ОбзорамВнезапно Тингол. Внезапно узнал о событиях в Альквалондэ.
На самом деле, я давно хотела об этом написать... настолько давно, что сама забыла. А тут вдруг что-то где-то перещелкнуло, и появился этот текст.
Название: Правосудие владыки
Автор: vinyawende
Категория: джен
Герои: Тингол, немного Мелиан, Финрод, Ангрод и другие арфинги, подразумеваются все принцы нолдор и все нолдор вообще.
Рейтинг: PG-13 (12+)
Жанр: драма, агнст
Размер: мини, 870 слов
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет принадлежат Дж.Р. Р. Толкину и всем тем, кому они по закону должны принадлежать. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Размещение: только авторское. То есть автор сам разместит текст везде, где посчитает нужным.
Саммари: Тингол узнал правду про Альквалондэ.
Примечание: Решение Тингола - прямая цитата из "Сильмариллиона" в переводе Н. Эстель.
читать дальшеУжасный рассказ Ангрода был окончен, но в ушах Тингола все еще звенели слова Финрода: "Какое зло причинил я тебе, владыка?", казалось, они до сих пор отдаются эхом от высоких сводов тронного зала Менегрота: "Какое зло?! Какое зло! Зло... зло... зло...".
Тингол посмотрел на Финрода. Лицо младшего родича было печально, но и следа понимания не отразилось на нем. Какое зло? Да, дети Финарфина и верные им эльдар не пролили крови родичей за Морем, в этом слухи, что бродили по Белерианду, оказались неверны. Но они поддержали это всеобщее молчание! Словно жизни эльдар из народа его брата не стоили того, чтобы о них говорить! Чтобы помнить о них! Чтобы сожалеть!
Они улыбались и открыто смотрели ему в глаза! Говорили о дружбе между нолдор и синдар и о союзе против общего Врага. А он, Тингол, хоть проявлял разумную осторожность в речах и поступках, высоко ценил доблесть нолдор – и не в последнюю очередь сыновей Феанора. Еще чуть-чуть и союз был бы заключен. Он пожимал бы руки, обагренные кровью родичей! Доверился бы тем, кто совершил ужасное преступление и, возможно, даже не дал себе труда раскаяться в нем.
А ведь народ Ольвэ был когда-то и народом Элу тоже. Лица давно потерянных друзей и знакомцев в который раз стали появляться перед мысленным взором Тингола. Но если раньше он вспоминал их без грусти, зная, что они счастливы в далеком и прекрасном Валиноре, то теперь не мог помешать себе гадать, кто из них пал с нолдорской сталью в груди. Кого постигла участь, достойная только тварей Врага? Кого из них? Кого из их детей, внуков и правнуков, родившихся уже после того, как он их оставил? Может, и его племянники пострадали в этой схватке. Может, сам Ольвэ... Нет, нельзя думать так. Если бы Ольвэ был убит, он узнал бы. Надо верить в это. Надо. А не то ураган его горя и гнева опустошит весь Белерианд.
Надо обуздать себя и быть справедливым. Хоть сердце и кричит о немедленном и жестоком возмездии. О том, чтобы заставить убийц испытать то же, что раньше испытали их жертвы. Но ни за какую обиду эльдар не могут мстить друг другу смертью. Этот закон свято чтят в его землях, и он не станет призывать своих подданных нарушить его. И не опустится до того, чтобы запятнать себя кровью эльдар, даже этих.
Что остается ему тогда? Тингол мог бы сделать нолдор, изгнанников Амана, изгнанниками и в Белерианде. Мог бы сделать так, чтобы ни хлеба, ни крова не получили они в этой земле не только от его народа, но и от самого этого края. Он ведь не лгал и не похвалялся попусту, когда назвал себя владыкой не только Дориата, но всего Белерианда.
Эта земля знает его давно. Помнит его дружбу и заботу, и если он попросит, ни один лес не станет пристанищем для пришлого народа, ни одно поле не даст всхода. Тогда ни гордость, ни жестокость им не помогут.
Тогда им ничто уже не поможет. Они ослабеют быстро и станут легкой добычей для Врага. Но помогать Врагу не годится. И если уж решено не требовать их жизни в уплату за преступление, то и карать их так, чтобы, в конце концов, это привело к верной смерти, нельзя.
Какое наказание он должен избрать? Не самое тяжкое, но суровое, и к тому же такое, чтобы сразу видно было, кто принял его со смирением, а кто не пожелал принять? Какое же?
Разыскивая ответ на эти вопросы, Тингол снова поглядел на лица валинорских родичей. Должно быть, часть его недавних мыслей можно было прочесть на его лице, потому что теперь они все взирали на него с беспокойством и даже со страхом. В иное время, наверное, он почувствовал бы жалость к ним. Но теперь гнев его только возрос.
Огромным усилием воли Тингол заставил себя оставаться спокойным. И вдруг, словно вспыхнули разом десять солнц, пришло решение, которое было ему так необходимо.
– Уходите! – сказал он. – Сердце мое пылает. Позже вы возвратитесь, если пожелаете, ибо я не затворю дверей перед вами, о родичи, попавшие в лиходейскую ловушку, которой не могли избежать. С Финголфином и его народом я также останусь в дружбе, ибо стократ оплатили они содеянное ими зло. И в ненависти нашей к Стихии, что породила все это зло, наша рознь должна быть забыта. Но внемлите моим словам! Отныне никогда не должен звучать в моих ушах язык тех, кто убивал моих родичей в Альквалондэ. И во всей моей державе не прозвучит он явно, пока длится мое владычество. Да услышат все эглат мое повеление – не говорить на языке нолдор и не отвечать ему. Те же, кто им воспользуется, будут считаться братоубийцами и предателями нераскаянными.
Сыновья Финарфина ни слова не возразили ему, а после ушли так скоро, как только возможно. Тингол был рад этому, потому что он не знал, насколько дольше сумел бы держать себя в руках. Теперь же, когда все закончилось, и они с Мелиан остались наедине, он мог больше не притворяться ни беспристрастным судьей, ни владыкой, непоколебимым, как скала. Мог горевать, не таясь.
Тингол сошел с трона и, пройдя несколько шагов, опустился на колени на каменном полу. Первые слезы тяжело упали из его глаз, а потом вдруг полились потоком, словно где-то внутри него сломалась преграда, удерживавшая их. Мелиан тут же оказалась рядом и обняла его. Она тоже плакала. Слезы их смешивались, и непостижимым образом разделенная скорбь становилась легче. Жестокая боль все еще терзала душу Тингола, но он мог выдержать это. Мог выдержать.