Работа рук, фанфик, джен

[vinyawende]

Обзорам

[L]vinyawende[/L] переносит в свой дневник внеконкурсные исполнения с Дж.Р.Р.Толкин: фан-феста: <a href="http://vinyawende.diary.ru/p199675951.htm?from=last&nocache=54060dc897753#673183765">раз</a> (гет, джен, Тургон/Эленвэ, Туор/Идриль, Маэглин/Идриль, Маэглин/НЖП), <a href="http://vinyawende.diary.ru/p199676238.htm?from=last#673184321">два</a> (гет Оссэ/Уйнен), <a href="http://vinyawende.diary.ru/p199676636.htm">три</a> (джен, Мириэль, Индис, Первая Эпоха, дружба)

(код на этот пост и два предыдущих)

Название: Работа рук
Автор: vinyawende
Категория: джен
Герои: Индис, Мириэль
Рейтинг: G (0+)
Жанр: драма
Размер: мини, 693 слова
Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет принадлежат Дж.Р. Р. Толкину и всем тем, кому они по закону должны принадлежать. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Размещение: только авторское. То есть автор сам разместит текст везде, где посчитает нужным.
Саммари: фик написан на Дж.Р.Р.Толкин: фан-фест по заявке: "К 3.18. После гибели Финвэ Мириэль и Индис стали лучшими подругами. Можно юмор".

День был ясный и нежаркий, один из тех, когда почти возможно перепутать свет Анара с сиянием Лаурелин. Индис спешилась у дверей чертога Вайрэ, вынула из мешочка на поясе дорожный хлебец и протянула его лошади – не плата, лишь малый дар признательности за то, что каурая красавица из табуна Оромэ согласилась везти седока. Кобыла охотно приняла угощение: аккуратно взяла его с раскрытой ладони и начала неторопливо жевать. Индис в это время свободной рукой погладила гриву лошади, потом прошептала, наклонясь к самому уху, словно рассказывала секрет:
– Спасибо за разделенную дорогу.
Лошадь, успевшая уже доесть лакомство, коротко и приветливо заржала в ответ. Индис еще раз потрепала ее по шее.
– Прощай.
Но лошадь не торопилась уходить. Наоборот, она вдруг положила морду на плечо эльфийки в странном подобии дружеского объятия. Индис почти захотелось снова вскочить на спину лошади и попросить как можно скорее унести ее отсюда к горе Таникветиль. К Финдис или в дом Ингвэ. Или в Тирион, где живет ее сын и невестки. Уехать прямо сейчас и никогда не возвращаться. Забыть, что позвало ее сюда. Никто не осудит ее за слабость, никто даже не узнает.
Один краткий миг искушение было очень сильно, но Индис отогнала его. Не для того она проделала весь этот путь, чтобы сейчас повернуть обратно. Не для того как милости просила позволения войти в эти двери, чтобы теперь отказаться. Она отстранилась от лошади, повела плечами, удобнее устраивая малую арфу, и решительно шагнула ко входу в чертог.
Индис не стала стучать, просто толкнула створки дверей, и они легко открылись, впуская ее, а после бесшумно затворились за спиной. И она сразу же оказалась в нужной комнате, а может, это нужная комната оказалась так любезно помещена прямо около входа, тут нельзя было сказать наверняка. Да у Индис и не было времени об этом задуматься.
Гобеленовый ткацкий станок, занимавший большую часть помещения, поневоле обращал на себя внимание, а от гобелена, пусть даже сотканного только чуть больше, чем наполовину, трудно было оторвать взгляд: народ нолдор шел по ледяной пустыне Хэлкараксэ. Изможденные, белые от холода и горя лица, фигуры, движения – все – воплощение нестерпимой муки. Хотелось броситься туда, поддержать, согреть теплом собственного тела. А глаза почти против воли уже находили очертания родных...
С усилием Индис заставила себя отвернуться. В картину прошлого не войти, как бы искусно она ни была сделана. Нельзя помочь, прикоснуться, сказать слово. И она шла не за этим. Не прошлое, а настоящее привело ее сюда. Не гобелены, предназначенные для обители умерших, а страдание живой. Страдание, которое Индис ощутила так внезапно и остро, что оно почти заслонило ее собственную боль.
Мириэль Серендэ, или Фириэль, как она сама просила именовать ее теперь, сидела спиной к своей работе, прямо на полу, подтянув колени к груди и обняв их руками. Глаза ее были широко распахнуты, но нельзя было понять, куда она смотрит и видит ли хоть что-нибудь. Появления Индис она явно не заметила, хотя теперь они были едва ли не точно друг напротив друга.
И Индис вдруг почувствовала неуверенность. Что она должна сделать сейчас? Что сказать? Как облегчить бремя для той, кто отказывается признать, что ноша, которую она взвалила на свои плечи, оказалась чересчур тяжела еще в начале пути?
Эти вопросы один за другим возникали в сознании Индис и оставались без ответа, а руки уже сами собой потянулись к арфе. Она давно не играла. С тех пор как... Целую вечность. И арфу с собой в дорогу взяла только по привычке. Но пальцы ничего не забыли, легли на струны уверенно и спокойно.
Индис опустилась на пол, так чтобы можно было видеть одновременно и станок с гобеленом и мастерицу, и коридор, который выходил из комнаты и вел неведомо куда. Видеть все и при этом не смотреть ни на что слишком пристально. Она слегка прикрыла глаза и стала играть.
Музыка откатилась от Индис мощной волной и заполнила собой все пространство вокруг. Фириэль, когда мелодия достигла ее слуха, вздрогнула и сделала глубокий вдох. Потом из глаз ее покатились слезы, а еще позже, когда они, наконец, перестали течь, она поднялась на ноги, снова заняла место перед станком и возобновила работу.
Теперь Фириэль, конечно, видела Индис, но не сделала попытки заговорить с ней, а Индис не прерывала игру. Тишину нарушала лишь музыка. Руки арфистки перебирали струны. Руки ткачихи переплетали нити. На гобелене народ нолдор шел через Хэлкараксэ.