивнул и перешел к более насущным вопросам.
Когда он разговаривал с Адальбертом, помогал ему подняться, усаживал на диван, давал попить воды и все такое, маленькие бандиты вели себя смирно, как будто чувствовали, что дело серьезное. Но как только незадачливые кубикометатели заняли оставшиеся свободные углы, все вернулись к своим делам, то есть, принялись сходить с ума, кто во что горазд.
Какой-то рыжий худой и юркий пацаненок подкрался к длинноволосой девочке и дернул ее за эти самые волосы. С другого конца комнаты к нему тут же двинулись недавний «король» и его «оруженосец» (еще один рыжий, но оттенок другой).
Третью за последний час драку Оберштайну все же удалось предотвратить. Свободных углов не осталось, да вроде, и ставить туда этих пока не за что, поэтому их он усадил за стол, не слишком близко.
Но стоило только ему отойти, и друзья-приятели оказались рядом. Он сделал им замечание, они неохотно расселись, как он велел.
После этого Оберштайн вернулся к своему (хотя бы на этот день) столу, и тут же к нему подошел мальчик с волосами, чересчур длинными для мальчика.
— А можно порисовать? – спросил он.
Вопрос поставил Оберштайна в тупик.
— Воспитательница разрешает нам рисовать, — продолжал мальчик, — и бумагу дает, и карандаши. Они вон в том ящике лежат.
Он пальцем показал нужный ящик. Оберштайн заглянул туда почти с опаской: внутри действительно были бумага и цветные карандаши. Он вынул пачку листов и столько карандашей, сколько смог захватить за раз, и протянул мальчишке.
Ответом ему был удивленный взгляд, и это могло означать только одно – обычно бывает не так. Но Оберштайну уже все равно, по правде говоря, он бы сейчас что угодно отдал за пять минут тишины и покоя.
Мальчик пробормотал:
— Спасибо, — и наконец отошел.
Оберштайн видел, как он аккуратно положил бумагу и карандаши в центр «детского» стола, потом взял себе один листок, выбрал, какие цвета ему нужны, и принялся рисовать.
Как ни странно, художественными принадлежностями заинтересовались и другие, сначала те, кто уже сидел за столом, потом те, кто играл неподалеку, наконец, почти вся группа увлеченно шуршала листами и скрипела грифелями.
Тут Оберштайну пришло в голову, что «арестантов» из углов пора отпускать, стоять они уже устали, это было ясно хотя бы потому, что никто не показывал язык и не корчил рож.
Пока эти четверо наперегонки бежали к столу, Оберштайн посмотрел на часы. До конца дня оставалось еще очень много времени.

А-72. Оскар фон Ройенталь. Будучи десантником, в бою лишился правого глаза. "Протез какого цвета вы предпочитаете?" АУ, NH, A+ Третье исполнение (Разговор с врачом, отказ от протеза)

— Просто замечательно, — неизвестно чему радуется доктор, разглядывая дыру, зияющую на месте правого глаза.
Всегда такого ненавистного, но, как оказалось, такого привычного карего глаза.
— Заживает хорошо, — уточняет он, видимо, уловив что-то в выражении лица лейтенанта фон Ройенталя. – В остальном ваше здоровье уже полностью восстановлено, так что протезирование можно провести на следующей неделе. Эта операция абсолютно безопасна, а электронный искусственный глаз, как я уже имел честь вам сообщить, по форме и функциям целиком повторяет натуральный. Вы быстро привыкнете к имплантату, и не будете испытывать никаких неудобств. Остается уточнить только один вопрос, — доктор на секунду замолкает, явно смущенный, затем все же договаривает: Протез какого цвета вы хотите?
Да, наверное, нечасто ему приходится задавать пациентам такие вопросы.
— Никакого, — твердо отвечает Ройенталь.
Похоже, получать такие ответы ему приходится еще реже.
— Что? — доктор даже слегка подскакивает на месте от удивления и возмущения. – Да вы с ума сошли!
В другой ситуации Ройенталь ответил бы на подобное заявление ударом, но не бить же человека, который спас ему жизнь и второй, теперь единственный, глаз.
А доктор и так уже белее своего халата. Оскорбить дворянина, офицера… Кажется, он готов в ужасе выскочить из палаты, но быстро берет себя в руки, заговаривает мягким, увещевательным тоном. Говорит что-то о компенсации увечья, о внешней незаметности протеза (снова!), наконец, о том, что с одним глазом возможность обзора резко сокращается.
Ройенталь тем временем вспоминает мерзкие мертвые стекляшки, похожие на настоящие глаза не больше, чем булыжники на драгоценные камни… микросхемы и провода… засовывать это внутрь… а как великолепно эти штуки умеют выходить из строя в самый неподходящий момент… он прочитал… благо, один глаз имеется. Поле обзора действительно сократилось, но привыкнуть можно ко всему. Из армии его не спишут и без протеза.
Повязку можно к форме подобрать. Или с гербом, но за это загребут на гаупвахту. Черная определенно лучше.
— Доктор, я принял решение. И хватит об этом.

А-74.Оскар Ройенталь/Эва Миттермайер "Все женщины одинаковы" А+, АУ

Наверное, у всех бывают в жизни дни, когда хочется или прикончить кого-нибудь, или напиться вдрызг, или даже то и другое вместе. Для Оскара фон Ройенталя именно таким днем каждый раз становилась годовщина смерти его матери. Он был уверен, что не испытывает к этой женщине любви и не тоскует о ней, по крайней мере, с тех пор как окончательно вырос, но забыть о дате не мог все равно.
Правда, последние несколько лет ему везло: дважды на это время выпадали активные боевые действия, а если этого не случалось, Миттельмайер всегда оказывался готов без лишних вопросов разделить с другом вечер и любое количество крепкого алкоголя.
Но, видно, пришло время расплатиться за былую удачу. Мало, что его угораздило застрять на Одине безо всякого дела, пока Миттельмайер болтался где-то в другой части Галактики, так он еще зачем-то обмолвился в офицерском клубе, что у него сегодня свидание, и этим лишил себя возможности напиться хотя бы в компании сослуживцев.
Мелькнула мысль в самом деле подцепить кого-нибудь на ночь, но Ройенталь сразу ее прогнал: сегодня только виски. И плевать, что он ненавидит пить один.
***
К концу второй бутылки способность мыслить более менее здраво угасла, и все дальнейшее разделилось на то, чего он не был в состоянии вспомнить, и на то, что от всей души хотел бы забыть.
Ему точно удалось выйти из бара на своих ногах и добраться до дома. Но почему-то не своего, а Миттельмайера. Черт знает, что его туда понесло.
Он помнил только, как долго стучал, прежде чем дверь наконец открылась, и вышла Эва Миттельмайер, растрепанная, наспех одетая и очень встревоженная.
-Адмирал Ройенталь? Что-то случилось? Что-то с Вольфом? Почему вы молчите? – в голосе удивление, испуг, потом почти паника.
Он сказал что-то. Кажется, успокоил ее… или наоборот… Эва впустила его в дом, она не поняла, насколько он пьян, иначе, наверное, не сделала бы этого.
Он оставил плащ в прихожей прошел в гостиную и сел в кресло. Почему-то отчетливей всего отложилось в памяти именно это: он сидел, не то что сгорбившись, а как-то странно скорчившись: локти упирались в колени, лоб – в сложенные замком руки.
Эва стояла где-то справа, у двери в комнату, и молча смотрела на него. Это длилось долго… или недолго. Затем послышались легкие шаги, и вот она уже была совсем рядом.
- Адмирал? Вам плохо? Я могу чем-нибудь помочь? – Она наклонилась к нему, пытаясь заглянуть в лицо.
И в этот момент случилось… черт знает что. Подействовал ли на него какой-то жест, звук голоса или, может быть, запах женского тела, Ройенталь не знал, просто вдруг, в один миг, его охватил небывалый азарт обладания. Одним резким движением он схватил Эву за руку и притянул к себе.
- Что вы делаете! Пустите! – она сильно рванулась, но шансов против его хватки у нее не было никаких.
И тут ей повезло, вернее, им обоим сказочно повезло: в своих беспорядочных попытках освободиться Эва толкнула кресло, и оно завалилось на спинку, увлекая за собой Ройенталя; падая, тот машинально отпустил свою пленницу, и она метнулась вон из комнаты.
Он быстро вскочил и бросился следом. Ноги держали его нетвердо, в ушах шумело, но чутье охотника вело вперед… по длинному темному коридору, туда, где из щели под кухонной дверью пробивался свет.
- Надо остановиться, это же Эва! Эва Миттельмайер! – произнес в голове чей-то голос. Его собственный голос, только какой-то странный, непривычно растерянный и робкий.
- Вздор! Все женщины одинаковые! – резко перебил его другой, полный холодной ярости, привычный, под его шепот Ройенталь множество раз одевался по утрам, готовясь без сожалений уйти от очередной ночной подружки. – Ей еще и понравится!
Было в этом что-то жутко неправильное. Неправильное, хотя бы потому, что не обычное: его женщины всегда сами хотели того, что происходило, часто даже больше, чем он, а тут… Ройенталь потряс головой, надеясь хоть чуть-чуть привести мысли в порядок, но лучше не стало.
Проклятый коридор между тем кончился, оставалось лишь толкнуть дверь и войти … Так он и поступил. От света пришлось сощуриться, но Эву он увидел сразу: она стояла лицом к нему у разделочного стола.
Окажись у нее нож, все было бы ясно. За годы в тяжелой пехоте у Ройенталя выработалась стойкая реакция на оружие – отобрать. Но Эва держала в руках кастрюлю, и, прежде чем он сообразил что к чему, ему на голову полилась холодная вода, потом по лицу проехало что-то тоже холодное, но твердое и скользкое…
Дальше он помнил и осознавал все очень четко, как будто кто-то в его мозгу нажал кнопку «Включить». Он стоял посреди кухни Миттельмайеров, с лица и волос на мундир капала вода, на полу валялся кусок сырого полуразмороженного мяса, Эвы, к счастью, не было видно… наверное, она опять убежала.
На деревянных ногах Ройенталь добрел до стула и рухнул на него. Было противно и холодно, так холодно, что застучали зубы. Он стиснул челюсти, и звук прекратился, но подбородок все еще продолжал дрожать.
Надо было встать и уйти — теперь он, конечно, не имел права и минуты оставаться в этом доме — но сил на это никак не находилось. И он все сидел и сидел. Через некоторое время в коридоре послышались шаги, потом кто-то осторожно заглянул в кухню. Ройенталь не повернулся на звук и вскоре опять услышал шаги, уже удаляющиеся. Это, несомненно, была Эва, больше некому.
Хорошо, что она не вошла. Он не мог бы заставить себя даже взглянуть ей в глаза. Да это и не нужно ни ему, ни, тем более… додумать эту мысль он не успел, потому что Эва вернулась. Протиснулась в дверь с каким-то прямоугольным черным ящиком в руках.
- Кажется, вам уже лучше, - голос звучал как-то слишком нормально, так что сразу становилось ясно, сколько к этому приложено усилий, но Ройенталь почти не заметил, он был поражен тем, что она вообще с ним заговорила, удар ящиком по голове удивил бы его меньше.
Смысл слов доходил очень медленно. Они никак не желали связываться с действительностью. Лучше? Что это значит? Ему никогда еще не было так плохо, так тошно, никогда он не ненавидел себя сильнее. Лучше?.. Луч…
В конце концов, он вынужден был поднять глаза и переспросить:
- Что? – получился задушенный шепот, но Эва услышала, отвлеклась от ящика, который успела уже поставить на пол и подключить к розетке, и посмотрела на Ройенталя.
- Ну, вы были не в себе, а теперь вам лучше, так ведь? – было похоже, что она не спрашивает, а подсказывает ответ.
- Нет, - произнес он бесстрастно и твердо, как обычно отдавал приказы своим подчиненным. – Нет, я вполне отдавал себе отчет в том, что делаю, и никаких оправданий тут быть не может.
Дальше ему, без сомнения, следовало просить о прощении. Но с этим у него всегда были большие проблемы, а в нынешнем положении это к тому же не имело ни малейшего смысла, поэтому он сказал:
- Не волнуйтесь, вам больше не придется терпеть мое общество, - и собрался, наконец, подняться.
Но Эва только пожала плечами:
- И как вы в таком состоянии пойдете? Сидите здесь, грейтесь, - она нажала какую-то кнопку на ящике, и он зашумел, выпуская горячий воздух.
Ройенталь непроизвольно потянулся в сторону тепла, ему все еще было жутко холодно.
- По крайней мере обсохните до ухода, - продолжала Эва. – На улице не лето.
- Да какая разница, подхвачу я простуду или нет, если Волк все равно прикончит меня, как только вернется, и будет совершенно прав, - с горечью отозвался Ройенталь.
- Вольф ни о чем не узнает, - с неожиданной твердостью возразила Эва. – Я не скажу, и вы тоже не скажете.
В голове Ройенталя запрыгали какие-то трудно уловимые мысли о чести и честности, о дружбе, которую он предал, и, вероятно, все это отразилось на его лице, потому что Эва не дала ему даже заговорить.
- Прошу Вас, пожалуйста, не причиняйте Вольфу лишней боли. Вы очень ему дороги, и я верю, что он вам тоже… пожалуйста. Давайте договоримся, что всего этого просто не было. И даже быть не могло. Хорошо?
В ответ Ройенталь смог только кивнуть.
- Спасибо, - сказала Эва, и он невольно вздрогнул. Она, кажется, не заметила, а может быть, наоборот. Во всяком случае, заговорила о другом: Входная дверь не заперта, когда соберетесь уходить, просто прикройте ее и все.
Он снова кивнул.
Она вышла и вроде бы поднялась по лестнице на второй этаж, а Ройенталь остался сидеть со своими мыслями, своим холодом и заботливо включенным обогревателем. В конце концов, ему удалось согреться, и он чуть было не задремал.
Определенно, пора было выметаться. Не хватало еще уснуть здесь и утром снова встретиться с Эвой, утром все станет куда сложнее.
Он вышел из дома почти бесшумно, дверь за собой прикрыл аккуратно, перемахнул, чтобы не отпирать калитку, через забор и по безлюдному ночному городу зашагал домой.
***
С этого дня и до самой своей смерти Оскар фон Ройенталь ни разу не напивался в одиночку.

А-83. Райнхард. "Легенда" - это сон, приснившийся ему. Возраст Райнхарда на ваше усмотрение.

— МАМА! МАМА!
В детском крике слышится такое отчаяние, что она сразу вскакивает с постели, сует ноги в домашние туфли, и, отмахнувшись от мужа, сонно бормочущего: «Может, мне…», выбегает из спальни.
Она подхватывает Райне как раз вовремя, чтобы не дать ему зацепиться за край дорожки и упасть. Он обнимает ее изо всех сил, утыкается лицом в складки сорочки и все повторяет:
— Мама, мама…
Она проводит рукой по растрепанным золотистым волосам, гладит вздрагивающую спинку и приговаривает:
— Тише, тише! Я здесь! Я с тобой! Я никуда не денусь. Тише, Райне… мой маленький львенок… тише…
Она несет его в детскую, по дороге замечает, что дверь комнаты Анне приоткрыта и оттуда выглядывает встревоженное личико самой Анне. Ненадолго останавливается, улыбается дочери, говорит чуть слышно:
— Ложись.
Дверь тихо затворяется. Она идет дальше, не переставая шептать сыну что-то успокоительное. Осторожно заходит в детскую, самой бы не зацепиться за что-нибудь — собрать все игрушки для Райне, кажется, непосильная задача.
Садится на краешек кровати, по-прежнему держа сына на руках, и начинает тихонько его укачивать. Понемногу он успокаивается: плач стихает, и остаются только всхлипывания, сперва частые, потом реже и реже. Теперь можно спросить…
— Что, мой хороший? Ты видел плохой сон?
— Да, — шепчет он и прижимается еще теснее.
— Расскажи мне, вдвоем не так страшно.
— Я был император всей Галактики, а мой лучший друг умер, и я тоже умер, но это совсем потом, а сначала там были другие люди, и они умерли, а еще до этого, в самом-самом начале… — он опять всхлипывает.
— Что, милый? Что?
— Ты умерла, тебя сбила та страшная машина.
Вот оно. Страшная машина… несколько месяцев прошло с тех пор, как ее чуть не сбила машина, а кошмары у Райне все не прекращаются. Она вздыхает и говорит:
— Райне, но та машина меня не сбила, правильно?
— Да, — соглашается он.
— Значит, и всего остального не случится.
— Совсем?
— Совсем.
— Как хорошо, - радостно вздыхает он.

А-100. Ройенталь | Оберштайн, Н! "Таких не берут в космонавты..."

Один товарищ с рождения не видел,
Носил протезы, с тех пор как чуть подрос.
Едва лишь подрос!
Другой товарищ получился разноглазым,
За что ему родители устроили невроз.
Жесточайший невроз!

Таких не берут в космонавты!
Таких не берут в космонавты!

Один не любил алкоголя и женщин,
Политика - в жизни главный вопрос.
Первостепенный вопрос!
Другой мог выпить за раз три бутылки,
Потом пойти по бабам и вообще в разнос.
В полнейший разнос!

Таких не берут в космонавты!
Таких не берут в космонавты!

Один много думал о благе государства,
Личные симпатии чуть что пускал под снос.
Без сожалений под снос!
Другого волновал больше собственно кайзер,
И первому нередко хотел он вдарить в нос.
С удовольствием в нос!

Таких не берут в космонавты!
Таких не берут в космонавты!

Один проверял все логикой железной,
И себя на алтарь ее тоже принес.
Просто взял и принес!
Другой хотел сохранить свою гордость,
И жизнь при этом пустил под откос.
Сам пустил под откос!

Таких не берут в космонавты!
Таких не берут в космонавты!

А-116. Хильда | Алек. "А что, принц не человек что ли?!". Детские шалости будущего императора.

За свою пока что не очень долгую жизнь Алек, наверное, десять тысяч раз слышал «Вы же принц, Ваше Высочество…», почему-то все считали этот аргумент самым весомым в любой ситуации.
«Вы же принц, Ваше Высочество…» принц не должен вертеться и болтать за обедом, принц не должен складывать в карманы жилета нелюбимые овощи, чтобы выбросить их в саду, принц не должен носиться как угорелый и громко кричать, и лазить по деревьям, и прятаться неизвестно где, а потом выскакивать оттуда и всех пугать… принц не должен делать множества вещей.
И конечно, никогда-никогда принц не должен являться на занятия не выполнив урока, даже если ему задали нарисовать дурацкую картинку или еще что-нибудь такое.
Обычно Алек просто пропускал это мимо ушей, мало ли глупостей болтают взрослые. Но вот ему исполнилось восемь, и в голову закралось страшное подозрение: вдруг это все правда, и он неправильный принц.
Алек не знал, как это можно выяснить наверняка, и подозрение росло и крепло с каждым днем, с каждым «Вы же принц, Ваше Высочество…», ему даже стали сниться кошмары, как будто он – на самом деле не он. Из-за этого Алек старался поменьше спать, а из-за того, что он мало спал, у него стала часто кружиться голова. Один раз он на секундочку зарыл глаза во время урока истории, а когда открыл их, увидел, что лежит в своей постели, а рядом сидит очень бледная и расстроенная мама. И плачет.
Увидев, что он проснулся, она бросилась к нему и принялась целовать в щеки, в лоб, в глаза, приговаривая попеременно: «Слава богу, ты очнулся!» и «Как ты меня напугал!», потом она еще долго с ним сидела, и он, наконец, рассказал ей все-все и задал так измучивший его вопрос.
А она погладила его по голове, улыбнулась и тоже спросила:
— А что, принц не человек что ли?!
Сразу стало легко-легко, и он рассмеялся.

А-119. Эванжелина | Эльфрида, "Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок", Можно AU. Юмор или нет - на усмотрение исполнителя. Не фемслеш.

Полоснуть по горлу, ударить под ребра, чтобы достать сердце, или пырнуть в живот? Какой вариант лучше? Проще? Удобнее? Вернее?
За несколько часов в той подворотне она так и не смогла принять окончательное решение, и когда он наконец появился – высокая темная фигура, полностью заслонившая свет дальних фонарей — она бросилась наудачу, метя почему-то в лицо.
Разумеется, он оказался проворней, перехватил ее руку и отнял нож. Он ведь, как она теперь знает, начинал служить не где-нибудь, а в тяжелой пехоте. И все-таки после ей не раз казалось, что у нее действительно был шанс. Если бы только она ударила в живот.
В минуты крайней злости и беспомощности, она представляла себе его окровавленное тело, распростертое на земле, и ей становилось легче.
Теперь, разумеется, она так уже не делает, не пристало добропорядочной супруге адмирала флота предаваться подобным кровожадным фантазиям, да еще о собственном муже. Но старое видение некстати является само: прямо здесь, в столовой Миттельмайеров, на белой крахмальной скатерти вместо тарелок и бокалов лежит жуткий труп.
Как издалека слышится голос хозяйки дома:
— Вам душно? Может быть, открыть окно?
— Нет, нет, — торопливо отвечает Эльфрида. – Все в порядке.
Ей действительно уже лучше. Теперь, по крайней мере, она видит то, что существует на самом деле. К примеру, сидящую напротив Эву Миттельмайер, идеальную женщину, воплотившую в себе, кажется, все постулаты счастливой семейной жизни за последние пару тысяч лет.
«Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок» и все остальное, чего совершенно лишена Эльфрида. Пожалуй, она бы даже позавидовала, если б не знала точно, что ее мужчина не из тех, кого можно этим привлечь.
Она поворачивается к мужу, ловит его взгляд, как обычно насмешливый, и на секунду ей чудится, будто он тоже видел мертвого себя на столе. Чепуха.
Но им обоим, похоже, очень повезло, что его желудок уцелел в их первую встречу.


А-121. Юлиан | другие дети военных. Дом Яна на время сражения превращается в "цыганский табор", чтобы "бояться вместе", потом Юлиан заметает следы. Сражение на выбор автора, возможно преканон, А+ по желанию автора.

Сегодня, говорят, наш флот идет в атаку,
А мы проводим ночь в шатре из одеял,
И каждый тут мечтает вновь увидеть папу,
Не важно, папа кто: солдат иль адмирал.

Мы с детства знаем все о чести и о долге,
Мы вместе собрались бояться здесь и ждать,
Мы ждать привыкли пап и можем ждать их долго,
Лишь только бы они вернулись к нам опять.

И Юлиан в шатре ночует вместе с нами,
Он взрослый уж совсем, но это ничего,
Рассказывает он о Чудотворце Яне,
И вновь, разинув рты, мы слушаем его.

Потом мы говорим, ну, кто о чем захочет:
Кто не простыл почти, гуляя под дождем,
И кто-то гол забил, кому пришло по почте
Длиннющее письмо, а в нем, а в нем, а в нем…

За разговором ночь быстрее пролетает.
Вот убран наш шатер, мы по домам идем,
Но и при свете дня никто не забывает.
Мы не боимся, нет, мы очень-очень ждем.



В один пост все не влезает, но разбивать на два я не хочу, так что продолжение драбблов по ЛоГГ в комментариях.

@темы: ГП, мои фанфики, ЛоГГ

Comments

[vinyawende]

А-125. Юлиан | призрак Яна. «Есть домовые, есть водяные, есть вагонные, а я теперь - изерлонный».

Завтра они покинут Изерлон, и отправятся домой, на Хейнесен. На Хейнесен – домой. Домой. Домой. На Хейнесен.
Может быть, если повторить это тысячу или хотя бы сотню раз подряд, станет легче. Но Юлиан не в том состоянии, чтобы проверять. Веки и вообще голова у него сейчас почему-то намного тяжелее обычного, а ноги, наоборот, чересчур легкие, так что довольно трудно переставлять их в нужном направлении, а не как попало.
Смутно вспоминается, что весь этот день он был очень занят и не мог толком поесть. Значит, виски, который он пил вместе со всеми «В последний раз за наш Изерлон» пришелся практически на пустой желудок. Понятно.
С такими мыслями Юлиан заходит к себе и сразу видит сидящий на столе призрак адмирала Яна. Рука сама взлетает к виску – отдать честь. Призрак только улыбается и качает головой, мол, ни к чему это.
Юлиан кивает, соглашаясь, ни к чему. Садится на кровать. Он помнит, что собирался лечь, но адмирал приходит так редко…
Странно, раньше он приходил, когда Юлиан думал о делах или разбирал его записи, а сейчас в голове, как назло, пусто.
Из каких-то невероятных глубин памяти всплывает фраза: «Алкоголь – друг человека», а потом обрушивается целая лавина образов: адмирал Ян, и сам Юлиан, и их дом на Хейнесене, тогда еще правда дом… потом домом стал Изерлон… а теперь…
Юлиана вдруг прорывает. Впервые за, пожалуй, слишком долгое время. И он говорит, говорит как-то обо всем сразу, сперва тихо, потом вообще почти не слышно. Но адмирал его слушает и понимает. Адмирал…
— Не представляю, как смогу жить где-нибудь еще, не здесь, — совсем не разборчиво шепчет Юлиан. — Похоже, я уже стал как те духи места, в которых верили древние. Помните, адмирал? Есть домовые, есть водяные, есть вагонные… а я теперь – изерлонный. Точно. Я – дух.
От этого вывода Юлиану становится даже легче.
— Я – дух, — повторяет он. – Духа надо позвать, посадить в шляпу и увезти с собой. У меня нет шляпы… но есть берет.
Берет лежит на столе, рядом с призраком адмирала Яна. Юлиан подходит и забирает его. Адмирал наблюдает за этим молча, но, вроде бы, одобрительно.
Юлиан кладет берет на пол, и говорит:
— Юлиан Минц, а Юлиан Минц, иди сюда!
Одного раза ему кажется мало, и он произносит то же самое еще дважды. Потом поднимает берет, и аккуратно, словно боясь вытряхнуть из него что-то ценное, переносит на тумбочку.

После этого он ложится на кровать прямо поверх покрывала и засыпает.
Призрак адмирала Яна еще долго глядит на него, сидя на столе.

Б-4. Аннерозе. Проводит магический ритуал, чтобы помочь брату победить.

В Нойе Сан-Суси, наверняка, много потайных комнат. Должно быть, некоторые из них как-то используются, а другие, возможно, нет. Аннарозе это не очень интересует, ей вполне хватает той единственной комнатки, дверь в которую замаскирована зеркалом в гостиной.
Там по ее большой просьбе (и по личному распоряжению императора, разумеется) оборудована кухня, и Аннарозе может готовить в свое удовольствие, когда захочет, так, чтобы об этом потом не судачил весь дворец.
Иногда она готовит что-нибудь для императора, потому что ему это нравится. Иногда для себя, чтобы скоротать время. И она всегда печет пирог, если знает, что Райнхард и Зиг приедут ее навестить. Это – традиция. С ними она обязательно съедает часть пирога сама, даже если ей совсем не хочется есть.
А еще Аннарозе печет пирог каждый раз, когда они снова отправляются на войну. Из этого пирога она не берет себя ни крошки. Нетронутым выносит в сад и оставляет для птиц. Это —ритуал.
Она, как ни старается, не может вспомнить, почему поступила так в первый раз, но теперь не делать этого попросту страшно. Вдруг удача отвернется от них?
Нет, пусть уж птицы прилетают клевать пирог, а Райнхард с Зигом пусть возвращаются к ней живыми и невредимыми.

Б-10. Грильпарцер. Попытка самооправдаться. "Все зависит о того, что считать верностью"

Альфред Грильпарцер мерил шагами тесную камеру и думал о том, что уже сегодня утром он предстанет перед трибуналом, который должен будет решить его судьбу. Мысль, что решение давно принято, Грильпарцер старательно отгонял. Хотя и видел это решение в глазах каждого, с кем ему приходилось встречаться после ареста, от адмирала флота до последнего надзирателя. Пусть! Все равно еще есть шанс все изменить! Ведь ему дадут последнее слово. Надо продумать речь, произвести впечатление, должны же они понять…
Измена… предательство…
— Все зависит от того, что считать верностью…
Хорошее начало, но дальше… в голову лезло совершенно не то. Как вообще могла сложиться ситуация, что мятеж поднял Ройенталь, а за измену теперь судят его, Грильпарцера, не отступившего от присяги императору? Как, Фенрир их всех сожри? Злость брала и на императора, и на его распрекрасных подданных, и на дурацкую страну, где нельзя обеспечить свое будущее, действуя благоразумно.
В конец измотавшись, Грильпарцер бросился на койку, и продолжил думать лежа. Все одно и то же, по кругу. Из такого речи не сделаешь… Доразмышлялся до «Если бы я родился в Альянсе, мне повезло бы больше» и тут же провалился в сон.
Во сне за ним, как коты за мышью, гонялись «Спартанцы», и какие-то смутно знакомые люди убивали его множество раз прицельными выстрелами, когда бластера, а когда и крейсера. Один псих вообще разрубил его пополам штурмовым топором…
Тут Грильпарцер открыл глаза и обнаружил, что все еще лежит, обливаясь холодным потом, на тюремной койке.
Приближался рассвет, а вместе с ним и трибунал. Сказать по-прежнему было нечего.


Б-18. Зигфрид Кирхайс. Покушение на Лоэнграмма предотвращено общими усилиями адмиралов. Желание Оберштайна сбылось, Райнхард перестал выделять Кирхайса. Каково Зигфриду не быть "номером вторым"?

У Зигфрида Кирхайса давно появилось (и теперь почти не проходило) чувство, будто он не живет, а неумело изображает себя в каком-то посредственном спектакле.
Особенно остро это ощущается в день возвращения из очередного военного похода. Прибытие. Встреча с … аудиенция у императора. Здесь еще просто – существует протокол, а замечать, как изменился Райнхард, себе можно и запретить.
Потом встречи с другими адмиралами. Это сложнее: для неформального общения с приятелями протоколов нет, а он никак не может избавиться от мысли, что чем-то их всех подвел. Хотя сами они его не обвиняют. Они даже уже не кидают на него растерянных взглядов, когда происходит нечто такое. Привыкли, что он может повлиять на события не больше них.
Но хуже всего – визит к госпоже Аннарозе. Она всегда ему рада и тоже ни в чем не винит. Они пьют чай с пирогом и так стараются не говорить о Райнхарде, что он стеной стоит между ними.
А к вечеру Кирхайс, наконец, попадает домой. Там пусто и тихо, удобно пить вино и думать. Например, о том, что хотя бы командир из него вышел хороший. По всей армии его флот славится не только эффективностью действий, но и малыми потерями. Попасть к нему под начало солдаты считают удачей. А сам он считает, что за этот год было, по меньшей мере, три возможности прекратить войну. Если бы Райнхард…
Неожиданный звонок в дверь заставляет Кирхайса, по старой привычке, насторожиться. Он прячет за пояс бластер и идет открывать.
— Господин Военный министр?
— Адмирал Кирхайс, — Оберштайн слегка наклоняет голову. – Кажется, нам с Вами следует кое-что обсудить. Вы позволите войти?
— Разумеется, — Кирхайс пропускает посетителя в прихожую и запирает дверь.
Неужели затянувшаяся постановка окончена?

Б-27. Любой персонаж ЛОГГ | его ангел-хранитель(-ница). Момент смерти подопечного.

Руки ангела лежат на плечах человека, прямо поверх золотых эполет – это не важно. Боль густой черной субстанцией льется от человека к ангелу, проходит через него и стекает на пол, под кресло, туда же, куда успело натечь уже много красной человеческой крови.
Забрать всю боль нельзя, лишь облегчить… а человеку с каждой минутой все хуже. И ангелу тоже, потому что для ангела-хранителя нет страдания горше, чем видеть, как подопечный умирает вот так: не в свой срок, мучительно и неспокойно.
Ангелу вообще-то везло, вернее, он был хорошим ангелом, поэтому такие случаи у него бывали очень редко. Иногда ему даже передавали тяжелых подопечных от других хранителей, и обычно их жизнь налаживалась.
Но эта семья… Мать, конечно, попала к нему слишком поздно. Он ничего уже не мог сделать. Так она, бедная, и загубила свою душу. А отец… сколько лет все усилия шли прахом, ангел бы, наверное, отчаялся, если бы ему не было дано никогда не впадать в отчаяние. И все-таки упрямец вышел на верную дорогу и раскаялся от всего сердца. Вот только у сына попросить прощения так и не успел. Тот как раз ушел в военный поход… тоже вот задал работу. Впрочем, это проще, чем многое другое.
А когда он из похода вернулся, отца уже не застал, только и получил, что завещание, согласно которому он объявлялся наследником всего имущества.
Получил и говорит:
—Вот этого не ждал.
Так сказал, что ангел подумал: «Он сейчас все поймет» и обрадовался. Но он не понял.
И жизнь потекла дальше. Ангел старался заботиться о человеке, помочь ему обрести, наконец, покой и счастье. Временами, казалось, у него почти выходило. В последнее время душа человека уже не так металась, как раньше, а если бы…
О, люди… ангел любит людей, всех, даже самых заблудших, но часто то, что они делают, разрывает ему сердце.
Время подходит. Еще не сейчас, но уже совсем скоро.
Боль и усталость, у человека нет больше сил… он угасает, угасает… и гаснет.
Ангел чувствует, как обрывается тоненькая нить, связывавшая его с человеком.

[vinyawende]

Б-53. Розенриттеры, постканон. Встреча однополчан, воспоминания. "...Ночи ненастные, рейды опасные. Ярость, что сердце солдата жгла..."

Ночи ненастные, рейды опасные.
Ярость, что сердце солдата жгла,
Ночь, коридоры от крови красные…
А утром проснешься – война прошла.

Небо и солнце, и день сегодняшний
Оглушить торопится пеньем птиц,
А ты, так ярко былое вспомнивший,
Перебираешь десятки имен и лиц.

Всего их сотен восемь должно быть,
Но всех за раз не вспомнить уже,
И это даже не вызывает злобы,
Только тошно и муторно на душе.

А сегодня вечером в «Юной креолке»
Соберется снова ваш старый полк,
И сложив воспоминаний осколки,
Вновь памяти павших заплатит долг.

Б-72. Шенкопф | Ройенталь. AU, постканон. Оба выжили, неожиданная встреча

— Пап, давай еще прокатимся?
— Тебе понравилось? – в голосе мужчины слышится недоверие, сам он явно рад почувствовать под ногами твердую опору.
— Очень! А тебе нет?
— Ну, как сказать… в академии, когда нас готовили к космическим полетам, и то так не мучили.
— Правда? – мальчик заливается смехом. – А мы с мамой в прошлый раз, ну, без тебя, три раза катались. И ей тоже понравилось.
— Не сомневаюсь, — бормочет мужчина, вспоминая насмешливые взгляды, которые то и дело бросала на него жена, пока они шли от кассы к аттракциону «Пещера чудовищ». Декорации не производили особого впечатления, но укачивало и впрямь чудовищно.
—Ладно, я ее уговорю еще раз со мной проехать, — говорит мальчик как раз в тот момент, когда они выходят из павильона на улицу, и тут же бегом бросается исполнять свое намерение.
—Шатце!
Предостерегающий оклик запаздывает, ребенок с разбегу врезается в какого-то высокого, крепко сложенного прохожего и чуть не падает. Тот самый прохожий мгновенно подхватывает его и помогает вернуть равновесие.
Хорошая реакция. Военная выправка. Вряд ли знакомый, но…
Он подходит как раз вовремя, чтобы услышать:
—Ничего, парень, забудь. Кстати, в твоем возрасте вредно быть таким вежливым!
— Добрый день…
Человек поворачивает голову. И несколько секунд просто смотрит.
Знакомый.
— Адмирал Ройенталь.
— Генерал Шенкопф.
— Дедушка, ну ты чего застрял? – мальчишка лет шести стоит уже у самого входа в «Пещеру» и едва не подпрыгивает от нетерпения.
— Иду, — отвечает Шенкопф, улыбаясь. Слегка кивает Ройенталю и действительно уходит.
— Пап, кто это? Ты его знаешь? – спрашивает Шатце, дождавшись момента, когда Шенкопф не сможет их услышать.
— Да, мы встречались. Один раз.

=====================================

Ну, и несколько пояснений:
Шатце - это канонный Феликс, полное имя Шатсхард от немецкого Schatz - сокровище, клад. Имя мальчику придумал лично Оскар, своеобразно извинился за когда-то сказанные, понятно какие, слова.
Жена Ройенталя, естественно, Эльфрида.
Место действия - Один. Ройенталь с семьей туда приехал по делам на некоторое время, а Шенкопф с внуком решил во время отпуска посетить историческую родину "пока не воюем".


А-96. Райнхард | Ян, AU, 1 сезон, Ян командует флотом Рейха, Райнхард - в ССП

Военное командование и элита обоих государств были бы просто счастливы, если б эти двое в каком-нибудь очередном бою уничтожили друг друга.
Для имперской знати костью в горле был выскочка адмирал, которому так неразумно и необоснованно, по их мнению, покровительствовал император Фридрих. Отребье. Жалкий китаец, чья семья столетиями отсиживалась на одной из полупригодных для жизни планет фронтира. И вылез на самый верх! Адмирал Ян Вэньли!
Ян не скрывал своей любви к истории, так что вердикт дворян оказался единодушен: «Пыльный адмирал!». Над этим прозвищем смеялись, его презрительно шипели и яростно выкрикивали … Но адмирал, казалось, ничего не замечал, одерживая победу за победой и медленно, но неуклонно собирая под своим началом самых талантливых офицеров и самые лучшие части войск. Он хотел мира для своей страны и свободы для ее жителей, поэтому ему скоро должна была понадобиться сильная армия. А потом и об истории можно подумать, когда-нибудь… да.
Коммандер фон Мюзель ничуть не меньше мозолил всем глаза в армии Альянса Свободных Планет. Беженец из Империи, он не горел желанием махать топором в полку розенриттеров и сумел добиться зачисления в офицерский состав основного флота для себя и своего друга, тоже бывшего имперца, Зигфрида Кирхайса. С тех пор оба стремительно продвигались по службе. И хотя их пытались зажимать, как только могли, Мюзель, словно заговоренный, проходил сквозь все преграды, чем заслужил прозвище Чудотворец Райнхард. Друга он, конечно, тянул за собой. Так, по крайней мере, это выглядело со стороны.
Про Мюзеля ходили упорные слухи, что он рвется к власти, чтобы превратить Альянс в свою собственную Империю. Но простые солдаты и гражданское население восхищались им, и с этим никто ничего не мог поделать.
Определенно, многие вздохнули бы с облегчением, прикончи каждый из них другого, однако этого опять не случилось. Стояние при Астарте завершилось по обоюдному согласию, и флотоводцы разлетались в разные концы Галактики с большими надеждами на будущее.

[vinyawende]

Подробности про Яна из АУ А-96
Ян Вейж был не только республиканцем по убеждениям и китайцем по происхождению, но и весьма дальновидным человеком, поэтому вскоре после принятия закона «Об искоренении слабых генов», когда одни его знакомые еще надеялись, что император Рудольф в скором времени образумится, а другие уже исчезали без следа, он быстро продал все свое имущество (выручив за него при этом не более трети настоящей стоимости), нанял костический корабль и вместе с женой и взрослыми сыновьями отбыл с Одина по направлению к Руэлосланду, меньшей из обитаемых планет звездной системы Айзенхерц.
Новое место жительства было привлекательно прежде всего тем, что от столицы Империи его отделяло в то время почти полгода пути. К тому же ни на одной из планет системы не было обнаружено сколько-нибудь значительных запасов полезных ископаемых, да и терраформация на Руэросланде прошла не очень-то успешно: климат получился слишком жарким летом и слишком холодным зимой, ураганные ветры, землятресения и цунами тоже были делом отнюдь не редким. Все это давало надежду, что туда никто лишний раз не сунется, а Ян Вейж с семьей смогут затаится и поберечь свою жизнь и свободу до тех пор, пока все это безумие не кончится.
Он, конечно, не мог знать, что безумие продлится еще без малого пять столетий, а климат беспокойной планеты окажется, кроме всего прочего, неблагоприятен для чужаков. Это последнее обстоятельство стало роковым для самого Ян Вейжа, его жены и старшего сына – все они умерли в первый год после переселения – но это же обстоятельство спасло двух оставшихся сыновей и всех их потомков: представители власти с других планет редко наведывались на Руэлосланд, а те, что были из местных, не видели смысла особо усердствовать.
Во всех прочих рассчетах Ян Вейж оказался прав. Окраинная система, не сулившая перспектив обогащения, не приглянулась никому из новых аристократов Империи и осталась в собственности государства, так что жители Руэлосланда платили налоги прямо в императорскую казну, и хотя суммы были достаточно высоки чтобы держать большинство плательщиков на самой грани бедности и нищеты, им, по крайней мере, не приходилось иметь дела с каким-нибудь самодурным сеньором.

***
Годы шли за годами, век за веком, поколения семьи Ян сменяли друг друга, и история Яна Вейжа, прилетевшего на Руэлосланд , чтобы переждать правление Рудольфа Гольденбаума, превратилась сперва в обычное семейное предание, а потом вовсе забылась. Его потомки стали считать эту планету своей родиной, и весть о существовании где-то далеко, в раньше неизвестной части Галактики, целой страны каких-то мятежников республиканцев, не принесла им ничего, кроме горя: Империи нужны были солдаты, и она собирала их всюду, даже в самых отдаленных своих уголках, поэтому теперь, кроме налогов, с Руэлосланда постоянно забирали мужчин, большинство из которых никогда больше не возвращались к своим семьям.
Осенью 463 году по календарю Империи Ян Ксу, едва успев похоронить умершую от порока сердца молодую невестку, получил известие о гибели в очередном космическом бою своего единственного сына Яна Тайлуня. И в этот день впервые за всю свою долгую, полную трудностей и лишений жизнь, ясно увидел, что нужно бежать, бежать без оглядки с этой планеты и из этой страны, где его внука, пятилетнего Вэньли, не ждет ничего, кроме горя и смерти.
Стоя на крыльце своего дома с похоронным извещением в руках, Ян Кун поклялся себе, что, во что бы то ни стало, выберется из этой дыры. Но решить, к сожалению, еще не означало сделать. Он к тому времени стал так беден, что оплатить даже дорогу до Феззана (пять дней полета) ему было нечем, и оставалось лишь проклинать собственное бессилие.
Но к следующей весне на старика свалилась нечаянная радость: Тайлунь, которого он считал мертвым, вернулся! Правда, он еще не до конца оправился от последствий ранения, но это, считай, ничего.
Оплакав умершую жену и отдохнув несколько дней дома, Тайлунь рассказал отцу, что во флоте познакомился с одним оборотистым парнем по имени Бернхард Брунс. который предложил ему поучаствовать в очень выгодном деле…
Выгодное дело заключалось в контрабандной продаже на территории Империи таваров с Феззана и из Альянса Свободных Планет. Ян Кун, когда услышал об этом, почувствовал, что сердце бьется где-то в глотке не иначе. Контрабанда… поймают, не сносить головы, да и не одному Тайлуню, может быть. Но ведь живые деньги… можно будет уехать, начать новую жизнь. И он в свою очередь поделился с сыном теми мыслями, которые сто раз передумал в последние месяцы.
Тайлунь загорелся идеей отъезда не меньше отца, но он был человек увлекающийся, и потому ему мало было просто сбежать на Феззан, он мечтал явится туда с деньгами, чтобы можно было сразу обзавистись жильем, а может, и (чем черт не шутит) начать маленькое собственное дело. На это нужно было много денег, поэтому следующие несколько лет Тайлунь почти и не жил дома. Что его самого, впрочем, не слишком огорчало, поскольку стоило ему там появиться отец начинал убеждать его, что накоплено уже достаточно, и пора уезжать. А сын… сын прекрасно рос и без его помощи.
Впрочем, один поистине неоценимый вклад в развитие Вэньли Тайлунь внес, сам того не ожидая. На десятый день рождения мальчика он привез ему кучу книг в одинаковых темных переплетах, на которых золотыми буквами было написано «Самая полная краткая история человечества в 30 томах». Выпущено это чудо научной мысли было феззанским издательством, и за его хранение вполне можно было поплатиться хуже, чем за контрабанду.
Старый Кун сначала хотел немедленно сжечь «эту гадость», но Вэньли так упрашивал не трогать книги, что он растаял и разрешил их оставить, взяв с внука обещание хранить их и читать только в подвале и, конечно, никогда никому о них не рассказывать или, тем более, давать посмотреть на них.
Все это могло в самом деле плохо кончиться, но Вэньли был не по годам умным мальчиком и слово свое сдержал в точности. Правда, кого-нибудь могло бы заинтересовать, почему он столько времени проводит в подполе, но этого, к счастью, кроме деда, никто не видел.

***
Шло время. Тайлунь продолжал отлучаться надолго, возвращаясь с деньгами и клятвами, что «вот еще пару раз, и тогда…». Вэньли без особого усердия учился в школе и очень усердно читал и перечитывал «Самую полную краткую историю», а Кун все отчетливее понимал, что уж он-то точно никуда с этой планеты не денется, так и умрет здесь, причем скоро.
Об этом Кун и заговорил с сыном в очередной его приезд, выслушал уверения в том, что еще лет сто проживет, и не добился ничего, кроме обещания, что следующий рейс самый-самый последний.
И это оказалось чистейшей правдой: больше Тайлунь не вернулся домой, через полгода Ян Кун обнаружил в почтовом ящике клочок бумаги, на котором незнакомым крупным почерком было написано: «Ян Тай погиб. Не ждите его».
Известие о смерти сына, на это раз наверняка правдивое, подкосило Куна, он слег, и через несколько дней умер.
С его похоронами четырнадцатилетнему Вэньли помогли дальние родственники со стороны матери (близких у нее не было). Они же устроили его в военную школу: денег, собранных Тайлунем, как раз хватило на оплату полного курса обучения и на дорогу.
Долгое восхождение Яна Вэньли началось.

[Б.Сокрова]

О-о, здорово, спасибо! Еще не прочитала ничего, как прочитаю - напишу.

[*Snowberry*]

Ааааа! «Детский сад»!!! (Нет, я ещё ничего не прочитала, кроме этих слов — ткнувшись в приглянувшееся more.)) vinyawende, какая прелесть! — пищý я, предвкушая. )))

[vinyawende]

Б.Сокрова, хорошо

Snow_berry, я рада))) Надеюсь, не разочаруетесь.

[*Snowberry*]

vinyawende, эх, как я удачно ткнулась-то, оказывается! )) Вот что значит мышь рука лёгкая. )))
Прям всё в точку. Читала в режиме «улыбка до ушей». ))

[vinyawende]

Snow_berry, приятно слышать